Сказка № 5692 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 У Боро-тала оленей много. Жена у него и дочь. Сына нет. Всех трое. У девки жених есть - Хунси-тала. Рядом, в другом чуме, живет, девку сватал. Боро не хочет давать. Век просит Хунси-тала. Два чума век рядом стоят.
У Хунси-тала мать есть, отец. Всех тоже трое. Говорит как-то весной Боро-тала:
- Оленья копаница, чумище старыми стали. Надо подвигаться.
Немного аргишили. С нового чумища легким чумом за дикими ушли Боро и Хунси. Вместе ушли. С ними девка, дочь Боро. Две старухи и один старик остались. Боро и Хунси по пятьдесят лучших оленей поймали. Всего сто. Аргишили.
Боро впереди поехал. Хунси запасных оленей гонит. Сразу три аргиша прошли. Чум поставили и дневали. Поехали диких гонять. Девка одна в чуме осталась. Боро и Хунси уехали за дикими каждый особо.
Боро долго ехал. Солнце низко стало, а он все едет. Диких не видал. Вечером семь комолых диких увидел. Доска для скрадывания![](\"images/smilies/10.gif\") 0 у него есть. С ней пополз к диким. Так долго полз, что тепло ему стало и взмок от пота. Посмотрел в дыру (бойницу) доски.
- А где дикие?
Нет диких. Нигде нет. На копанице, где были дикие, большой живой налим бьется на снежных застругах. Протер глаза Боро - нет налима. На том месте женщина сидит. С правой стороны волосы себе чешет.
\"Даром женщиной стал - тебя убью\", - подумал Боро. Просунул ружье в дыру доски. Нацеливаясь, посмотрел: женщины уже нет, пусто. Опять семь комолых диких ходят. Одного из них застрелил. Опустил, положил на санку и обратно поехал. Чума как-то скоро дошел. Низовой ветер несет снег. К чуму близко подъехав, привязал оленей и пошел к чуму. Хочет по смотреть, как его товарищ пришел. Но сам почему-то ружье зарядил и пополз к чуму, как будто дикого скрадывает. Подойдя к чуму близко, просунул ружье в бойницу доски. Думает: \"Даром это, что я товарища убью\".
Видит чум в дыру доски. Подходил он к нему со стороны тундры. Видит, от чума человек идет и кричит:
- Эй, товарищ! Меня не убивай!
Встал тогда Боро на ноги. Отпустил оленей и подошел. Ничего не сказав, лег спать. Утром встал. После чая говорит:
- Даром я старый, ум-то есть все-таки у меня. Это приходит время моей смерти, по-моему. Дикие как-то ум мой испортили. Я умру. До времени своей смерти я дожил. Ты мою дочь просил? Возьми ее. Олени пусть вместе будут. Мою старуху ты храни.
В этот день опять вместе аргишили. Четыре белых комолых быка запряг Боро. На четырех белых быков черные пояса надел и красные лямки. Перед аргишем поехал.
Въехал на высокое место и остановился. Долго стоял. Что увидел? Впереди землю черную, как летом, без снега, видно. Перед тем местом, где он стоит, большое озеро есть. Льда на этом озере нет.
Два яра есть на этом озере. На одном из Яров и стоит Боро-тала. Другой яр прямо напротив за озером. Так остановившись, сидит на санке. Товарищи его подъехали. Зять подошел. Говорит Боро:
- Мое время умереть настало. Мои предки всегда здесь умирали. Уже тогда, когда я диких увидел, мною бог овладел. Этого озера этот бог - налим. Ты отсюда уходи, как только перестанешь меня видеть. Меня перестанешь видеть - и возвращайся.
Посреди озера белая пена крутится. Вода в омуте крутится то в одну, то в другую сторону. Боро поднялся на ноги. Закричал на оленей и хореем их ударил:
- Мой путь над водой вы видите.
Видят Хунси и его жена: спрыгнул Боро вместе с оленями с яра в озеро и по воде, как по земле, поехал. Доехал до яра за озером.
Все время кричит Боро:
- Озеро! Съешь меня! Раскрой свое горло.
От того яра повернул обратно и опять к первому яру приехал. Взад и вперед по озеру меж ярами ездит. Еще раз вернулся и наехал на омут. На омут наехал и сразу исчез. Из омута семь белых пузырьков1 показалось. Два скоро исчезли, пять еще видно.
Женщина, дочь Боро, говорит мужу, Хунси-тала:
- Мой отец так говорил мне: если ты сегодня меня возьмешь, семь детей будет у нас. Но двое из них все равно в этом озере погибнут.
Тут из омута женщина показалась, которую видел старик в бойницу доски, когда охотился на диких. Теперь она левую половину волос чешет. Другая половина волос уже причесана.
Сидит эта женщина на воде, сжав вытянутые ноги, и чешет волосы. Говорит эта женщина:
- Два белых пузырька вы мне сами отдайте. Самый старший сын ваш моим паем будет впредь. Теперь в чум поезжайте. Парня жалеете? Не жалейте. Его народа на земле много будет.
Женщина на яру просит баруси:
- Пусть ты бог, ухо есть у тебя, рот есть. Даром ты баруси - ухо есть у тебя. Когда время придет детей отдавать - пожалей нас. Лучше собаку или оленя возьми. Детей отдав, я очень мучиться буду.
Жена-баруси все волосы чешет:
- Если одного пожалеешь, потом трех надо будет.
- Почему по-иному не сказала? Почему так остро говоришь? Не стану я давать детей!
- Даром не дашь! У меня руки долгие - везде достану.
Так сказала и исчезла. Вернулись в свой чум муж и жена.
Поехали домой - женщина аргиш ведет, мужчина оленей гонит. Пришли в большой свой чум. Стали жить вместе пять людей. Потом старики, отец и мать Хунси и жена Боро, умерли. У Хунси и его жены ребят много родилось. Но оленей мало стало. Только на аргиш осталось. Шесть парней выросли. Седьмая, младшая - дочь. Самый средний сын - шаман. Бубна нет, парки шаманской нет, только говорит, как шаман. Ночью во сне шаманит. Ночью шаманит и говорит:
- Время моей смерти приходит. Увезите меня к озеру. Не увезете меня к озеру, я совсем пропаду.
Говорят ему мать и отец:
- Как увезем тебя к озеру? Наш отец там умер, худое это место. Не уходи туда. За тебя мы четыре оленя и три собаки унесем.
Аргишили к озеру. Недалеко от него, близ маленького озера, на речке, чум поставили. Продолбили прорубь для воды.
Вечером шаман с братьями и отцом и матерью, всего девять людей, поехали к озеру. Взяли с собой оленей.
Оленей запряженных и санки на яру оставили. Сами с яра к воде пешком спустились. Трех собак и четырех оленей связали. Говорит мать озеру:
- Мне сыновей жалко. Пусть собаки твоей долей будут.
Бросили собак и оленей в воду. Стали подниматься на яр к санкам. Что-то слышно стало. Омут опять крутится. В омуте налима видно стало. Говорит налим:
- Сперва вам сказано было, что сына вашего надо. Почему жалеете, не даете? Старшего сына связали бы и бросили. Ваш отец позади меня сидит и так говорит.
Женщина не перестает просить:
- Отпусти сына! Собак, оленей возьми. Парня-то жалко!
Налим исчез. Вышли на яр и опять что-то слышат. В омуте женщину видят. Говорит она:
- Парня вам жалко? А отец ваш говорит так: \"Самого старшего сына и самую младшую дочь давайте\".
Говорит тогда Хунси:
- Этот баруси нас не отпустит. Сын пусть вперед выйдет, сам баруси просит.
Вышел парень вперед. Стали с яра отец, мать и сам он просить баруси пожалеть их. Вдруг под парнем яр обвалился, упал он в воду и исчез. В воде ничего не видно. Тут мать нож, которым оленей кололи на берегу, откуда-то выхватила и грозит женщине на озере:
- Пусть ты бог! Пусть ты человек! Подойди сюда. Я тебя ножом одолею. Иди сюда!
Женщина на озере руку подняла:
- Мою руку видишь! Хоть уйдете вы в свой чум, достану, что мне надо. Вместе в ваш чум придем.
Это сказала и исчезла. Вернулись в чум. Мать с дочерью на одной санке ехали. Мать стала оленей распрягать, девочка в чум ушла. Взяла в чуме котел и за водой пошла. Наполнила котел водой. Мать пошла к ней, чтобы помочь поднять котел и унести его в чум. Когда она подходила помогать, девочка на ее глазах упала в прорубь. Мать хотела удержать ее, но пусто в руке! Шарит в воде - ничего нет. Говорит мать тогда:
- Ничего не надо бросать в озеро. Ничего от этого нет пользы.
Все время жили на этом месте, не аргишили. Шаман шаманил и говорил:
- Впереди нам еще худо будет.
Два сына еще в чуме умерли. Остались сам Хунси, его жена, дочь Боро, их сын-шаман и еще два сына. Те, другие два парня, от голода умерли. Ни одного оленя не осталось, всех съели Никакого промысла не могут найти. Шаман все время шаманит. Ничего не помогает. Куропатки не могут добыть. Шаман говорит:
- Наших отца и мать сами убивать будем. Одного озеру отдадим, другого отдадим, чтобы промысел был нам.
Никуда не ходят из чума. Голодные лежат в нем, силы нет. Шаман лежал, лежал и ушел на улицу. Близ чума нашел диких - важенку и пороза. Этих диких убил он, и съели они их. Утром на другой день увидели, что отец и мать умерли ночью. Два диких - пороз и важенка - это была цена отца и матери. Так сказал шаман.
После этого стали много диких добывать. Шаман себе бубен сделал, парку шаманскую сделал. Пошел как-то шаман диких искать и чум юраков нашел. К этим юракам парились. Шаман себе в жены юрацкую девку взял. После этого все трое жить стали хорошо. Очень хороший промысел нашли. Очень богатыми стали. Все. | |
Сказка № 5691 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жил когда-то богатый нганасан Трехсаженные руки. Были у него жена-старуха, взрослая дочь-девушка и годовалый сын в зыбке.
Сидела и шила раз девушка в чуме перед открытым входом и видит: идут к ним из тундры три аргиша. Не успела она удивиться этому, как видит, что стоят уже три чума.
Смутилась она, повернула свой чум в другую сторону, чтобы не видели ее пришедшие, и опять села шить. Только подняла глаза от работы, видит, что и сюда идут к ним три аргиша, и опять выросли вдали три чума. Повернула она чум в третью сторону. А с этой стороны пришло уже шесть аргишей, и появилось шесть чумов. Еще раз повернула она свои чум, но отсюда увидела, что идет целых двенадцать караванов (аргишей), и двенадцать чумов выросло перед ней. Всего двадцать четыре чума окружили ее.
Когда привезли последние двенадцать чумов, посмотрел на них старик Трехсаженные руки и говорит:
– Быть беде. Пришли они, наверное, дочь сватать. Если отдадим ее одним, то другие убьют вас.
Тут от первых чумов приехали три бабы-свахи с аргишами подарков. Остановились перед чумом, стали петь, девушку сватать. Вышел к ним старик, отказался выдать дочь и повернулся к ним спиной. По очереди от других трех стойбищ приезжали по три, по шесть и по двенадцать свах, но и им всем отказал старик.
Тогда выехали от стойбищ гостей мужчины и стали кричать старику, чтобы отдал дочь. Страшный шум поднялся около чума. Сказал тут старик:
– Чем в чуме пропадать, лучше я сам с ними драться пойду. Уж я им задам. А ты, дочь, храни сына. Сама погибни, но спаси его жизнь.
Взял лук и стрелы и вышел из чума. Такой бой начался, что весь чум изрешечен был стрелами. Старуха тоже говорит:
– Пусть и я погибну рядом с мужем.
С луком и стрелами вышла из чума. Увидела, что сбоку к старику три богатыря подкрадываются, прицелилась и одной стрелой их всех пронзила.
Девушка взяла брата на руки, да так и сидела все время, пока длился бой. Наконец стихло. Один богатырь заглянул в чум, увидел ее сидящей с ребенком на руках и говорит другим:
– За что же мы сражались? Это же не девушка, а баба!
– Не баба это, а девушка, – говорят другие.
Этот богатырь вошел и хотел схватить девушку. Но она его так толкнула, что отлетел он от нее далеко, через хребты, озера и реки. Вернулся обратно богатырь и стал добром говорить девушке, что убиты ее отец и мать и все равно ей деваться некуда. Подумала девушка и согласилась кочевать с ним, но в отдельных крытых санках, вместе с братом. Богатырь согласился. Запряг оленей, уложил ее имущество, и поехала с ним девушка с братом на руках,Три года прошло. Все кочует девушка с братом. Все не подпускает к себе богатыря.
Брат за три года так вырос, что выглядел настоящим мужчиной.
Решил богатырь убить парня. А то, – думает, – он потом всех нас убьет. Решил вступить в борьбу с девушкой, чтобы отвлечь ее внимание, а старик-отец его должен был тогда убить парня палкой.
Но опять от толчка девушки отлетел богатырь. Парня стала она с той поры прятать под шкуры в санках. Но трудно было ей. Все время приходилось караулить, чтобы как-нибудь не убили брата. Поэтому сказала она ему:
– Спрячься в снегу и отстань от нас. Я тебе буду оставлять пищу и одежду под воткнутой в снег палкой, а ты иди по нашим следам.
Так и шел парень по следам аргиша. На каждом чумище находил пищу, оставленную сестрой. Но однажды аргиш дошел до большой реки и перешел ее по льду. А парень шел тихо, и пока добрался до реки, лед уже прошел, ему пришлось повернуть и идти вдоль нее.
Пошел он берегом реки вниз по течению. Через несколько времени нашел на берегу реки крытые санки и увидел около них оленей на мауте (аркане). В санках нашел он одежду и пищу.
Запряг оленей, лег в санки, и повезли его олени, а куда, он и сам не знал.
Долго везли его так олени и, наконец, остановились около большого табуна. Табун этот принадлежал отцу парня – старику Трехсаженные руки. Подошел сын пастуха к подъехавшим санкам и увидел в них человека. Побежал скорее в чум и рассказал своему отцу-пастуху. Старик пастух узнал санки и оленей хозяина и догадался, что это сын старика Трехсаженные руки. Привел парня в свой чум, и жил он здесь, пока совсем не вырос.
Раз как-то пошли два сына пастуха с парнем на высокую гору. На вершине ее парень лег и не шевелился.
Толкали, дергали его сыновья пастуха, но ничего не могли с ним поделать и оставили его на горе.
Дома рассказали об этом отцу. Послал старый пастух старшего сына будить парня, но вернулся сын ни с чем. Посылал и другого сына – опять без толку. Пошел сам. Сел возле головы лежащего парня и говорит:
– Я знаю, о чем ты печалишься. Если есть у тебя решение, иди. Я тебя держать не буду.
Тогда поднялся парень и вернулся в чум. Опять заговорил с ним старик:
– Есть у твоего отца в табуне два однорогих оленя. Очень быстрые и сильные эти олени. Поймать же их можно только медным маутом в шестьдесят сажен длиной. Если есть в тебе сила, бери этот маут.
Взял парень шестидесятисаженный медный маут и пошел к табуну. Дальше всех держатся от людей два однорогих бегуна. Не стал подбегать к ним парень, издали бросил маут и поймал одного. Еще раз бросил маут, и другой бегун прямо в него попал.
Запряг парень железные санки с медными поводками, взял железный хорей (шест) и поехал на север. Долго ехал по тундре, пока не доехал до поля битвы. Много людей убито, и среди них богатырь в железной одежде. Еще много дней проехал парень – нашел другое поле битвы. Лежал среди трупов другой богатырь – в медной одежде. Через несколько дней опять наехал парень на трупы людей. Как льдом покрыта ими вся земля. Богатырь в серебряной одежде находился среди них. Удивлялся парень, кто это мог убить таких могучих богатырей. Хочется и ему помериться с ним силами.
Дальше помчался парень в тундру и наехал на одинокий чум. От чума следы человека идут. Каждый след на таком расстоянии от другого, что за три шага бегун должен бы скрыться из виду.
В чуме парень одну старуху нашел. Не знал он, что эта старуха была его теткой. Сказала она ему, что муж ее ушел помогать брату, который много уже лет воюет с какими-то богатырями.
Ничего парень не сказал своей тетке и уехал по следу ее мужа. Находил следы на много верст друг от друга и, наконец, увидел, что далеко впереди него идет бой. Три человека нападают на трех других. Трое отступают, отбиваются, трое наступают, не дают им повернуться и убежать. Не зная, на кого они нападают, пустил парень стрелу в отступающих и убил всех трех.
Тогда повернулись к нему трое нападающих, и узнал он в одном отца, а в другом мать.
Отец молча подошел к нему и опрокинул санки вместе с ним. Потом все трое-отец, мать и дядя-сели в его санки и поехали. Парень вскочил на ноги и побежал за ними. Так до самого чума добежал, не отставая от санок.
В чуме поели, только парня не накормили и не говорили-с ним.
Утром поехали на юг. Парень, не поев и не попив, пешком бежит за аргишем. Так, голодный, бежа:л, пока не приехали обратно к табуну отца. Но только и сказал тогда Трехсаженные руки сыну:
– Поедем искать дочь.
Запряг старик опять двух однорогих оленей и поехал на север, а сын за ним пешком побежал.
Подъехали к чумам. Ни одного мужчины нет в них. Одни бабы и девки. Рассказали бабы старику Трехсаженные руки, что у одного старика в соседнем чумовье враги взяли в бою девушку. Но пришел откуда-то богатырь с медной челюстью, убил всех мужчин в тех чумах и увел девушку.
Мужчины из этих чумов хотели отбить у него девушку, но он и их всех убил.
Дальше поехали отец с сыном. Нашли еще много чумов без мужчин. Опять рассказали им бабы, что хотели их мужья отбить девушку у могучего богатыря, но всех их он побил.
Ночью добрались старик с сыном к стоянке богатыря. Видят: стоят около чума крытые санки их девушки. Хотел старик Трехсаженные руки войти в санки, но толкнула она его так, что далеко он отлетел. Тогда полез в санки брат. Толкнула она его. Но удар ее пришелся словно по каменной горе, и санки ее отбросило назад. Вслед за парнем вошел отец. Тут узнала она его и сказала:
– На этих людей, у которых я сейчас живу, ты не сердись. Они освободили меня от моих похитителей.
Тут только старик будто узнал сына и стал с ним разговаривать.
– Пойдем теперь в чум гостевать, – сказал он. Когда стали они входить в чум, в нем поднялся с места молодой богатырь и хотел ударить вошедшего парня. Но хозяин чума, его отец, остановил его руку и сказал:
– Я говорил тебе, сын, что у этой девушки должна быть где-то родня. Вот они и пришли за ней. Теперь надо нам с ними по чести говорить, чтобы отдали они ее за тебя. Разве ты не видишь, что равные тебе люди пришли?
Богатырь успокоился. Старик пригласил вошедших сесть.
Отца рядом с собой посадили, а парня – около своей дочери, чтобы мог он за ней ухаживать.
Честно поговорили между собой старики, и на другой день повез в свой чум старик Трехсаженные руки свою дочь. С ним отправил отец молодого богатыря, который освободил девушку и свою дочь, а также половину своего богатства. Поставила сестра богатыря около чума старика Трехсаженные руки свой большой чум, и стала она женой сына этого старика. А богатырь, освободивший девушку, пошел вслед за ними. Как только Трехсаженные руки с сыном пришли домой и вошли в свой чум, молодой богатырь вошел в чум сразу же за стариком и его сыном и стал сватать девушку. Сказал тогда старик Трехсаженные руки:
– Вот твоя любимая, много за нее ты страдал и боролся. Можешь взять ее себе.
Отдал старик Трехсаженные руки свою дочь за молодого богатыря и вместе с нею половину своего богатства.
С тех пор мирно зажили семьями эти богатыри, и потомки их живут до сих пор. | |
Сказка № 5690 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Один Моррэдэ с женой и сыном, ребенком, ходит. Только трое их. Моррэдэ этот всегда удалый промышлять, всегда диких оленей добывает. Однажды, на другой день после промысла, говорит утром Моррэдэ жене:
- Надо нам аргишить, передвинуться на другое место. Кости диких оленей, которые у нас скопились, очень тяжелы. Надо их раздробить и вытопить из них жир, чтобы легче было.
Моррэдэ ушел на охоту за диким оленем. Ну, жена как не послушает мужа? Кости ломает, огонь топит. Ребенок как иначе - все около матери путается. Думает жена: \"Оу, как это муж, уйдя промышлять на середину Енисея, так скоро пришел? Слышно, как человек пришел. Как это он так скоро пришел?\"
Слышно, как к двери подошел, дверь отворил, только руку видно. Рука ребенка к себе манит, к себе зовет. Мать говорит сыну:
- Оу, отец с тобой играет. Рукой тебя манит. Ну, иди к нему, иди, отца за руку схвати.
Ну, ребенок что понимает? Отца за руку поймал. Рука ребенка поймала и на улицу вытащила. Ау! Ребенок как не ревет? Плачет.
- Ну, ребенок, не плачь. У меня дома тоже хорошо жить будешь, так же, как у матери.
Когда старуха из чума вышла, как ветер, убежал тот человек с ребенком.
Парнишка думает:
- Меня несущий человек чем говорит, где его рот слышно? Головы у него нет, глаза у него там, откуда руки начинаются.
- Ну, парень, ты чего глядишь?
- Голову твою ищу.
- Оу! Головы-то у меня никогда не было.
Было это летом. Утром наконец дошли до чума. Оу! Очень много чумов. Три раза по семи чумов стоит, поколку держат. Каждый день в воде диких оленей добывает. Ну, ребенок плакать совсем перестал. Который его принес человек, как отец, его держит, как мать, держит. Этих безголовых людей имя - Лахарэнга-нготу (Рот на животе). Оу! Некоторые Лахарэнга-нготу говорят:
- Оу, брат! Которого ты промыслил парнишку, мне не дашь?
- Хэй! Ребенка где я добуду? Не отдам.
Ну, целый год так прошел. Другого года лето настало. Опять на поколке сидели. Ну, дикие олени все равно были, много их добывали.
- Ну, отец! Ножик-то сделай мне. Я без ножа согудать мясо не могу, - парнишка говорит.
Ну, Лахарэнга-нготу ножик сделал ему:
- Ну теперь согудай.
Потом самая жаркая пора настала.
Хозяин Лахарэнга-нготу говорит младшему своему брату:
- Разделиться нам надо. На две кучи надо нам разделиться.
Брат говорит:
- Ну какая беда, разделимся.
- Одна куча пусть гусей идет промышлять, а которые плохие люди, пусть здесь останутся, у воды промышлять.
Ну, так разделились, все разделились. Только самые удалые ушли. Пусть неделя прошла с тех пор, как они ушли.
Парнишка говорит:
- Оу, отец! Я ночью спать не буду, на улице играть буду.
- Ну ходи играй, что за беда. Только далеко не иди, у чума играй.
Ну, ходит играет, играет парнишка. Дошел до того места, где на берегу ветки лежат, много веток. Оу, ветки, как иначе, опрокинуты кверху дном. В этих ветках в днищах у всех их дыры прорезал. Эти дыры песком прикрыл, затер. Так ветки все продырявлены стали. Одну только оставил целую, спихнул ее в воду и сел в нее. Когда отъехал он от берега, как раз Лахарэнга-нготу все встали. Говорят они:
- Оу! Ребенок как бы не пропал. Надо его достать.
Все ушли за ним одним на ветках. Оу! Некоторые из Лахарэнга-нготу говорят:
- Оу! В моей ветке никогда никакой воды не бывало. Откуда вода в нее пришла?
Так говорили они, и все их ветки полны водой стали. Все люди, которые в ветках ехали, все в воде утонули. Сам парнишка по воде в своей ветке вернулся назад. Всех женщин Лахарэнга-нготу убил. Всех убил и решил идти по дороге тех людей Лахарэнга-нготу, которые пошли гусей промышлять.
Оу! Чумы видны стали вдали. Оу! Чумов дошел. Младший Лахарэнга-нготу смеется:
- Проклятые люди! Ребенка одного почему пустили? Заблудится и как тогда чумы найдет?
Вот вечером в чуме лежат, едят. Одна старуха говорит, болтает:
- В то время когда этот ребенок пришел, какая это кровь мне в глаза пришла?
- Какая кровь, бабушка? Диких кровь?
- Не знаю.
Парнишка говорит:
- Ну, какая будет? Диких это кровь. Мой отец![](\"images/smilies/98.gif\") диких-то мало добыл. Отец так говорил: на то место, где осенью мы собираемся, пусть аргишат, когда перестанут промышлять.
Тут удалых Лахарэнга-нготу хозяин говорит:
- Как это так? Почему до нашего возвращения кончили промысел на поколке? Никогда до нашего прихода не кончали там промышлять. Верно, дикий там сразу прошел, оттого так скоро кончили промысел.
Потом на другой день аргишили. Теперь ребенок говорит сам себе:
- Дойдем до того места, и тех не окажется. Что я тогда буду говорить? Теперь, однако, я пропал.
Ну, аргишили, аргишили. Оу! Целый день аргишили. Земля уже немного мерзлой была. Теперь пока шли, пошел дождь. Мерзлая земля оттаяла. Идти совсем нельзя, по колена проваливаются. Хозяин, младший брат того Лахарэнга-нготу, который парнишке был за приемного отца, едет впереди на учаге. Все время с учага падает и падает. Но лук все время в руках держит этот передний человек.
Говорит он:
- Оу! Лук-то я сломаю. Наготове земля плохая стала. Эй, парень, лук-то держи. Я когда с оленя падаю, могу сломать лук.
Ну, сказав это, он отдал ребенку лук. Вот парнишка ногами натягивает лук.
- О! Тугой-то, беда! Ну, однако, если сразу его натяну, ладно будет.
Лахарэнга-нготу все время оглядывается на него. Но вот все-таки сюда он не глядит. Парнишка тихонько на лук две стрелы положил. Человек этот совсем близко, два маха мера. Хоть удалый он, да куда уйдет! Потом пустил парнишка две стрелы![](\"images/smilies/99.gif\") . Как рыба, испугался учаг. Испугался и сам Лахарэнга-нготу. Сперва он далеко отскакал на учаге, но потом упал с него и сел. Ноги жила над пяткой оказалась у него перерезана. Вот затем парень к аргишу вернулся. Старуху и другую женщину - обоих зарезал. Многочисленный народ весь перебил, часть в воде утопил, часть ножом зарезал.
Потом он пошел, пошел пешком и отца нашел. К отцу пришел, и теперь все. | |
Сказка № 5689 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Тундровый тунгус есть, старик. У него пятеро детей: три сына, две дочери. В чуме на реке живут. Олень один есть.
Вода талая стала, пошел старик на реку промышлять. Три волосяных пущальни у него. Метал их. Немного посидел, рыбы нет. Вернулся домой старик. В чум зашел, чай пил. Говорит потом:
- Может быть, рыба попала!
Ушел опять старик к речке. Видит: у пущальни белый медведь сидит. Перебирает, смотрит ее.
- Ук! - крикнул старик и кусок плавника схватил. Медведь тоже палку схватил. Говорит старик:
- Уходи прочь! Что со мной играешь, почему надо мной шутишь? Дурак я, что ли? Прочь, прочь! Пущальню порвешь!
Медведь вытащил пущальню на берег. Оба ухватились за поплавки пущальни, тащут в разные стороны, палками машут. Говорит старик:
- Ты разве не нгуо? Почему у бедного человека промысел портишь?
Старик на ветке на воде был. Медведь, потянул пущальню, вытащил старика вместе с веткой на берег. На земле старик табак нюхает и говорит:
- Прочь, прочь! Пошто на земле даже не отпускаешь? У меня сейчас Христос-бог есть. От пего ты уйдешь? Я умру, что ли?
Медведь не выпускает пущальни. Схватил старика зубами за шею, трясет.
- Ну, ешь меня. Я сидеть буду, - говорит старик.
Не стал медведь есть старика. Говорит старик:
- Я крещеный человек! Солнцу буду молиться. Солнце! Меня медведь съесть хочет. Это, по-твоему, ладно?
Медведь все-таки его не пускает. Говорит опять старик:
- Я, когда молодой был, в ветке быстро ходил. Ты сильный? Давай померимся, кто сильнее. Я отстану - ты меня съешь. Ты отстанешь - я тебя убью.
Медведь это услышал и поплыл. Старик в ветке быстро поплыл. Говорит:
- Беда будет потом. Обгоняет меня.
Есть у старика пальма. Есть железный крест. В воде омут был. Здесь рядом поплыли.
Думает старик: \"Уйдет медведь в омут\". Говорит:
- Ну, живей!
Выскочил старик на берег и, когда медведь подплыл, ударил его пальмой. Снял старик с медведя шкуру, в чум его увез и съел.
Ночь прошла. Наутро старик опять к пущальням ушел. Видит: черный медведь пришел, пущальни смотрит. Закричал старик:
- Почему пущальни рвешь? У тебя на земле еды много. Я же у матери воды еду прошу. Почему ты такой?
Медведь пущальню не выпускает. Ухватились они за поплавки и разорвали пущальню.
- Ты не бог, а дурак, - говорит старик. - Ребенок ты, что ли?
Сам старик в ветке, медведь на берегу. Говорит дальше старик:
- Меня убить хочешь? Убей!
Медведь, как человек, на дыбы встал. Старик все говорит:
- Меня надо? У меня Микольский есть. Нынче меня убить хочешь? Давай плясать.
Стали плясать. Медведь пляшет и поет:
- Онтино! Монтино! Хокой, хокой!
Старик поет:
- Хэйро, хэйро!
Целый день плясали. Медведь устал. Голову опустил, глаза закрыл. Думает старик: \"Э! Сердце его близко. Ножом одолею ли?\"
Кольнул ножом и, в ветку сев, быстро отплыл.
Медведь, за ним бросившись, чуть за парку не поймал. Но умер медведь. Увез старик медведя в чум.
У старшего сына старика шапка красным расписана. Зовут его Красная шапка![](\"images/smilies/12.gif\") 4. У другого бакари красные, зовут его Красные бакари5.
Говорят сыновья:
- Отец! Мы чего-то боимся.
- Оленя храните ночью, если боитесь, - говорит старик.
- Сам храни, - говорят сыновья.
Ночью старик сам оленя караулил. День настал. Встали сыновья. Красная шапка говорит, другой говорит:
- Отец! Что ночью нашел?
- Ничего не нашел, - отвечает старик. - Только аргишить надо. Медведь в этих местах очень плохой.
Сыновья следы увидели отца. Видно, что ночью он ходил в лес. Говорят сыновья:
- Что делал отец в лесу? Посмотрим!
Пошли в лес по дороге отца. Нашли огород с настороженным луком на дикого. В воротах огорода что-то лежит. Дикий, что ли? Нога у него в крови. На боку шкура в крови. Шкура железная.
- Что это? - говорят сыновья. - Как стрелой его добыли? Кожа железная. Этот дикий - сохатый, оказывается!
Вернулись сыновья в чум:
- Отец! Что это? Какой стрелой добыл такого дикого?
- Не знаю! - старик говорит. - Ну, аргишим, оставим его.
Пешком аргишили. К многим тундровым тунгусам присоединились.
Спрашивает старик.
- У вас шаман есть?
- Есть, - говорят, - молодой шаман.
- Давай, - говорит старик, - обо мне шамань. Пусть расскажет, что со мной было. Сам не скажу.
Шаманил молодой шаман и говорит:
- Медведей ты добывал. В пущальнях двух медведей добыл. У в лесу живущих шитолицых, у их большого шамана, ты зверя добыл. Железного сохатого добыл.
- Так, так. Мое дело, - сказал старик.
- Не на тебе грех, - говорит молодой шаман, - хоть ты и добыл. Сами они тебя искали.
Весною пришли к старику вести: большой шаман шитолицых умер. Кровь на боку была. Теперь все. | |
|
