Сказка № 5081 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Прибили одного дурня ночью и стали на другой день смеяться.
Ну, — говорит он, — молите бога, что ночь была светлая; а то я выкинул бы вам штуку!
Какую, скажи, пожалуй!
Я бы спрятался! | |
Сказка № 5080 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жил себе дед да баба, у них была курочка ряба; снесла под полом яичко — пестро, востро, костяно, мудрено! Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила. Дед плачет, баба плачет, курочка кудкудачет, ворота скрипят, со двора щепки летят, на избе верх шатается!
Шли за водою поповы дочери, спрашивают деда, спрашивают бабу:
О чем вы плачете?
Как нам не плакать! — отвечают дед да баба.— Есть у нас курочка ряба; снесла под полом яичко — пестро, востро, костяно, мудрено! Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила.
Как услышали это поповы дочери, со великого горя бросили ведра наземь, поломали коромысла и воротились домой с пустыми руками.
Ах, матушка! — говорят они попадье.— Ничего ты не знаешь, ничего не ведаешь, а на свете много деется: живут себе дед да баба, у них курочка ряба; снесла под полом яичко — пестро, востро, костяно, мудрено! Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила. Оттого дед плачет, баба плачет, курочка кудкудачет, ворота скрипят, со двора щепки летят, на избе верх шатается! А мы, идучи за водою, ведра побросали, коромысла поломали!
На ту пору попадья квашню месила. Как услышала она, что дед плачет, и баба плачет, и курочка кудкудачет, тотчас с великого горя опрокинула квашню и все тесто разметала по полу.
Пришел поп с книгою.
Ах, батюшка! — сказывает ему попадья.— Ничего ты не знаешь, ничего не ведаешь, а на свете много деется: живут себе дед да баба, у них курочка ряба; снесла под полом яичко — пестро, востро, костяно, мудрено! Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила. Оттого дед плачет, баба плачет, курочка кудкудачет, ворота скрипят, со двора щепки летят, на избе верх шатается! Наши дочки, идучи за водою, ведра побросали, коромысла поломали, а я тесто месила да со великого горя все по полу разметала!
Поп затужил-загоревал, свою книгу в клочья изорвал. | |
Сказка № 5079 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Богатый купец часто зазывал к себе всяких людей, поил, кормил, угощал: только коли кто скажет ему противное — того непременно поколотит.
Раз зазвал он к себе ямщика. Тот отпряг лошадей, вошел в хоромы и после долгого угощения сказал:
Довольно, хозяин! Мне пора ехать.
Купец давай его бить, так что ямщик едва вырвался и стал запрягать лошадей. Купец за ним. Ямщик нарочно начал дугу вкладывать кольцом назад. Купец закричал:
Не так вкладываешь!
А ямщик давай его бить да приговаривать:
Не твое дело указывать! Не твое дело указывать! | |
Сказка № 5078 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
«Все люди, как люди, один я — домовой», — рассуждал на крылечке Тимоня, поглядывая на детей, собирающихся на рыбалку. «А где это сказано, что домовым нельзя на рыбалку ходить? Вот возьму сейчас удочку и пойду… И причина есть: кошка Мурка, как только котят завела, никакого прохода мышам не дает, куда только не глянешь, везде глаза с хвостиком выставляются. Притащу кошке рыбы, а мыши мне — сыру, за то, что их спас от разбойницы».
К сожалению, мыши Тимоню не понимали:
— И чего ты затеял, Тимоня? Зачем тебе эта рыбалка? Ты рыбу не ешь, кошку Ростик с Иринкой прокормят. Сиди-ка ты дома. И дождик всю ночь под окошком стучал. Ну куда ты по этакой грязи, и в чем пойдешь?
— Босиком, — отвечал им Тимоня. — Дождя ночью не было — это мошки в окошко стучали. Сам видел — полно было мошек и бабочек… Идти надо… Плотвички сейчас возле берега насекомых глотают… Конечно же, если лещ или тот же карась — им горох подавай или сыр… Ну да где мне хорошую рыбу… Придется уж этих… навозников наковырять… Может, кто и позарится. Но навряд ли…
— Да возьми ты свой сыр, забери, — совершенно расстроились мыши, — отстань только. А если к тебе же и гости нагрянут, тогда с нас не спрашивай — на стол нечего подавать.
— Рыбой жареной угощать гостей буду… Если кто-то придет, — отвечал им Тимоня.
— Сперва налови, — запищали тонюсенько мыши, и хвостиками кто куда зашуршали — как будто бы с перепугу, что кошку увидели, — но скорей всего, лишь причину нашли, чтобы сыру не дать. Сколь Тимоня потом не выглядывал, ни одной серой спинки нигде больше не выглядел. Кошки тоже в то утро нигде не было.
Повздыхал домовой, повыглядывал заодно в ненадежное, словно мыши, и точно такое же серое небо — с него все еще капало — снял обувку и следом за Ростиком и Иринкой отправился к пруду.
За ним следом хозяин снял сетку свою пчеловодную: в дождик пчелки по ульям сидят, в дождик можно и рыбку сходить половить — да и тоже на пруд.
Идет, смотрит: следочки по гряди нашлепаны. «Ну вот, — думает, — надо будет сынишку ругать — в такую погоду и шлепает босиком». Так до самого пруда следочки и проследил. А уж там — за поклевками бы уследить! И еще отвлекал его кто-то в соседних кустах: все кряхтел, да шумел, да плескался, как будто одну за другой рыб вытаскивает. Самого из кустов не видать, а шумит, словно кроме его никого рядом нет. Только рыбу соседям распугивает, да вылавливает.
А Тимоня еще ни одной рыбки и не поймал. Как закинул он с первого раза крючок на кусты, так с тех пор и не мог его выручить. И чего уж он только с кустами не делал: и ветки, какие сумел, пообламывал, и водой под кустами бродил — думал, так будет ближе к зацепу добраться — нет, никак не выходит крючок отцепить. Хоть совсем всю рыбалку бросай и домой уходи.
А погода как раз для рыбалки и разыгралась. Сквозь белый туман солнышко проглянуло, тепло сделалось. В середине, где солнышко, там пожарче, к бокам — попрохладнее, только-только бы рыбу ловить! Неохота домой уходить.
Отыскал домовой кусок хлеба, скатал маленький шарышек, прилепил его на листочек осоки и в воду засунул. Слыхал, что и так можно рыбу ловить, когда нет под рукой другой снасти. Глядит — что дальше будет?..
А что дальше будет! Приплыл большой окунь и встал у коряги, разглядывает домового: откуда такой к ним пожаловал? Сам с пенек — борода до ног! Кто такой?.. У своих рыбаков все повадки изучены — кто на что рыб ловить придет — а у этого ничего с собой нет.. Хлебных крошек у берега насорил и сидит. Чего сидит, ждет?
Из подводной прохлады уклейки на свет выплыли. Подобрали бесплатное угощение. Одна для чего-то на бережок выпрыгнула… Глупая… Чуть замешкалась — и поймал ее бородатый пенек. Так и надо — вперед будешь думать, куда прыгаешь… Опять крошек у берега понасыпалось. Удивляется окунь — когда пенек рыб ловить начнет? Или так и будет их за нечто кормить?
Переплыл он поближе: уклейки заметили — сиганули, как брызнули по воде. Вместо них появились плотвички. У окуня сердце замерло: ходят, ходят плотвички, поглядывают, крошки носиками подтыкают, закусывают… Вот одна увидала еще крошечку, на осоку упавшую. Ухватила ее, плещет хвостиком, развлекается, вот куда-то помчалась — не выдержал полосатый, да цап ее за сверкающий хвостик, плотвичка — на берег, а окунь — за ней, треплет хвостик. Чуть вовсе не оторвал!
Уж Тимоня в пакет его затолкал, а он все еще перепуганную плотвичку сглотнуть приспосабливается… Пришлось глупую выручать.
— Ну, злодей, отпускай ее, я кому говорю! – зашипел на него домовой.
Бросил окунь плотвичку, уставился через пленку на домового, передними плавниками его к себе манит. Приблизился домовой, а разбойник глаза на него выпучил и грозит:
— Я тебе сейчас так поддам плавником, ты еще у меня тут наплачешься. Выпускай меня в воду немедленно, пока я у тебя весь пакет не истыкал.
«Ну, — думает домовой, — пугать вздумал меня». Насадил снова хлебушка на осоку и снова плотвичку поймал. Интересно ему: только схватит рыбешка за листик, чтоб хлебушек сдернуть, а вместо того — дерг — и вылетела на бережок. Схватит рыбку Тимоня и тут же в пакет. Пускай плавает.
«Хорошо им там, — думает, — как в аквариуме!» Ловит, ловит он рыб, потом вздумал пересчитать — сколько рыбок поймал? Удивляется: как было в пакете три рыбы — две плотвички и окунь — так три и осталось!
— Куда рыб подевал? – зашипел он на окуня. — Сознавайся, утроба твоя ненасытная, съел уклеек с плотвичками?
— Не извольте напраслину возводить, — отвечает сердитый разбойник. А сам в сторону смотрит, и хвостик у самой последней рыбешки еще изо рта торчит.
— Это как не извольте? — тоже начал сердиться Тимоня. — Было три рыбки вместе с тобой, да еще трех поймал — всего, значит, полдюжины, куда остальных подевал?
— Не извольте напраслину возводить, — повторил снова окунь, управившись с хвостиком. — Мы на дюжины не обучены, мы по весу определяемся. Вы прикиньте пакет на весах — сколько было в нем весу вначале и сколько сейчас? А потом с вами будем и разговаривать! Если прежнего весу не обнаружится.
— Хорошо, пойдем вешаться на весах, — рассердился Тимоня. — Не может быть, чтобы рыбок не стало, а весу не убыло. Заморочил мне голову полосатый разбойник!
Дошли до дому. Чтобы было удобнее наблюдать за разбойником, притащил домовой на весы большой таз. Запустил в него одного окуня и двух рыбок уклеек. Сам в сенцы за гирьками побежал. Пока рылся — хозяин с рыбалки вернулся…
Ступил на порог и кричит:
— Ростик, вы чего рыбу бросили? Посмотри, там ворона уже одного окуня утащила… — Хозяйка ему отвечает:
— Так еще ни Ирина, не Ростик не приходили… Откуда там рыба взялась?
Бросил гирьки свои домовой, через щелочку во двор выглянул: что там окунь успел натворить? Смотрит — доэкспериментировал полосатый разбойник — ворона сейчас над ним свой эксперимент производит, уселась на веточку и глядит, с какой стороны за обед взяться удобнее? А у тазика кошка Мурка одну рыбку съела и за последнюю принялась. Уж такого бесстыдства от Мурки Тимоня не ждал. От вороны, от той что угодно дождешься, но Мурка!.. Ведь видела, кто с рыбалки тех рыбок принес!..
Вот хозяин не видел, так, значит, не видел — с хозяина спросу нет. Он и сам до сих пор в толк не возьмет, кто с реки домой рыбу принес. Ходит по двору взад-вперед, сам с собой разговаривает:
— Если Ростик с Иринкой еще не пришли, то сама что ли рыба к нам с речки пожаловала? И чьи это следочки до самых ворот понашлепались?
— Вот не знаю, — жена ему отвечает, — разве только сапожки одни с речки пришли, а детишки еще ловить рыбу остались.
Хозяин еще раз на улицу вышел — следочки в грязи посмотреть.
— Нет, — кричит жене, — если бы сами сапожки пришли, то тогда бы рисунок другой от подошв отпечатался — у ребячьих сапожек протекторы, как у машин, а здесь пятка и пальчики отпечатались. Надо дальше по этим следочкам пройти, может быть, и подошвы с таким отпечатком отыщутся…
Домовой водит — дело неладное, убежал да и спрятался от хозяина в подпечи. А о том, что печь летом холодная, не подумал; и что сам сырой — тоже, видимо, позабыл. Так от этой забывчивости да холодных ног и стал к ночи подкашливать… Днем еще не заметно бы было, а вечером вся семья села ужинать. Все молчат. Тишина за столом. Только изредка кашель вылетит из-под печи: « кхе-кхе-кхе ». И опять тишина.
Слушал, слушал хозяин таинственный кашель, не выдержал — бросил ложку и говорит:
— Надоел мне уже этот кашель. Простыл если кто, так ему надо меду дать и горячего молока… А чтоб больше не кашлял, пускай босиком по рыбалкам не шляется. Пускай дома сидит.
После этого взял табак и ушел на крылечко курить.
Только двери захлопнулись, сразу начали ребятишки о чем-то шептаться. Потом кто-то пришел и под печку что-то поставил. Домовой протянул туда руку — стоит кружка горячего молока, а на блюдечке рядом с кружкой лежит сотовый мед… И еще на него листик сыру рывочками залезает — как будто кто его снизу подталкивает, и шуршит в темноте. Ну а кто в темноте шуршит? Кошка рыбой объелась и спит на всю избу с котятами. А сыр влазит тоню-ю-юсенький, тоньше мышьего писку. Как раз такой, какой больше всего домовой и любил.
Съел он мед, выпил кружечку молока и уже собирался за сыр приниматься, да тут и опамятовался!.. Окунь что говорил?.. Если что – нибудь съесть на весах, то продукт никуда не девается… А я где молоко с медом съел? На полу! На весы надо было идти!
Взял он сыр и пошел на весы. Прилетела ворона, поглядела на сыр, спрашивает:
— Ты чего это, сыр собрался поесть?
— Сыр, — ответил Тимоня. — Не все другим свое пузо едой набивать… Ты зачем моего окуня утащила?
— Твоего? — переспросила ворона и о чем-то задумалась.
— Я с ним опыт хотел провести, а ты — раз и стащила, — по-прежнему выговаривал ей Тимоня, устраиваясь на весах.
— Какой опыт? — полюбопытствовала ворона. А выслушав, говорит: — Раз уж я виноватая, проводи этот опыт со мной. Этот окунь опять бы тебя обманул: много ты разглядишь сквозь пакет, как бы он тех плотвичек ел? А я вся на виду – сразу видно, что с сыром произойдет. – Она вспрыгнула на весы, приготовила клюв пошире для опыта, да тут кошка Мурка откуда-то появилась и замяукала. Сыр со страху в желудок вороне упал, а ворона на дерево убралась.
Посмотрел домовой – вот разбойники, так разбойники, ведь опять же меня обманули: нет ни рыбы, ни сыру. А гости нагрянут, и опыт им не на чем показать, а не только уж чем-нибудь угостить… Постоял, порасстраивался домовой – делать нечего – пошел к себе под печь, простуду лечить. | |
|
