Сказка № 2010 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 То ли было, то ль не было, а где и было, неведомо, по-за семьюдесятью семью странами-государствами жил бедняк с тремя сыновьями, а уж бедны они были, как церковная мышь, черствой корке и той радовались, только редко им радоваться доводилось.
Однажды утром проснулись они, отец спрашивает старшего сына:
- Расскажи-ка, сынок, что ты видел во сне?
- Снилось мне, родимый батюшка, будто сижу я у накрытого стола, стол от яств всяких ломится, а я ем да ем, сколько пузо вмещает, и еще побольше...
- Выходит, ты сыт, сынок, — говорит отец, — а коли так, то и хлеб тебе нынче без надобности. К тому же нет его в доме.
Повернулся отец к среднему сыну, спрашивает:
- А тебе что приснилось?
- Мне, родимый батюшка, вот что приснилось: будто бы купил я себе на ярмарке сапоги со шпорами да тут же и надел их, каблуками щелкнул, шпоры зазвенели, да так, что в семидесяти семи странах слышно было.
- Ну-ну, сынок, порадовал ты меня, — говорит отец, — уж теперь-то не придется мне сапоги тебе покупать. Оно и не на что.
Теперь и младшего черед подошел.
- Ну а ты, Янко, сынок, что во сне видел?
- Я, родимый батюшка, тоже сон видел, только не расскажу я его никому на свете.
- Можешь никому не рассказывать, но мне ты расскажешь!
Однако же напрасно отец допытывался, выспрашивал, напрасно угрозами да колотушками надеялся упорство сына побороть — ни словечка не проронил Янко про сон свой. А когда не стало сил побои терпеть, выскочил из дому на улицу, оттуда в поле да в лес подался. Бежит Янко, через кусты, рытвины перемахивает, а за ним отец топает с поленом в руках.
Вдруг навстречу им вылетает карета, шестериком запряженная, из окошка кареты король глядит, позади вся свита королевская скачет. Увидел король отца с сыном, спрашивает:
- Эй, земляк, по какой такой причине паренька поленом учить надумал?
- А что ж еще делать мне с ним, коли он свой сон рассказать не желает! — говорит бедняк.
- Ладно, ладно, оставь уж сына в покое, — отдает король приказ свой, — пусть-ка лучше идет ко мне в услужение, мне он сон свой расскажет!
Бедняк обрадовался, да и как не радоваться, когда король кошель денег отвалил ему за Янко. Вернулся бедняк восвояси, король своей дорогой поехал, Янко вслед побежал.
Только прибыли во дворец, король первым делом кликнул Янко к себе.
- Ну, Янко, сынок, рассказывай свой сон.
- И жизнь моя, и смерть моя в твоих руках, великий король,— сказал Янко, — но сон свой и тебе не расскажу. Нельзя мне его рассказать никому на свете.
Рассердился король, раскричался.
- Повешу тебя,— кричит,— четвертую, к лошадиным хвостам привяжу, заживо раздеру!
Но не помогли угрозы, не рассказал Янко про сон свой. Король совсем в ярость пришел:
- Ну погоди же, наглец, я тебя проучу! Не стану ни вешать тебя, ни четвертовать, ни к лошадиным хвостам привязывать — ждет тебя смерть во сто крат ужаснее.
Призвал он тут двух солдат и приказал им отвести Янко в самую высокую башню дворца своего, а дверь и окна в той башне замуровать — пусть сгинет, упрямец, погибнет медленной смертью от голода и от жажды.
Ведут солдаты Янко в башню, а навстречу им королевна идет. Увидела Янко, и очень он ей приглянулся. Когда же узнала, какая ждет его кара, твердо решила: «Хоть жизнью поплачусь, а красивого да храброго молодца вызволю!»
Втолкнули солдаты Янко в башню, стали входы-выходы замуровывать. А королевна отозвала одного каменщика в сторону, много денег дала и попросила один камень в кладке не закреплять, чтобы можно было его и вынуть, и на место поставить.
Каменщик сделал так, как королевна желала. И не помер Янко от голода-жажды, потому что королевна каждый день исхитрялась незаметно отнести ему и еды и питья, так что ни в чем он не знал нужды.
Проходит какое-то время, и вот однажды присылает татарский хан королю семь белых лошадей, все семь — как одна, ничем друг от дружки неотличимы. А гонец хана татарского докладывает: лошади эти — погодки, каждая другой на год младше, если с самой старшей счет вести, и должен король или кто-либо из людей его угадать, которая лошадь первой на свет появилась, которая — второй, третьей, четвертой, пятой, шестой и седьмой. Если ж не угадают, тогда соберет хан большое войско и все королевство разрушит, камня на камне не оставит, и короля не пощадит, только королевну помилует. В жены ее возьмет.
Кликнул тут король своих советников, они целый день и целую ночь головы ломали, думали, как хитрую загадку разгадать, потом, не чинясь, созвали со всей страны самых мудрых, да только не нашлось никого, кто бы сумел лошадей одну от другой отличить.
Горюет король, горюет народ, горюет и королевна — не хочет татарскому хану в жены достаться. Вечером, как обычно, понесла она ужин для Янко и рассказала, обливаясь слезами, какая беда надвинулась неминучая.
- Да с чего ж вы так убиваетесь, прекрасная королевна,— говорит ей Янко,— очень просто ведь загадку с лошадьми разгадать. Скажите вашему батюшке, чтоб приказал поставить во дворе семь корыт с ячменем, только в каждое корыто от урожая разных годов пусть ячмень-то насыплют. Увидите: к нынешнему зерну самая молодая лошадка кинется, к летошнему — та, что на год ее старше, и так все семь разберутся.
Бегом побежала королевна к отцу, рассказала, что и как сделать надобно.
- Кто ж тебя научил? — спрашивает король.
- Сон приснился,— ответила королевна: боялась признаться, что жив-здоров Янко.
Покачал король головой — верить? не верить? — но иного ничего никто не придумал, и сделали так, как королевна сказала. А когда лошади подошли каждая к своему корыту, бирки им на шеи привязали, год обозначив, какая когда родилась. С тем и вернули лошадей татарскому хану.
Очень татарский хан удивился: какой такой ведун разгадать его загадку сумел? Угадано-то было правильно! Но только он нипочем не хотел от злой затеи своей отступиться. Послал королю палку, ровную-ровную, что с того, что с другого конца одинаковой толщины, а гонцу наказал на словах передать:
- Не угадаете, какой конец палки от комля идет, с войском нагряну, страну разорю, камня на камне не оставлю.
Опять собрались в королевском дворце старейшие да мудрейшие, так и эдак вертят палку, никак угадать не могут, какой конец от комля идет. Под вечер наведалась королевна к Янко, рассказала ему, какую еще придумал загадку татарский хан.
- Не плачьте, не печальтесь, прекрасная королевна,— сказал ей Янко,— эту загадку разгадать легче легкого. Возьмите нитку, обвяжите палку точно посредине и на весу подержите. Один конец палки непременно чуть-чуть книзу опустится — это и есть тот конец, что от комля идет.
Королевна побежала к отцу, сказала, что ночью опять вещий сон видела: будто явился ей старый человек и научил, что и как сделать.
Тотчас привязали нитку, как королевна сказала, и увидели: один конец палки чуть-чуть книзу пошел. Сделали на нем зарубку: вот, мол, конец, что от комля идет,— и назад отправили хану татарскому.
На этот раз хан и вовсе разгневался. Схватил свой лук и пустил стрелу прямо в королевский дворец; стрела в стену вонзилась, да так, что дворец задрожал. Подбежали люди к стреле, а на конце ее записка привязана: если эту стрелу не сумеют так же, с одного раза, в ханский дворец стрельнуть, хан немедля на королевство походом пойдет, всех перебьет, одну королевну в живых оставит.
Кликнул клич несчастный король, всех витязей храбрых созвал, тому, кто сумеет стрелу во дворец ханский пустить, обещал отдать дочку в жены и полкоролевства в придачу. Да только не нашлось среди витязей никого, кто бы взялся за дело: ведь до ханского дворца много ли, мало ли — а семьдесят семь верст верных будет!
Король совсем уж отчаялся, да и королевна тоже. Не верилось ей, что Янко и на этот раз помочь сумеет. Но все же побежала к нему украдкой, заливаясь слезами, о новой беде поведала.
- Не плачьте, прекрасная королевна,— сказал Янко,— положите камень на место, словно и не вынимали его никогда, и ступайте к отцу. Скажите ему, что видели вещий сон: будто бы жив еще тот человек, которого по приказу королевскому в башне замуровали, и старец сказал вам, что сумеет этот человек стрелу хану вернуть.
Все передала королевна отцу, как Янко научил ее. Не поверил король, что жив еще тот дерзкий парень, однако приказал размуровать башню. То-то он удивился, когда Янко увидел. Янко и прежде был статным да ладным, а стал еще сильнее и краше. Обрадовались все, подхватили Янко, во двор повели, показали стрелу — она так в стене и торчала.
- Всего-то и дела? — засмеялся Янко.
Выдернул он стрелу из стены, размахнулся да как пустит ее! В воздухе только гул прошел, а дворец татарского хана заплясал, закружился на месте.
- Ну,— сказал хан,— старый я уже человек, половину хлеба своего съел, но такого срама-позора не знавал никогда. Желаю собственными глазами увидеть того храбреца, который стрелу мою назад бросил.
Послал он вестника к королю, а Янко и не заставил себя просить, тотчас тронулся в путь сам — двенадцатый. Но оделись они все одинаково, и оружие у каждого из двенадцати ничем от других не отличалось.
Приехали двенадцать витязей к хану, хан их за стол усадил; и приглядывается, и выведывает, а никак угадать не может того молодца, что стрелу на семьдесят семь верст бросить сумел.
- Ладно, сынок, теперь я за дело возьмусь, все, что надо, выведаю, — сказала хану его мать. А она колдунья была.
Приказала старшая ханша постелить двенадцати витязям в одной комнате. А сама спряталась там же, в уголке, стала ждать. Когда все улеглись, один из витязей говорит:
- Поганый он человек, этот хан, но что правда, то правда: вино у него какое-то особенное.
- А как же, особенное,— другой витязь ему отвечает,— потому что в нем кровь человечья.
- Да и хлеб у него отменный,— не унимается первый витязь. А тот, второй, ему говорит:
- Чему ж тут дивиться, ведь этот хлеб на женском молоке замешен.
- А постели-то какие мягкие!
- Еще бы, как-никак колдунья стелила,— отозвался все тот же витязь.
Приметила старая ханша, с какого ложа ответы доносятся, и ночью, когда все заснули, неслышно подкралась к Янко и прядь волос отрезала.
Утром витязи пробудились, видят — у Янко сбоку прядь волос выстрижена.
- Это ханша-колдунья исхитрилась, ее рук дело, — говорит Янко.— Но да мы ее перехитрим.
Витязи отхватили друг другу по пряди волос и явились пред ханом. А старая ханша тем временем уже рассказала сыну, что ночью слышала и какую хитрость замыслила.
- Теперь, сынок, тебе только и дела поглядеть, у кого из них прядь волос срезана. Это и будет тот самый витязь, который над тобою верх взял.
Да только что ж: смотри не смотри пряди не хватает.
- Видно, все мои хитрости-затеи хан,— не могу угадать, который из вас тот самый витязь, за пояс заткнул.
- А ты не старайся, я ведь и сам признаюсь,— говорит ему Янко.— Я и есть тот самый витязь.
- Ну, коли не врешь, поведай-ка мне, отчего ты решил, будто в моем вине кровь человечья?
- А вот отчего,— отвечает Янко.— Твой слуга, вино подавая, палец случайно порезал, и кровь в вино брызнула.
Призвал хан слугу, который за обедом прислуживал.
- Правда ли, — кричит, — что вчера в вино твоя кровь попала?
- Смилуйся, великий хан, не вели голову рубить! Это правда: вчера я, вино подавая, палец порезал, и капля крови в вино попала.
Прогнал хан слугу, от злости зубами скрежещет.
- Теперь скажи, откуда ты взял, будто хлеб был на женском молоке замешен?
- Твоя повариха грудью младенца кормит, вот капля ее молока и попала в тесто.
Хан за стряпухой послал.
- Верно ли, что твое молоко в тесто попало?
Задрожала от страха несчастная женщина, в ноги хану повалилась:
- Верно, великий хан, смилуйся!
В ярости прогнал ее хан и опять Янко спрашивает:
- А почем же ты знаешь, что постели ваши колдунья стелила?
- Так ведь стелила нам ваша матушка, а она, не в обиду вам будь сказано, колдунья и есть.
Закричал тут хан в страшной ярости:
- Вижу, что ты похитрее меня, да только не допущу я себе такого посрамления, не потерплю, чтоб жил на земле человек, который бы меня умом превзошел. А ну-ка, заветный меч, вон из ножен!
Выхватили они оба мечи и сразились так, что дворец задрожал. Но Янко не только хитроумнее хана был, но и куда сильнее — одолел он врага постылого, одним ударом голову ханскую с плеч снес, будто ее там и не было. Кончили дело витязи, сели на коней и домой поскакали, во дворец своего короля.
А там уже ждали их, столы для пиршества приготовили. Был среди гостей и священник. Янко с королевною в тот же час обвенчали, и так весело гуляли на свадьбе, что и в нашей деревне было слышно.
Должно быть, все они и сейчас еще живы, коли не померли. | |
Сказка № 2009 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
В бедной лачуге на опушке леса жили муж с женой. Были у них три дочери, похожие одна на Другую как две капли воды. Муж ходил в лес по грибы, за дикими яблоками или грушами и приносил все это домой. А жена работала на чужих людей - пряла им шерсть. Так они и жили, с трудом добывая себе на хлеб. Но мать, видно, надорвалась от непосильного труда, разболелась и умерла. Девочки осиротели. Пришлось им выполнять всю работу, которую делала мать, а отец по-прежнему ходил в лес за грибами и дикими плодами.
Однажды, возвращаясь домой с полной котомкой за спиной, он присел отдохнуть у пересохшего лесного колодца и вздохнул:
- Ох!
Вдруг из колодца высунулась чья-то огромная голова с лохматыми бровями, огромными усищами, широкой пастью и зубами, как тесла.
- Что тебе нужно от меня, человече? Зачем ты меня зовешь? - спросил высунувшийся из колодца великан.
- Я тебя не звал, просто устал от ходьбы, присел немножко отдохнуть и сказал \"ох\", - ответил бедняк.
- А меня как раз зовут Ох. Услыхал я свое имя и вылез поглядеть, кто меня зовет. Ты зачем это бродишь по лесу?
- Жена у меня умерла и оставила на моих руках трех дочерей. Вот я и хожу по лесу, ищу, чем бы накормить их.
- Хм, - молвил подземный человек, - почему бы тебе не привести ко мне одну из своих дочерей? Я разодену ее в золото с головы до ног и найду ей богатого жениха.
- Хорошо, я приведу ее к тезе, но как тебя вызвать?
- Приходи завтра вечером с дочерью и садись на то же самое место, где сидишь теперь. Скажи только \"ох\", и я тут же выйду.
Бедняк вернулся домой и рассказал дочерям о великане Ох. Потом он взглянул на старшую дочь и спросил ее:
- Не хочешь ли ты, дочка, попытать своего счастья у великана?
- Хочу, батюшка, - ответила девушка.
На другой день к вечеру отец с дочерью отправились к колодцу. Лишь только отец сказан \"ох\", из колодца показался великан.
- Я привел к тебе старшую дочь, - сказал бедняк великану. - Вот она!
- Красивая девушка! - оскалился Ох, протянул свои огромные лапищи, схватил старшую сестру за пояс и втащил в темный колодец.
Подземное жилище великана было убрано как дворец, но девушка не увидела в нем ни одной живой души. Ох ввел ее в обширный покой, посреди которого стоял большущий котел.
- Я целый день готовил, чтобы было чем тебя угостить, да мясо попалось очень старое, насилу уварилось. Сядем-ка за стол, а то я голоден, как зверь, - сказал Ох. Потом положил себе в миску огромный кусок мяса, а девушке дал тарелочку с кусочком поменьше, и зачавкал. Глаза у него загорелись от жадности, а рот стал будто еще больше. Он так занялся едой, что не обращал никакого внимания на девушку. А та сидела ни жива ни мертва от страха: бедняжка поняла, что мясо, которое положил ей кровожадный великан, было человеческим. Она вытащила его из тарелки и бросила под стол.
Наевшись, великан развалился на лавке и сказал старшей сестре:
- Там на стене висит домра. Дай мне ее, я хочу немного поиграть.
Девушка вскочила и подала ему домру. Ох начал перебирать струны и запел сиплым голосом:
Скажи-ка, домра, мне,
Где мясо, укажи!
А домра говорит:
\"Под столиком лежит!\"
Великан бросил на девушку свирепый взгляд и прорычал:
- А-а-а! Значит, ты не хочешь есть человечьего мяса? Тогда я съем тебя, как уже съел тысячи людей. Но прежде надо тебя откормить.
И, схватив девушку, великан отнес ее в подземелье, которое находилось под дворцом, втолкнул в темницу с железной дверью, запер ее на замок и положил ключ в карман.
Прошло два-три месяца. Младшие сестры соскучились по старшей и начали посылать отца к великану узнать, как она живет. Пришел отец к высохшему колодцу и стал звать великана. Ох высунул голову наружу и спросил, зачем он ему понадобился. Отец рассказал великану, что младшие сестры загрустили о старшей и хотят узнать, как она живет.
- Очень хорошо живет, - ответил Ох. - Я выдал ее замуж за богатого человека. Можешь привести ко мне и вторую свою дочь, я и ее пристрою.
- Ладно, приведу, - согласился отец и на другой день пришел со средней дочерью.
Что случилось со старшей сестрой, то произошло и со средней: и ее Ох запер в подземную темницу.
Прошло еще два-три месяца. Младшая дочь извелась от тоски по сестрам.
Все плакала о них. Что было делать отцу? Снова пошел он к колодцу, вызвал великана и стал его просить:
- Хоть на один день отпусти моих дочерей повидаться с младшей сестричкой, а то она совсем извелась от горя.
- Никак не могу их пустить, потому что им скоро рожать. Лучше приведи ко мне и младшую дочь, а я отведу ее к сестрам.
Отец вернулся домой и на другой день пришел с младшей дочерью. Около колодца они увидели слепого котенка, который метался из стороны в сторону и жалобно мяукал. У девушки было жалостливое сердце. Она наклонилась, подобрала котеночка и спрятала его к себе за пазуху.
Когда великан спустился с ней в колодец и ввел ее во дворец, девушка боязливо осмотрелась и спросила:
- А где же мои сестры?
- Скоро увидишь их, но прежде давай поедим, потому что я умираю от голода. Сегодня у меня на обед чудесное мясо, приправленное перцем.
Сели они за стол, и великан положил гостье на тарелку человеческое ухо с золотой серьгой. Увидев его, девушка вздрогнула и закусила губы.
Великан же набросился на еду, как зверь. В это время котенок, сидевший у девушки за пазухой, тихонько запищал.
- Ешь! - прорычал великан.
Девушка взяла ухо с тарелки и опустила его за пазуху.
Наевшись досыта, Ох растянулся на лавке и сказал девушке:
- Подай мне домру, что висит на стене.
Девушка принесла домру, и великан стал наигрывать:
У домры я спрошу:
\"Скажи, где мясо с перцем?\"
А домра мне в ответ:
\"У девушки под сердцем\".
\"Вот эта девушка по мне! - сказал себе Ох, подумав, что гостья съела человеческое мясо. - Пускай стряпает для меня, пока я буду охотиться за людьми\".
- Послушай, девушка, ты умеешь петь? - обратился он к ней.
- Умею, - тихо отозвалась она.
- Пой мне какую-нибудь песенку, пока я не засну. А завтра, когда рассветет, разбуди меня, потому что мне нужно идти на охоту.
Девушка запела дрожащим голоском, и великан Ох скоро захрапел. Тогда она склонилась над ним и начала разглядывать его косматые брови и острые зубы.
\"От каких дверей этот ржавый ключ, что висит у него на шее! Может быть, он запер им моих сестер?\" - подумала девушка и тихонько развязала веревку, на которой висел ключ.
Но прежде чем отправиться разыскивать сестер, девушка вынула котеночка из-за пазухи, посадила его у изголовья великана и наказала ему:
- Сиди тут и мурлыкай. Великан услышит тебя сквозь сон и подумает, что это я ему напеваю.
Котенок послушно замурлыкал возле великана, а девушка спустилась по каменной лестнице в подземелье. Там было много дверей. Сначала она подошла к первой двери, сунула в скважину ключ и повернула его. Дверь со скрипом отворилась. Девушка увидела кладовую, доверху наполненную оружием: ножами, секирами, мечами, луками. Открыла вторую дверь - там была уйма золотых и серебряных монет, за третьей дверью оказались драгоценные камни, а в четвертой кладовой лежала груда человеческих костей. Потрясенная девушка отперла пятую дверь - и ее глазам представились два ряда мастерских, в которых работали тысячи портных, сапожников, столяров, кузнецов и ювелиров.
- Кто вы такие? - крикнула им девушка.
- Мы - рабы великана Ох, - отвечали работники, подняв головы и поглядев на вошедшую. - Все, что мы производим в этих мастерских, Ох берет себе и продает на базаре. У него дом ломится от всякого добра, а мы тут мучаемся, словно грешники в аду. А ты-то что здесь делаешь?
- Я пришла в гости к великану Ох. Хочу повидаться со своими сестрами.
Не знаете ли вы, где они?
- Они сидят вон за той железной дверью, - сказал ей один седой кузнец и показал рукой на дверь.
- Можно открыть их темницу этим ключом? - спросила девушка.
- Нет, нельзя, - ответил кузнец. - Она отпирается другим ключом. Я сам его делал. Но дай нам твой ключ, мы запрем дверь, через которую ты вошла к нам, чтобы сюда уже никогда не мог пробраться страшный великан.
- Подождите немножко, - сказала девушка и побежала обратно. Она поднялась по лестнице, подошла к заснувшему великану и пошарила у него в кармане. Там лежал еще один ключ. Девушка вынула его и спустилась в подземелье.
- Не этим ли ключом отпирается железная дверь? - спросила она кузнеца.
Кузнец рассмотрел ключ и сказал:
- Нет, не этим. Это ключ от той двери, которая ведет на белый свет.
Дай его нам, сестричка?
В это время послышался громовой голос проснувшегося великана:
- Эй, девушка, где ты?
Кузнец бросился к двери, которая вела во дворец, захлопнул ее и запер на ключ. Потом он отпер дверь, которая вела на белый свет, и в мрачные мастерские ворвался вольный воздух. Освобожденные работники заликовали.
- Ты - наша спасительница! - сказали они девушке и стали наделять ее богатыми подарками. Один одел ей на шею прекрасное ожерелье, второй обул ее ножки в золотые туфельки, третий преподнес кованый серебряный браслет, четвертый - белое как снег шелковое платье. А пятый подарил ей большой фонарь чудесной работы.
- Ты - маленькая, - сказал он. - Когда захочешь, можешь влезать в фонарь и жить в нем. Никому и в голову не придет, что ты сидишь там. Скажу тебе и еще кое-что: это не обыкновенный фонарь. Кто его купит, за того ты и выйдешь замуж. Сиди в нем и дожидайся своего счастья.
Девушка влезла в фонарь, положила голову у светильника и заснула. На другое утро ее разбудил цокот лошадиных копыт. Сонная девушка приоткрыла стеклянную дверцу фонаря, выглянула наружу и увидела красивого молодца с длинным мечом у пояса, сидящего верхом на белом коне. Молодец вынул кошелек с деньгами, протянул его мастеру, сделавшему фонарь, и сказал:
- Отнеси этот фонарь во дворец!
Мастер понес фонарь к белым каменным палатам, окруженным большим садом, в котором росли раскидистые деревья, благоухали цветы и весело распевали птицы.
- Чьи это палаты? - спросила девушка мастера, приоткрыв стеклянную дверцу.
- Тут живет тот самый молодец, который купил фонарь. Во всем нашем государстве не найдется юноши красивее и отважнее. Меч его рассекает дерево, камень и железо. Царская дочь полюбила этого молодца и хочет выйти за него замуж, но ты не тревожься. Сиди себе в фонаре и жди своего часа.
- Какой большой фонарь! - всплеснула руками главная повариха из белокаменных палат. - Если бы дали его нам на кухню, у нас днем и ночью было бы светло.
- Возьмите его! - крикнул молодец, который как раз в это время въезжал во двор на своем белом коне.
Фонарь повесили на балке под потолком в кухне, и девушка стала думать, как бы переместиться отсюда в покои красивого молодца. Наконец она надумала кое-что. Ночью, когда поварихи поставили на плиту кастрюли с кушаньями на завтрашний день, а сами пошли спать, она вылезла из фонаря, взяла солонку, насыпала по две пригоршни соли в каждую кастрюлю и, пересолив все кушанья, возвратилась на место. На другой день молодец пригласил свою невесту на обед. Царская дочь была очень голодна, но, попробовав угощение, бросила ложку, оттолкнула тарелку, стала кричать, что не желает есть пересоленных кушаний и ушла домой рассерженная.
На другой день кушанья опять оказались пересоленными. На третий день повторилось то же самое.
Поварихи голову себе ломали: кто же это подсыпает соль в кастрюли?
Гадали они, гадали, и наконец младшая повариха всплеснула руками:
- Да знаете ли вы, что эти чудеса начались с того дня, как мы принесли в кухню фонарь. Давайте уберем его!
- Отнесите его в мою спальню! - сказал молодец, который опять выезжал со двора на своем белом коне.
Вернулся он только поздно вечером. А девушка уже поджидала его. Она хорошенько протерла стекла фонаря, и в комнате стало светло, как днем.
Поварихи принесли ужин. Молодец попробовал и сказал:
- Вот теперь кушанье не пересолено.
Он ел с таким аппетитом, что девушка не могла удержаться, отворила дверцу фонаря и сказала:
- Я тоже голодна.
Молодец с удивлением уставился на нее.
- Кто ты такая и что делаешь в фонаре? - спросил он.
Девушка поведала ему свою историю: рассказала о мрачном дворце людоеда Ох, о котеночке и о своих сестрах, томящихся в подземелье великана.
- Спускайся сюда! - пригласил молодец девушку и усадил ее за стол.
Пока они ужинали, молодец не сводил с нее глаз. После ужина девушка опять влезла в фонарь, а молодец кой красавицы\".
Теперь он уже больше не засиживался в царском дворце у невесты, а с заходом солнца спешил домой, чтобы поужинать вместе с девушкой. Однажды молодец вернулся домой задумчивый и сказал:
- Завтра я отправляюсь на войну. Царь приказал мне повести наше войско против войска соседнего царя. Жаль мне с тобой разлучаться, да делать нечего. Ты сиди тут и дожидайся меня. А когда вернусь, мы с тобой обвенчаемся. Я ведь взял обратно свой перстень у царской дочери. Вот он, возьми его себе.
Всю ночь они не спали, а сидели друг подле друга и разговаривали. На другое утро, перед тем как отправиться на войну, молодец зашел на кухню и наказал поварихам:
- Пока меня не будет, вы каждый день приносите еду в мою спальню и не спрашивайте, для кого она.
Поварих стало разбирать любопытство. В тот же вечер они заглянули в замочную скважину и увидели девушку, которая вылезла из фонаря. Тогда поварихи рассказали обо всем царской дочери. Та позеленела от злости, топнула ногой и крикнула:
- Так вот почему мой жених вернул мне перстень! Сейчас же привести палача, чтобы он расправился с этой девчонкой!
Пришел палач - страшный и грозный, как Ох. Он поклонился царской дочери и спросил:
- Что прикажет моя госпожа: отрезать голову девушке из фонаря или выколоть ей глаза?
- Выколоть глаза! - приказала царская дочь.
Палач ослепил бедняжку и прогнал ее из города. Слепенькая побрела по дороге, добрела до леса и скрылась среди деревьев. Там увидела ее бабушка-знахарка, которая пришла в лес собирать травы. Она пожалела слепую, взяла ее за руку и привела к себе домой. Потом сварила какие-то травы, три раза промыла девушке глаза, и та прозрела. И зажила девушка у старушки-знахарки, как у родной матери.
Прошло два-три месяца. Прогнал добрый молодец из пределов родной страны всех вражеских солдат, а их царь с перепугу убежал и спрятался в том самом лесу, где находился сухой колодец.
Воины молодца, преследовавшие вражеского царя, сказали своему предводителю:
- Надо поджечь лес, тогда сгорит там и наш враг!
- Нельзя этого делать, - ответил молодец. - В лесу живут разные звери, растут целебные травы и чудесные деревья, на которых вьют свои гнезда птицы. Нельзя, чтобы из-за одного злодея погибли ни в чем не повинные существа.
И он повернул коня назад.
Возвратился домой молодец и видит, что фонарь угас и опустел - нет в нем больше красавицы. Затосковал он, разболелся и слег в постель. Лежит, стонет, ни есть, ни пить не хочет. Думал, думал его отец, как бы накормить сына, и велел приносить ему еду из всех домов подряд - может, что-нибудь и придется ему по вкусу. Но больной отталкивал тарелки и даже попробовать ничего не хотел. Уж почти все дома обошли отцовские посланные и пришли наконец к старой знахарке. Старушка сварила молодцу сладкий компот, а девушка сняла свой перстень и опустила его в миску.
Когда компот принесли молодцу, он заглянул в миску, чтобы посмотреть, какое кушанье ему сготовили на этот раз, и сразу увидел перстень. Достал его ложкой, улыбнулся, съел весь компот и еще попросил. На другой день ему снова принесли компот в той же миске. Через несколько дней молодец поднялся на ноги, сел на своего белого коня, поехал к домику знахарки и увидел там девушку, которая за это время стала еще красивее.
- Я приехал за тобой, - сказал он. - Завтра мы сыграем свадьбу.
- Не могу я выйти замуж и быть счастливой, пока сестры мои томятся в подземелье великана Ох, - ответила девушка.
Молодец стукнул себя по лбу.
- Верно, ведь я совсем забыл об этом! Подожди немного, я быстро расправлюсь с людоедом. Меч мой одолел стольких царей и воевод, так неужто я не справлюсь с этим зубастым великаном? Жди меня до завтра.
Вскочил на коня молодец и поскакал к лесу, где находился сухой колодец. Доехал до него, вытащил меч, ударил им по каменному ободу колодца и разрубил его на две половины.
- Эй ты, Ох! - крикнул он. - Выходи сюда, разбойник!
Великан высунулся из колодца, страшный, обросший щетиной, с налитыми кровью глазами.
- Чего тебе нужно от меня? - оскалился он.
- Мне нужно, чтобы ты отпер темницу и освободил заключенных там девушек.
- А ну-ка убирайся отсюда подобру-поздорову, пока я и тебя не упрятал в колодец.
- Так вот ты какой! - воскликнул молодец и замахнулся своим мечом, который рассекал дерево, камень и железо. - Тогда попрощайся со своей людоедской головой, пока я не снял ее с плеч.
- Попробуй сними! - отвечал великан и вытянул свою мощную шею.
Молодец замахнулся, но когда ударил своим острым мечом по шее великана, меч переломился надвое. Всадник побледнел, а великан зловеще захохотал.
- А теперь слезай с коня и спускайся за мной в колодец! - взревел Ох.
- Кто же мне поможет в этот час? - крикнул юноша и огляделся кругом.
- Мы поможем тебе! - ответили тысячи деревьев и сошли со своих мест.
- Ты пощадил нас во время войны, а теперь пришел наш черед спасти тебя от смерти.
Вырвавшись из земли, деревья обступили великана. Они стали бить его по голове и колоть ему глаза. Наконец повалили на землю и раздавили.
После этого снова разбежались - каждое на свое место.
- Благодарю вас, деревья! - крикнул молодец и, сойдя с коня, низко поклонился лесу.
Потом он пошарил в карманах великана, нашел ключ и спустился в сухой колодец. В темном подземелье он разыскал железную дверь, отпер ее и вывел заключенных там девушек на белый свет.
Пышную свадьбу устроил молодец, женившись на младшей дочери бедняка из хижины, что стоит на опушке леса. В свадебную ночь зажгли фонарь, в котором девушка провела много дней и ночей. Свет его был так силен, что озарил всю землю. | |
Сказка № 2008 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жил на свете бедный человек, и было у него три сына. Ничего не нажил бедный человек, кроме быка одного; помер — только быка и оставил сыновьям в наследство. Да лучше б вовсе не оставил ничего, потому как сыновья извелись, головы себе ломая, как им быть, как быка на три части делить. Младший сын, И шток — его все Глупым Иштоком звали за глупость,— предложил братьям быка забить, а мясо продать и разделить деньги поровну. Но разве же старшие братья будут согласны, если дурак что предложит! Да только и сами они ничего придумать не могут, а кормить быка не хотят, каждый на другого кивает: поди ты ему корма задай — бык-то не только мой, но и твой. Совсем отощала бедная животина, одни ребра торчат.
Наконец сговорились на том, что все трое построят быку по хлеву: в чей хлев бык по своей воле зайдет, тому и владеть им. Засучили рукава, строить принялись. Два старших брата, каждый ума палата, каменные хоромы соорудили, в каких и герцогу пожить не зазорно, а Ишток, глупая голова, наломал веток зеленых и сплел из них сараюшку. Старшие братья смеются, над меньшим потешаются:
- Дурень ты, дурень, сперва найди такого быка-дурака, вроде себя самого, тогда и жди, чтоб к тебе он пошел!
Ну, слово — не дело... Когда все трое управились, быка во двор выпустили. Дни стояли как раз погожие, теплые. Хлестнул бык хвостом, пробежал по двору и вдруг — что уж там взбрело ему в голову — забежал в сараюшку И штока.
Так и случилось, что бык глупому брату достался.
Старшие братья злятся, а младший, ни слова не говоря, повесил котомку себе на шею и погнал быка в город продавать. Шел он, шел, березу увидел. А тут ветер поднялся, качает березу, стонет она, потрескивает. Остановился Ишток, задумался: что говорит береза? И надумал, глупая башка, что береза спрашивает:
- Крр... крр... дорого ль отдашь?
- Тебе отдам за сто форинтов,— отвечает Ишток березе.
- Крр... крр... согласна,— говорит береза.
Привязал Ишток быка к березе, стоит, денег ждет. А береза, конечно, денег ему не дает.
- Эй, кума, выкладывай денежки! — кричит ей Ишток.
Но береза скрипит, кряхтит под ветром, и слышится Иштоку:
- Крр... крр... завтра отдам!
«Что ж, можно и завтра»,— подумал Глупый Ишток и вернулся домой.
Братья его спрашивают:
- Ну, дурак, за сколько быка продал?
- За сто форинтов.
- И кто ж купил у тебя?
- Да береза одна.
Повалились братья со смеху, по земле катаются, за животы держатся, но Глупый Ишток обижаться не стал. Назавтра пошел он к березе, а от быка одни кости остались да веревка — в ту же ночь его волки съели. Стал он опять у березы деньги просить, а она ему:
- Крр... крр... завтра отдам!
Завтра так завтра. Ушел Ишток домой. На другой день тот же ответ:
- Крр... крр... завтра отдам!
Так три недели прошло. Тут уж и дурня зло взяло: подхватил он топор, подошел к березе и говорит:
- Отдай деньги, не то срублю тебя!
- Крр... крр... завтра отдам!
- Ах, ты вот как?! Ну погоди же!
Размахнулся топором и всадил его березе в бок, так и застонала, бедная. Потянул Глупый Ишток топор назад, а из насечки золото посыпалось. Нападало его столько, что Ишток котомку под завязку набил.
- Значит, хорошо я делал, что не спешил,— вон сколько процентов набежало!
Пошел он домой, взял ведро, из какого лошадей поят, высыпал туда золото, ситом накрыл, поставил под навес. Братья диву дались: откуда дурак столько золота взял? Но еще больше тому дивились, что полоумный их братец к золоту и не прикасается, на одной мамалыге живет, как и прежде.
- А ведь он, дурак, и не знает, что с деньгами делать! — сказал старший брат среднему.
И сговорились они золото выкрасть: уж им-то объяснять не надо, на что деньги нужны!
Выбрали они золото из ведра, а в ведро пшеницы гнилой наложили доверху. Заглянул однажды Ишток в ведро, видит - было золото, да сплыло! Но глупый парень горевать не стал, обвязал ведро сверху скатеркою и пошел «пшеничное снадобье» продавать. Пришел в деревню, кричит:
- Покупайте пшеничное снадобье! Покупайте! Деревенские его спрашивают:
- Эй, парень, а что же оно такое?
- Снадобье очень хорошее, — говорит им Ишток, — от него и полумертвый на ноги встанет, едва испробует.
Эх, сколько народу тут набежало! Каждый хочет чудесного снадобья хоть малость купить. Открыл глупый парень ведро, а оттуда как шибануло в нос, осмеяли люди дурака и разбежались все кто куда.
Под вечер пришел Ишток в город, постучался в богатый дом, попросился на ночлег. Впустили его, а ведро он в сарае поставил. Свиньи запах гнилой пшеницы учуяли, в сарай забрались да и сожрали все без остатка. Увидел утром парень, что ведро пустое, шум поднял.
- Я,— говорит,— казначей короля, сейчас же к королю пойду, расскажу, как золото его драгоценное украли в этом доме.
Испугался знатный вельможа и, чтоб задобрить слугу королевского, столько денег дал, что парень едва унес их.
Вернулся он домой, денег приволок больше прежнего, братья надивиться не могут.
- Где ж ты этакое богатство раздобыл?
Да вот, снадобье то пшеничное распродал,— ответил Ишток. Братья дальше слушать не стали, каждый набрал гнилой пшеницы в ведро, и заспешили они в деревню соседнюю. Идут по улице, кричат во все горло:
- Кому пшеничного снадобья? Кому пшеничного снадобья? Сбежался народ, надавали тумаков братьям, едва унесли ноги. Подались было в другую деревню, но и оттуда вырвались битые.
Братья и прежде-то на дурака брата косились, а теперь и вовсе в ярость пришли. Сговорились они его погубить, пошли к старосте и насказали, будто младший брат с чертями якшается: как ни уйдет из дому, всякий раз гору денег приносит, а теперь родную деревню напрочь истребить задумал. Староста им поверил, вся деревня поверила тоже: уж, верно, без чертей не обошлось, коли Ишток такие чудеса откалывает. И порешили на сходе посадить И штока в бочку, днище забить и бросить бочку в воду возле запруды. Сказано — сделано: посадили дурака в бочку, днище забили и поставили бочку у церкви. Дело-то в воскресенье было, вот и подумали люди: «После службы отнесем бочку на гать и в воду бросим». С тем все в церковь пошли.
А Ишток в бочке сидит да кричит:
- Зря стараетесь, меня вам не уломать! Сказал, не буду губернатором — и не буду! Ни за что не соглашусь!
Проезжал тут как раз барин большой, карета четверней запряжена. Слышит барин, кто-то из бочки кричит. Остановил лошадей, из кареты вылез, к бочке подошел, спрашивает:
- Что это вы кричите, земляк?
- А то, что в губернаторы не пойду, хоть повесьте!
- Не надо шум подымать, земляк, вылезайте лучше из бочки скорее, одеждою обменяемся, а я вместо вас в бочку сяду. Лошади, карета — все теперь ваше!
Так все и сделалось, как барин пожелал. Вылез Ишток из бочки, барин вместо него влез. Сел Ишток в карету и укатил, а барин дождался, когда народ из церкви пойдет, и ну кричать во все горло:
- Люди, я передумал! Согласен губернатором быть!
«Будешь, будешь, как среди рыб очутишься!» — ухмыляются люди, но помалкивают; подняли бочку, отнесли на гать и бросили в воду.
Думал честной народ, что Иштоку конец пришел, будет знать, как с чертями водиться. С легким сердцем повернули назад, в деревню. Глядь — навстречу Ишток в карете катит, четверней управляет, кнутом лихо щелкает. Заохали люди, заахали.
- Где ж ты карету такую нашел? — спрашивают.
- Как это где? Под гатью,— отвечает Ишток заносчиво.- Там их видимо-невидимо, на всю деревню хватило бы. Не верите, сами поглядите, гляделки откройте пошире!
Народ валом за ним повалил, а Ишток вдоль берега катит, карета его в воде отражается, видят люди на дне лошадей и карету, совсем ума лишились от жадности.
- Глядите, глядите, и впрямь там упряжки не хуже! — галдят.— А ну-ка, попытаем счастья!
И попрыгали в реку все, как один, да еще каждый другого норовил оттолкнуть. Все попрыгали, и звонарь, и пастор, одна пасторша наверху осталась, куда уж ей-то с клюкой! А прочие так ко дну и пошли, на воде только шляпа пастора плавает: поля-то у ней широкие, вот и не утонула. Видит пасторша шляпу мужнину, клюкой ее в воду заталкивает, уговаривает:
- Глубже ныряйте, глубже, муженек дорогой, выбирайте все самое лучшее!
Так и сгинули все; за дармовым добром погнались — ни один не вернулся.
А Глупый Ишток деревней той завладел и жил с тех пор горя не зная.
Коль не верите, ступайте проверьте. | |
Сказка № 2007 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Было ли, не было, точно не знаю, а только все ж таки где-нибудь было, жил на свете король, и была у того короля красавица дочка. Женихов к ней сваталось - и не пересчитать! Со всего света съезжались королевичи статные, князья-герцоги знатные, гордые да разодетые. Но вот беда, ни один королевской дочке по сердцу не пришелся, всем отказывала она наотрез: ни за что замуж не пойду, говорила, не оставлю дорогого моего государя-батюшку, покуда жива. Сладко было королю слушать такое, сладко, да не радостно. Крепко любил он свою единственную дочку, и не отпускала его горькая дума: \"Вот умру, останется она, как былинка, одна-одинешенька, а все эти князья-королевичи, обозлясь, нападут да и отберут у сироты королевство\". Много раз подступался король к дочери с уговорами: \"Одумайся, доченька любезная, что-то будет с тобой, когда я помру!\"
Но ничего не отвечала на это красавица дочка, молча уходила в любимый свой сад, краше которого не было в целом свете, и плакала там, и стенала: \"Да неужто могу я с этакой красотою расстаться? Где еще растут такие цветы ненаглядные!\"
Очень любила королевна цветы свои, а того пуще любила дерево, что росло посредине сада и - хотите верьте, хотите не верьте - доросло до самого неба. Нет, ни за что не пойдет она замуж, потому что такого сада, такого дерева нет в целом свете!
- Не бойся, мой садик любимый, и ты не бойся, мое дерево-до-небес, не покину я вас, покуда жива!
И вот, только она это выговорила, поднялся сильный ветер, закружил смерчем, подхватил королевну и унес ее в сине небо, словно и не стояла она только что под деревом, даже проститься не поспела ни с батюшкой любезным, ни с садом своим ненаглядным. А смерч как налетел, так и улетел в одночасье; опять засияло в чистом небе солнце, да только теперь уже не грело - палило оно, и цветы в саду все поникли, увяли, словно их кипятком обдали. Выходит из дворца старый король, спускается в сад, видит повсюду разгром и поруху, зовет:
- Доченька, доченька, где ты?! - Только нет его зову ответа.
Тут сбежались придворные, искать принялись, весь сад обшарили, во дворе, во дворце в каждый уголок заглянули - нет нигде королевны, пропала.
- Украли ее, как пить дать...
- А может, земля поглотила.
По-всякому судили-рядили люди, всякие догадки строили. Плакал старый король, словно дитя малое, как только сердце не разорвалось от великого горя. Всех на ноги поставил, королевну искать велел по всему государству и за его пределами, половину королевства сулил тому, кто дочь любимую ему сыщет. Искали королевну стар и млад, с ног сбились все - не нашли: словно в воду канула.
Время шло. Однажды увидел король во сне, будто дочку его подхватило смерчем - вот тогда же, когда тот страшный ураган сад погубил; вознес смерч королевну на дерево-до-небес и опустил там в замке девятиглавого дракона. И если не освободят королевну, быть ей дракону женой.
Вот оно, горе, да и это еще полгоря. Потому как, чтоб вам было известно, у дерева-до-небес листья такие, что на каждом целая страна помещается. А кто ж угадает-то, на каком листе находится замок дракона девятиглавого?!
Ну, послали опять повсеместно глашатаев, оповестили весь свет, что королевну смерчем унесло и теперь она на вершине дерева-до-небес томится, в замке дракона о девяти главах, а кто ее оттуда вызволит, тому король ее в жены отдаст и полкоролевства в придачу, после смерти же своей - все королевство.
Что тут сразу началось-поднялось! Со всего света царевичи-королевичи съехались, герцоги, графы, бароны всякие, рыцари иноземные кишмя во дворе кишат. Быстро съехались, да вскорости, нос повесив, и назад воротились: к стыду своему, ни один и до середины дерева не умел взобраться.
А жил при дворе один паренек - свинопас. Много раз он видел в пух и прах разодетых витязей; гордо подходили они к дереву, чтоб наверх лезть, да не долго спустя вниз сползали, несолоно хлебавши. \"Ах ты, господи, - вздыхал свинопас, - вот бы и меня король к дереву допустил, попытал бы и я счастья!\"
Однажды, забывшись, он сказал это вслух, как вдруг подбегает к нему маленький поросенок. Потерся о колено да и говорит:
- Вот что я скажу тебе, свинопас! Ты всегда был добр ко мне, настало время добром тебе отплатить. Ступай сейчас к королю и скажи, что взберешься на дерево-до-небес и приведешь королевну назад. Но только прежде пусть король повелит забить того буйвола, у которого рог обломан, и сшить тебе из его шкуры одежки семь смен да семь пар бочкоров крепких. Как все получишь, на дерево полезай и до тех пор лезь, пока все семь пар бочкоров и одежды семь смен не истреплешь вконец, покуда они сами с тебя не свалятся. Тут увидишь ты прямо перед собой ветку, иди по ней до конца, а на самом конце будет листочек последний. Вступай на него смело, там и сыщешь замок девятиглавого дракона. Больше я тебе ничего не скажу, остальное - твоя забота.
Сказал и исчез в стаде свиней, ни полсловечка не добавил. Что ж, подумал молодой свинопас, второй жизни не бывать, смертыньки не миновать - надо счастья попытать. И пошел к королю. Поздоровался чин чином и все рассказал, что хотел.
Эх, слышали бы вы, как король хохотал! Хоть и щемило сердце от великого горя-печали, а все же смеялся, удержаться не мог.
- Ну-ка повтори еще раз, что сказал, никудышник ты эдакий! - приказал свинопасу король, словно не расслышал как следует.
- А то я сказал, ваше королевское величество, что влезу на дерево-до-небес и без королевны нипочем не вернусь... Ваша воля-хоть казните, хоть милуйте!
А с королем рядышком и его придворный дурак сидел. Спрашивает король дурака:
- Что скажешь, дурак, на эти дурацкие речи?
- Скажу, государь, что сосунок-свинопас в самый раз за второго шута сойдет.
Но тут уж молодой свинопас взъярился;
- Ваше величество государь, не слушайте вы дурака своего: из дурной дыры и ветер дурной. Прикажите лучше забить буйвола с обломанным рогом и справить мне одежки семь смен и семь пар бочкоров, а ежели я без барышни королевны вернусь, голова моя пусть на колу красуется.
\"Гм, гм, а ведь дело-то будто и нешуточное\", - подумал король и сказал свинопасу:
- Ладно уж, Янош, сынок, будь по-твоему, но скажу тебе наперед: лучше сам с дерева пади, шею себе сверни, иначе не миновать тебе лап палача моего.
Поблагодарил Янош милостивого короля за добрые пожелания, и, когда изготовились семь пар бочкоров да одежки семь смен, взял он в руки топорик свой, размахнулся что было сил, всадил топорик в дерево и, ухватясь за топорище, полез; там еще раз топорик всадил, и еще, и еще-не успели люди моргнуть, а он уже и пропал из глаз, затерялся среди листьев громаднейших.
Семь дней, семь ночей взбирался он по чудо дереву без передыху, цеплялся за ствол, подтягивался, повисал на ветках здесь и там, пока не истерлись, не свалились с него седьмая одежка да седьмая пара бочкоров. И тут увидел он перед собой длинную-предлинную ветку- в точности, как поросенок тот говорил. Но какая ж она тонкая была, эта ветка, моей руки не толще, а может, и еще тоньше! Янош не стал долго раздумывать - лег на ветку животом и пополз вперед да вперед. Ветка выгибалась, качалась то вправо, то влево - что как обломится? Костей ведь не соберешь!
\"Янош, Янош, вернулся бы ты от греха!\" - бормотал про себя свинопас, но это он только так бормотал: знал, что теперь-то нипочем не вернется, раз уж досюда долез, Прополз он эдак еще немного и видит; вот он, самый крайний на ветке листок, только б допрыгнуть до него! Собрался с духом Янош, зажмурился-прощай, белый свет! - да и прыгнул... Так и шмякнулся, будто козленок новорожденный. Э, что за беда, главное дело, добрался. Зато как оглянулся вокруг, так глазами-то и захлопал, даже рот открыл. Оказалось, все здесь точь-в-точь, как и там, внизу. Были здесь леса, поля, деревни, города, ручьи, реки, море, только человека нигде не было видно, хоть бы самого завалящего.
Долго-долго шел Янош, брел через горы и долы, леса и поля, а на седьмой день увидел перед собою алмазный дворец. Никогда еще не случалось ему такие дворцы видеть. Стоял дворец на петушиной ноге, не стоял, а вертелся, и было в нем тысяча окон и крылечек столько же. И вертелся он быстро-быстро, что твой смерч, даже еще быстрее. Хотел было Янош на крылечко ступить, а оно, глядишь, уже на другой стороне. Он было вскочил на другое с лету, а его вмиг отшибло, наземь бросило, так что гул пошел.
- Ах, вы вот как! -завопил Янош, разъярясь. - Ну, ничего, я вам тоже не дурак достался!
Схватил он топор, размахнулся, всадил в мелькнувшее мимо крылечко и, уцепившись за топорище, на том крыльце удержался, чинно вошел во дворец.
А королевна уже птицею летела ему навстречу.
- Ах, дорогой мой, желанный мой Яношка, и как же ты добрался, куда и птица не залетает!
- Вы про то, барышня королевна, сейчас не расспрашивайте, а ступайте со мною к вашему батюшке.
- Иисус, Мария и святой Иосиф! И не заикайся про это, словечко не вымолви, не то услышит тебя дракон девятиглавый, и тут нам с тобой обоим конец придет.
Вдруг - шум, гром - явился хозяин, все девять голов огонь изрыгают.
- А это еще кто такой, как сюда заявился? - грозно так спрашивает дракон королевну.
- Ах, дракон миленький, не тронь паренька, - взмолилась королевна. - Это слуга мой верный, он мальчонка еще, взобрался сюда, меня разыскал и здесь мне услужать хочет.
- Будь по-твоему, - проворчал дракон, - пусть поживет, но только задам я ему работенку, погляжу, хорош он иль плох.
Была у дракона в конюшне лошадь, худющая и хромая. Велел дракон Яношу за этой клячей смотреть, да по-особому: что ни попросит бедная животина, того ей никак не давать, что-то другое подсовывать.
- Гляди ж у меня, - прорычал дракон, - исполняй все в точности, иначе жизнью поплатишься.
\"Ну, такая работа разве ж работа!\" - подумал Янош и бегом на конюшню. Вбежал да и замер на пороге. Никогда страшней лошади он не видел. Кожа да кости, и на ногах уже не стоит, лежит, бедолага, на грязной подстилке и стонет, да так жалобно стонет! Бросил ей Янош охапку травы, она и ухом не повела. Ячменя дал отборного - и не взглянула. Стал Янош уговаривать, улещивать конягу несчастного, поешь, мол, хоть сколько-нибудь поешь. Нет, ни травиночки в рот не взял бедный конь, ни зернышка. И вдруг заговорил человеческим голосом:
- Вижу я, паренек, что сердце у тебя доброе, да только напрасно ты меня травою да ячменем потчуешь, мне это все негоже. Мой корм - алый жар из костра, да только не дает его мне хозяин мой. Затеял он извести меня, потому как один только я и знаю секрет, как его самого погубить.
- Так что же дать-то тебе? - спросил Янош.
- Набери, сынок, жару побольше и мне принеси.
- Я бы не прочь, но дракон наказал ни за что не давать тебе того, что попросишь.
- Что ж, не дашь, так не дашь, зато и королевну свою не сумеешь вызволить, - сказал Яношу конь.
Как услышал Янош эти слова, больше его просить не пришлось.
- Коли так, бедный ты коник мой, все исполню, что пожелаешь.
- Тогда слушай, - сказал ему конь-горемыка. - В воскресенье дракон с королевной в церковь пойдет, ты же дома останься. Ступай на задний двор, увидишь- дрова костром сложены, ты огонь разожги, остальное уж мое дело будет.
Едва дождался Янош, чтоб дракон с королевной в церковь ушли, развел огонь, а когда прогорели дрова, подхватил на лопату жару алого и понес лошади. Не успел оглянуться - все она съела до последнего уголька и в ту же минуту на ноги поднялась. Встала да прямиком во двор и, сколько было там жару, весь уплела, пепла и того не оставила. Яношка наш так глаза и вытаращил, даже рот открыл, стоит, дивится. Да то ли еще он увидел! Засиял, засверкал золотом красавец конь, налился силою, ребер уже и не видно. Глядит Янош, себе самому не верит: не четыре ноги у коня, а все пять!
Встряхнул тут конь пышной гривою, фыркнул, воздух в себя потянул, а Яношка глядит, наглядеться не может. Дивный скакун стоит перед ним, золотистой масти красавец, и сверкает так, что глазам больно, легче уж на солнце смотреть.
- Ну, паренек, отплачу я добром за твое добро. Слушай внимательно. Спустись поскорей в погреб, увидишь там седло, уздечку и меч. Хватай их и тащи сюда поскорее.
Бросился Яношка в погреб, подхватил седло, уздечку да меч и - давай бог ноги, но не успел на свет выбраться, как прилетел дракон, шум поднял несусветный.
- Стой, - кричит Яношке, - куда сбрую тащишь?
Выхватил он меч у Яноша из рук, замахнулся - вот сейчас голову снесет.
- Прощайся с жизнью, человечье отродье, - кричит. - Обманул ты меня, пощады не жди!
- Не убивай, дракон, не лишай меня жизни, - взмолился Яношка, - больше из твоей воли не выйду.
- Нет уж, человечье отродье, убью, не помилую, а только выпьем сперва по чаше вина за грехи твои.
Без долгих речей подошел дракон к самой большой бочке, нацедил оттуда вина в две чаши, одну себе взял, другую дал Яношу,
- Пей, - сказал, - другого-то раза не будет.
Выпили оба, а Яношка все просит жизни его не лишать.
- Не убивай ты меня, девятиглавый дракон, никогда больше не стану тебя обманывать!
- Нет, Янош, я не верю тебе. А вот вина давай еще выпьем, теперь уж за мои прегрешения.
Выпили еще по одной чаше. И вдруг, господи помилуй, - что ж это? - пустился дракон в пляс. Пляшет да приговаривает:
- Ну-ка, лапа, ты сюда, ну-ка, лапа, ты туда...
И так доплясался, что наземь брякнулся, лапы в стороны откинул и заснул мертвым сном.
Янош, конечно, опрометью прочь побежал! Ничего бы не стоило ему все девять голов драконовых отрубить, да только сообразил поздненько, когда уже на дворе оказался. Рассказал он скакуну все, как было.
- Скорей, паренек, седло на спину мне, подпруги затяни, уздечку надень... А что дракона не тронул, то к лучшему, - сказал мудрый конь. - Ты б ему одну голову-то отсек, а остальные восемь тут и проснулись бы, и пришел бы тебе конец.
Мигом оседлал скакуна Яношка, вскочил на него и спрашивает:
- И куда ж мы теперь поскачем, мой конь золотой, в какие такие края?
- В лес поскачем, мой молодой господин. Разыщем там дикого вепря, да не простого, особенного. В голове у того вепря кубышка, а в кубышке-девять ос пребольшущих. В этих-то осах вся сила драконова. Коль удастся нам их всех истребить, станет дракон слабее младенца.
Только договорил золотистый скакун, помчались они быстрей ветра. Не успел Янош глазом моргнуть, а лес-то вот он.
- Глянь-ка, милый ты мой господин, вепрь нам навстречу бежит.
И впрямь видит Янош: ломится вепрь через подлесок, прямо на них устремился,
клыки ощерил, на дыбы вскинулся, вот сейчас ударит. Да только не зря золотистый скакун о пяти ногах был! Вскинул он пятую ногу и так ею пнул вепря в бок, что тот навзничь упал, брюхом кверху. Тут и Яношка осмелел, меч свой выхватил, ударил вепря, с маху голову надвое расколол. А оттуда заяц - скок да наутёк! Эге-гей, вот он, не упустить бы! Мчится заяц, ветер обгоняет, да только еще быстрей летит скакун о пяти ногах, догнал зайца, пятой ногою лягнул, у бедного зайчишки и дух вон. Тут Янош с коня соскочил, голову зайца надвое рассек, видит-и правда кубышка запрятана, а в ней не иначе как осы, потому что гудит, жужжит что-то внутри, об стенки торкается, будто черт их гоняет. Янош наш, не долго думая, кубышку на плоский камень положил, а другой камень, плоский да тяжеленный, сверху на нее бросил - ни тебе кубышки, ни ос.
- Ну хозяин мой молодой, - говорит пятиногий скакун, - теперь можем смело домой ворочаться. Дракона девятиглавого бояться нечего.
Так и случилось: прискакали они во дворец, а дракон в погребе лежит, совсем ослабел, муху и ту не согнал бы.
- Так это ты погубил силу мою? - простонал он, Яноша завидев.
- Кто ж, как не я! И тебя погублю, а королевну домой увезу.
- Не губи меня, Янош, - взмолился хитрый дракон, - забирай свою королевну и все мои сокровища, какие только найдешь.
- Не нужны мне твои сокровища, злой погубитель! - закричал Яношка и отсек все девять голов одним махом, чтоб не ожил злодей, не творил больше бед.
И сразу кинулся королевну искать. Рассказал он ей обо всем, где побывал да что сделал с тех пор, как они в последний раз виделись.
- Ой, любимый мой Яношка, - вскрикнула королевна, сама не своя от радости, - ни за кого не пойду, только твоею буду, здесь ли, дома ли, мне все едино.
- Да уж, ясно дело, здесь мы с тобой не останемся, - сказал Яношка, - как-нибудь домой добираться будем.
Чего ж бы и не добраться, когда дорога есть! И тут только вспомнил Янош, как полз по тоненькой ветке сюда. Сам-то он и назад проползет, а с королевной что делать? Закружится у бедненькой голова, как пить дать закружится, и сорвется она с ветки вниз.
\"Что делать, что же мне делать?\"- ломал себе голову Янош и ходил по двору взад-вперед, совсем нос повесил. Вдруг смотрит - стоит перед ним пятиногий скакун.
- Что опечалился, молодой хозяин? - спрашивает конь.
Рассказал ему Янош про свою печаль.
- Эх, хозяин, нашел о чем печалиться. Садитесь-ка вместе с королевною мне на спину и ни о чем не тревожьтесь.
Ну, коли так, мигом вскочили Янош с королевной на коня пятиногого.
- А теперь закройте глаза! - Конь им приказывает.
Только они закрыли глаза, а уж слышат:
- Откройте глаза!
Открыли. Видят: стоит конь посреди двора королевского. Соскочили они наземь и бегом во дворец, в покои самого короля.
А король в этот час, прости господи, уже при смерти был. Однако же, когда дочку единственную завидел, с ложа его будто ветром сдуло, только что в пляс не пустился - спасибо, удержали его. Тотчас велел он призвать священника и мигом обвенчал молодых. А потом задал пир горой, семь стран-государств на том пиру пировало, семь дней, семь ночей все ели, пили, плясали. И я на том пиру был, до тех пор танцевал, пока башмаки задом наперед не свернул, а тогда уж и сам назад повернул, домой побежал, сам себя догонял, даже пряник медовый с собою не взял.
А кто мне не верит, пусть пойдёт да проверит. | |
|
