Сказка № 6503 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 ... Могучи и темны вековечные леса вокруг древнего города Мурома. Живет в них зверье непуганое, хитрости человеческой никогда не знавшее.
Идет через муромские леса широкий царев тракт. А от него ныряют в дремоту буреломов заросшие бурьяном стежки-дорожки. Кто их протоптал? Куда ведут они? Никто не знает.
Но... Чу! Стук копыт по старой дороге. Всадник. Ветки хлещут по шапке собольего меха. Поворот, другой... Замерцал вдруг в чаще огонек. Цок-цок - вынес измученный конь на поляну, к черному от старости домику.
Спрыгнул с коня добрый молодец. Тишина кругом, собака не залает, не скрипнет колодезный ворот...
- Эй, хозяева! Принимай государева человека на постой! Заплутал я...
Отворил ему дверь старичок в потертом егерском мундирчике, свечой дорогу осветил:
- Кто будешь-то, сказывай.
- Императорский курьер, еду с Москвы в славный Cвияжск-город, что на Волге.
Треснул в печи уголек, хлопнула ставенка на ветру... Вот и самовар на столе запыхтел. Как не быть тут разговору? Поправил курьер на боку саблю справную.
- А что же ты тут, дедушка, охраняешь? Кругом на сто верст - ни души, глухомань.
- То верно, - вздыхает старик, - да оставлены мы здесь царевым указом для сбережения путников от колдовства здешних мест. Каждому проходящему должен я поведать одну историю. Вот и ты, вьюнош, слушай...
Стояла когда-то у этой дороги помещичья усадьба, а при ней, значит, пруд с лебедями да утками. Старый помещик умер. Дети его не захотели жить в такой глуши, уехали в столицы. А усадьбу бросили.
Бежали дни, годы летели. Обветшал дом. Зарос ряской и тиной пруд. И завелись в нем русалки - водяные нимфы. Днем их не сыскать, не выкликать, а как ночь - они тут как тут. Хороводы водят, песни поют... Да сладко так поют, что твой ручеек звенит! Но единожды в году, в ночь, когда расцветает пахучий ландыш, собираются русалки на маленьком островке посреди пруда и строят там сказочный терем: из водяных брызг плетут они нить тонкую, а нить та - чисто серебро. Ей-ей, не вру! И стоит этот чудо-терем серебряный ровно до рассвета. Потом исчезает, тает, как дым, вместе с царевнами водяными.
Много нашлось среди людей охотников до русалочьего серебра. Пробирались они тайком к пруду, дожидались ночи заветной - и к терему! Не ведали люди, что серебро то от прикосновения рук человеческих таяло тут же и опять водою болотною обращалось. Заговоренное, видать, оно... Охотник же с того дня сам не свой становился. Людей сторонился, по лесам бродил, все искал чего-то.
Вот и повелел государь-батюшка поставить здесь заставу сторожевую, чтобы прохожих всех назад поворачивать. Вот и ты, государев человек, чай пей да спать ложись. Поутру выведу я тебя на большой тракт, и поедешь себе дальше... А прямой дороги тут нет, запомни!
Поднялся молодец, в пояс старику поклонился:
- Благодарствуй, дедушка, за приют и угощение. Только не останусь я на ночь. Депеша моя уж больно спешная...
Сказано - сделано. Снова поскакал курьер тайною дорогою, все глуше и глуше. Уж и звезд не видать... Вдруг всхрапнул добрый конь, да потянул седока своего куда-то в сторону от пути. А из полумрака лесного пахнуло вдруг влагой болотной, зазвучала песня нежная... Странное оцепенение овладело вдруг юношей. Как будто сон сказочный увидел. Провел он рукой по лицу, как паутину липкую сдирая...
- Шалишь! - крикнул в черноту лесную. - Наслышан я про баловство ваше колдовское! Но со мной это не пройдет...
Твердой рукою повернул курьер коня на прежний путь. И вскоре стихло вдали эхо лошадиных копыт. Только листва шелестела вслед путнику, ласково так, заманчиво... | |
Сказка № 6502 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Там, где серые волны холодного моря вечно борются с великанами-утесами, стояла маленькая рыбацкая деревушка. И жила в ней старая колдунья Сергильда, заклинательница ветра. Всю свою черную колдовскую жизнь она торговала ветрами. Рыбаки боялись колдунью, но что делать: без хорошего ветра не выйдешь в море за рыбой. \"Опять к Сергильде на поклон пора\",- вздыхали просоленные морские волки и тащили старухе подарки: кто лепешку сладкую, кто десяток яиц, кто колечко золотое... \"Приворожи, матушка, попутного ветру да улова знатного!\" - молили колдунью.
Выходила тогда Сергильда к берегу, бормотала черные свои заклинания, варила в котелке воду морскую, брызгала варевом на моряков.
День-два, глядишь, подул с берега свежий ветерок - пора в море!
Но однажды налетел вихрь-сорванец, закрутил у двери колдовской избушки снежную поземку, и вошли в дом восемь прекрасных витязей в белых доспехах и плащах.
- Никак, сами Братья Ветры в гости пожаловали?-прошамкала беззубым ртом старуха. - Что надо-то?
Принялись тут Братья Ветры совестить старуху. Мол, совсем от ее ворожбы житья не стало вольному братству. Там не летай, тут не крути... Просили гордые рыцари Ветры отпустить их погулять по свету.
- А как пройдет две долгие ночи да два долгих дня, вернемся мы и будем служить тебе до конца дней, - прогудел самый старший из братьев, Океанский Ветер.
- Ox-ox! - запричитала старуха. - Стара я, кроме колдовства своего никакого другого ремесла не знаю. Чем кормиться-то буду?
Задумались Братья Ветры.
- Оставим мы тебе волшебный платок с тремя узелками. В каждом узелке - по ветру. Как нужда будет какая, развяжи узелок, выпусти ветер на волю да прикажи. Все сделает.
На том и порешили. Унеслись Братья Ветры на своих величавых конях-облаках в неведомые страны, а старуха платок подальше в сундуки свои запрятала. Рыбакам же отвечала: иссякла, мол, колдовская сила,слишком бедные дары несете! Повздыхали поморы, поскребли в бородах... А что делать? Где злата-серебра взять, чтобы старуху умаслить? С тем и разошлись. А колдунья вышла к морю, развязана узелок на платке.
- Гони рыбу в мои сети, да побольше! - крикнула волшебному ветерку. \"Глядишь, до сроку с голоду не помру\", - думает.
А в деревне голодают люди. Штормит море, на верную смерть не пойдешь. Снова вышла старуха к морю, второй узелок потянула...
- Подними мне со дна морского сундуки с кладами старинными и драгоценными. Богатеть хочу!
Не выдержали рыбаки, идут к колдунье со слезами:
- Возьми все, старуха, только помоги! Ведь еще один ветерок у тебя остался?
А Сергильда сидит на золотых сундуках, рыбку кушает да приговаривает:
- 0й,сыночки! Мне бы самой как-нибудь два годика продержаться, пока Братья Ветры не возвернутся. А там, глядишь, и помогу вам...
Делать нечего. Собрали рыбаки свои пожитки да тронулись всей деревней на юг, к городам. Ушли все как один. Срок в срок вернулись Братья Ветры в родные края. Глядят: обезлюдил берег. Не поиграешь теперь с ребятишками в снежки, не похлопаешь ставенками... Одна Сергильда у себя в избенке сидит да монетки с места на место перекладывает. Разгневались тут Ветры, забушевали. Разнесли домик по бревнышку, вместе со всем добром унесли в серое море, да приговаривали при этом:
- Глупая ты, Сергильда, хоть и колдунья! Прогнала людей с берега, а ведь мы ради них здесь и жили! Где теперь паруса надувать, в какие сети косяки рыбные гнать? Эх, старуха... | |
Сказка № 6501 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Царь Горох сидел, свесив ножки, на высоком крутом берегу широкой реки, которая текла не спеша по самой границе царства. Правда, за границей иного государства не было, а была дикая степь, в которую даже прогуляться никто не выходил. До того она дикая была, что всякого путника норовила за пятку куснуть. А что дальше за степью творится, никто того не знал.
Царство у царя Гороха было невеликое, и заботы от него немного было. С дворов крестьянских , которых всего-то сотни три было, сбор хлебный воевода делал, а при воеводе войска было - десяток стрельцов. На все царство водился только один разбойник, Ванька Каин, да и тот как раз в остроге сидел. Так что дел государственных негусто было, и царь с утра пораньше к реке бежал червяка купить. Народ-то думал, будто государь рыбу ловит, но сам-то он знал, что это дело бесполезное... В те времена рыба не то что на червяка - на деньгу золотую и то не клевала.
Это сейчас рыба молчит, как рыба, а тогда любой пескарик, даже самый мелкий, говорить умел, а сомы книжки читали, лежа на дне в самых тихих заводях. Черви тоже не дураки были, знали, что, если они плещутся, с крючка не слезая, никакая живность на них не клюнет, и, значит, на крючке для них самое безопасное место.
А лягушки, сидя на кувшинках, не просто квакали, а хором песни пели. Вечерами после работы народ толпами к реке ходил песни лягушачьи слушать, а если что понравится, так и подпевали все. Говорят, однажды из далекой Фуфляндии войско несметное пришло Горохово царство воевать, да, до реки дойдя, так лягушачьим пением заслушалось, что и забыло, за каким лихом в такую даль топало.
И все хорошо было б: и царь при деле, и червяк доволен, и рыба цела, и народу весело, да вдруг приключилась этакая напасть. Показались из-за утеса прибрежного челнов дюжина, на каждом по дюжине купцов заморских, да у каждого по дюжине коробов с товарами. Видно, издалека плыли, да ни одной ярмарки по дороге не повстречали.
Все бы ладно, да только в царстве Гороховом казна была пуста уж давным-давно - еще дед царев, гулена известный, постарался. Хорошо хоть корона уцелела. Так что товары заморские и купить-то было не на что даже царю самому, а уж прочим и подавно. Хотел царь Горох по-тихому с берега уйти, глядишь - купцы его царства и не заметили бы, но на первом челне на мачте мальчонка сидел уж больно глазастый. Глянул он на берег да как закричит: \"Глядите-царь!\" Тут все челны к нему повернули, а купцы стали на берег выпрыгивать и товары свои раскладывать - и шелка китайские, и ковры персидские, и сабельки дамасские, и кренделя генуэзские, даже на вид такие вкусные, что пальчики оближешь.
Облизал царь Горох себе пальчики и пошел на казну свою глядеть - вдруг какой ефимок золотой в щелочку закатился. Но куда там, даже сам царский казначей уже много лет без зарплаты сидел, как все нормальные люди, но не жаловался - работы-то у него тоже не было. Схватил царь сундук пустой да и пошел с горя в реку его выбрасывать. Дотащил до берега еле-еле, а тут к нему купцы подбегают, да и спрашивают, мол, у вас тут рыба ловится, а можно, дескать, и нам половить... Царь тут же смекнул свою выгоду и говорит:
- Можно. Только сперва надо пошлину в казну заплатить - по три алтына серебром за крючок, да по алтыну за ивовую ветку - удочек-то у вас, поди, с собой и нету, - да пол-алтына за червяка.
Черви, которые поблизости были, тут же в землю поглубже забрались от обиды, что за них всего пол-алтына...
Купцы тут же за пояса полезли деньги доставать да и чуть не полный сундук серебра царю навалили, а у кого серебра не было, те по золотой деньге кинули. Тут же начали удочки ладить и в реку червяков на крючках забрасывать. Думал царь, что посидят они рядышком денек-другой, и поплывут гости своей дорогой. Но как только червяки плескаться начали, так и клев пошел - и караси, и щуки, и осетры, и стерлядь. Купцы только успевали их в бочки с водой запускать да на челны оттаскивать. Не прошло и часу, как загрузились они под завязку и отплыли восвояси.
Посмотрел царь им вослед и решил на рыбу обидеться - что ж она только у чужих клюет...
Тут из воды высунулся Сом Ставридович, царь речной, и тоже вслед челнам глядит.
- Что ж ты, Сом Ставридович, своих-то обижаешь? - попенял ему тут царь Горох. - Гости-то полчаса посидели, полные бочки наловили...
- Да это все молодежь... - отвечал царь речной. - Они и так собрались за море плыть. Надоело, говорят, на родине... Хотим, говорят, мир посмотреть, себя показать... | |
Сказка № 6500 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Ванька-Каин сидел в остроге и грустил. Долгими вечерами он прикидывал на пальцах, сколько он за это время упустил купчишек, которые, зная, что Ваньку изловили-таки, возили товары и днем, и ночью без опаски, что их ограбят. Сидел он, злился, а поделать ничего не мог, потому как к левой ноге его гиря трехпудовая была цепью прикована, на окнах решетки стояли, дверь железною была, а стены - из бревен дубовых. Вечерами к нему порой сам царь Горох приходил поговорить о том, о сем. Мало, говорит, в царстве у меня людей умных осталось, хорошо, мол, что тебя, Ванечка, споймали. Надо бы, дескать, тебя сразу на плаху отправить, но тогда вообще скука бы заела...
Вот и опять он пришел, гостинец принес - сухарь с царского стола да хвост селедочный.
- Ты бы мне, Царское Величество, медовухи бы лучше доставил, - возмутился Ванька. - У самого-то, поди, погреба полны, а жадничаешь.
- Да откуда у меня, Ванечка... - начал жаловаться царь. - Закрома пусты, никто налогов-податей не платит, войска - кот наплакал... Лучше ты мне расскажи, где в моей землице клады зарыты. Я бы половину в казну забрал, а на остальное кормил бы тебя и поил до отвала, острог бы новый построил, потеплей да попросторней, со всеми удобствами, чтоб не стыдно было гостям заморским показать...
- Не знаю я никаких кладов, не ведаю... - Ванька по ночам звенья цепи тер друг о друга, надеялся совсем перетереть и убечь, поэтому про золотишко свое ничего не говорил, как бы царь его ни расспрашивал, чего бы ни сулил.
Но однажды царь к нему неделю не приходил, и так затосковал Иван Кудеярович по селедочным хвостам, что даже сил не было цепь перетирать. Лежит на соломе, а сам думает, что можно и поменяться: за пуд железа, что к его ноге привязано,- пуд золота, это, значит, три пуда будет...
А тут и царь подоспел, пирог с грибами притащил, хоть и небольшой, зато свежий, только что царица сама испекла. Принес, а Ваньке не дает, делает вид, что сам съесть хочет. На самом-то деле он три таких скушал, пока от дворца до острога дошел...
- Отдай, злыдень! - схватился разбойник за гирю свою, поднял и пошел на царя.
- Ваня, не бери греха на душу! - закричал царь. - Давай лучше по-мирному, по-хорошему...
Уронил разбойник гирю, пирог схватил, да и проглотил, сам не заметил, как, а потом и говорит:
- Пойдем-ка вместе за кладом, а то без меня не найти его. Только стрельцов с собой не бери, а то знаю я тебя - золото откопаете, а меня назад в острог потащите, а мне тут скучно без дела сидеть...
А к царю Гороху как раз собирались послы от Шемаханской царицы прибыть, а стол для них накрыть было не на что, так что пришлось ему соглашаться. Да и подумал он, что, если Ванька сбегет, можно его еще раз поймать, чтобы люди служивые без дела не сидели, штаны не протирали казенные.
Вот идут они через чащу, через полянку, по овражку да через ручей, то налево свернут, то направо. А лес-то все гуще становится, филины все страшнее ухают, волки воют, медведи рычат, вепри хрюкают. Если б царь не приказал стрельцам тайно за ними следить, он бы уж давно страху натерпелся...
- Все. Пришли, - сказал Ванька и показал на бугорок под сосной. - Тут копай.
Хотел царь сказать, что землю рыть - не царское дело, но вспомнил, что у Вани к ноге гиря прикована. Делать нечего - самому копать пришлось. Раз копнул - ничего не выкопал. Два копнул - подкову ржавую добыл. Три копнул - увидел горшок с крышкой.Крышку поднял, а там ящерка сидит жемчужная, а на ящерке корона золотая да с брильянтами. Посмотрела она на царя и спрашивает:
- Чего тебе надобно...
А Ванька через плечо глянул, и пока царь удивлялся, как крикнет:
- Чтоб гиря от меня отстала!
Цепь тут же отвалилась, змеей прикинувшись, в кусты уползла и железку за собой утащила. А Ванька вслед за ней убег. И не поймал его никто: стрельцы, оказалось, еще раньше заблудились. А царь на ящерку глянул и спрашивает:
- Ты что ж, любые желания выполняешь?
- Не любые, а только три, да и то только для тех, кто поймал меня.
- Хочу золота пудов пять! - пожелал царь.
- А ты меня не поймал еще, - ответила ящерка, да как из горшка выпрыгнет и в траву - шасть.
Царь, хоть уже и не молод был, встал на четвереньки и давай за ней гоняться. До ночи ловил. А как стемнело, оказалось, что она в темноте светится, и тут уж у нее скрыться-то не вышло. Поймал ее царь, в шапку посадил и видит: возле него гиря золотая из-под земли вылезла, цепь отрастила и царя той цепью за ногу схватила.
- Отпусти! - закричал царь.
- Это второе желание, - сосчитала ящерка, и цепь тут же пропала, а гиря в кучу ефимков превратилась.
- А теперь пусть Ванька-Каин сам в острог придет и железку свою принесет, - пожелал царь и ящерку тут же на волю выпустил.
Золото на другой день стрельцы во дворец перетаскали, а к ночи и Ванька добрался до острога: далеко, видно, убежать успел.
- Не думал я, - говорит, - что ты ящерку-то выловишь. Ишь, шустрый какой. А меня-то зачем опять заарестовать велел?
- Я же царь, - ответил царь. - Я ж понимаю, что если тебя в остроге не держать, ты ж меня первого и ограбишь. Опять же, теперь снова есть, с кем поговорить по душам... | |
|
