Сказка № 413 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
В ночь на Иванов день родилась щука в Шексне, да такая зубастая, что боже упаси! Лещи, окуни, ерши — все собрались глазеть на нее и дивовались такому чуду. Вода той порой в Шексне всколыхалася; шел паром через реку да чуть не затопился, а красные девки гуляли по берегу да все порассыпались. Экая щука родилась зубастая! И стала она расти не по дням, а по часам: что день на вершок прибавится; и стала щука зубастая в Шексне похаживать да лещей, окуней подавливать: издали увидит леща, хвать его зубами — леща как не бывало, только косточки хрустят на зубах у щуки зубастой!
Экая оказия случилась в Шексне! Что делать лещам да окуням? Тошно приходится: щука всех приест, прикарнает. Собралась вся мелкая рыбица и стала думать, как извести щуку зубастую да такую торовастую. На совет пришел и Ерш Ершович и так наскоро сказал: \"Полноте думу думать да голову ломать, полноте мозг портить, а вот послушайте, что я буду баить. Тошно нам всем теперь в Шексне: щука зубастая проходу не дает, всякую рыбу на зуб берет! Не житье нам в Шексне, переберемтесь-ка лучше в мелкие речки жить — в Сизму, Коному да Славенку; там нас никто не тронет, будем мы жить припеваючи да деток наживаючи!\"
И поднялись все ерши, лещи, окуни из Шексны в мелкие речки Сизму, Коному да Славенку. По дороге, как шли, хитрый рыбарь многих из их братьи изловил на удочку и сварил славную ушицу, да тем, кажется, и заговелся. С тех пор в Шексне совсем мало мелкой рыбицы. Закинет рыбарь удочку в воду, да ничего не вытащит; когда-никогда попадется стерлядка, да тем и ловле шабаш!
Вот вам и вся байка о щуке зубастой да такой торовастой. Много наделала плутовка хлопот в Шексне, да после и сама не сдобровала: как не стало мелкой рыбицы, пошла хватать червячков и попалась сама на крючок. Рыбарь сварил уху, хлебал да хвалил: такая была жирная!
Я там был, вместе уху хлебал; по усам текло, а в рот не попало ... | |
Сказка № 412 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Однажды заяц перед волком провинился. Бежал он, видите ли, неподалеку от волчьего логова, а волк увидел его и кричит: «Заинька! остановись, миленький!» А заяц не только не остановился, а еще пуще ходу прибавил. Вот волк в три прыжка его поймал, да и говорит: «За то, что ты с первого моего слова не остановился, вот тебе мое решение: приговариваю я тебя к лишению живота посредством растерзания. А так как теперь и я сыт, и волчиха моя сыта, и запасу у нас еще дней на пять хватит, то сиди ты вот под этим кустом и жди очереди. А может быть… ха-ха… я тебя и помилую!»
Сидит заяц на задних лапках под кустом и не шевельнется. Только об одном думает: «Через столько-то суток и часов смерть должна прийти». Глянет он в сторону, где находится волчье логово, а оттуда на него светящееся волчье око смотрит. А в другой раз и еще того хуже: выйдут волк с волчихой и начнут по полянке мимо него погуливать. Посмотрят на него, и что-то волк волчихе по-волчьему скажет, и оба зальются: «Ха-ха!» И волчата тут же за ними увяжутся; играючи, к нему подбегут, ласкаются, зубами стучат… А у него, у зайца, сердце так и закатится!
Никогда он так не любил жизни, как теперь. Был он заяц обстоятельный, высмотрел у вдовы, у зайчихи, дочку и жениться хотел. Именно к ней, к невесте своей, он и бежал в ту минуту, как волк его за шиворот ухватил. Ждет, чай, его теперь невеста, думает: «Изменил мне косой!» А может быть, подождала-подождала, да и с другим… слюбилась… А может быть и так: играла бедняжка, в кустах, а тут ее волк… и слопал!..
Думает это бедняга и слезами так и захлебывается. Вот они, заячьи-то мечты! жениться рассчитывал, самовар купил, мечтал, как с молодой зайчихой будет чай-сахар пить, и вместо всего — куда угодил! А сколько, бишь, часов до смерти-то осталось?
И вот сидит он однажды ночью и дремлет. Снится ему, будто волк его при себе чиновником особых поручений сделал, а сам, покуда он по ревизиям бегает, к его зайчихе в гости ходит… Вдруг слышит, словно его кто-то под бок толкнул. Оглядывается — ан это невестин брат.
Невеста-то твоя помирает, — говорит. — Прослышала, какая над тобой беда стряслась, и в одночасье зачахла. Теперь только об одном и думает: «Неужто я так и помру, не простившись с ненаглядным моим!»
Слушал эти слова осужденный, и сердце его на части разрывалося. За что? чем заслужил он свою горькую участь? Жил он открыто, революций не пущал, с оружием в руках не выходил, бежал по своей надобности — неужто ж за это смерть? Смерть! подумайте, слово-то ведь какое! И не ему одному смерть, а и ей, серенькой заиньке, которая тем только и виновата, что его, косого, всем сердцем полюбила! Так бы он к ней и полетел, взял бы ее, серенькую заиньку, передними лапками за ушки, и все бы миловал да по головке бы гладил.
Бежим! — говорил между тем посланец.
Услыхавши это слово, осужденный на минуту словно преобразился. Совсем уж в комок собрался и уши на спину заложил. Вот-вот прянет — и след простыл. Не следовало ему в эту минуту на волчье логово смотреть, а он посмотрел. И закатилось заячье сердце.
Не могу, — говорит, — волк не велел.
А волк между тем все видит и слышит, и потихоньку по-волчьи с волчихой перешептывается: должно быть, зайца за благородство хвалят.
Бежим! — опять говорит посланец.
Не могу! — повторяет осужденный.
Что вы там шепчетесь, злоумышляете? — как гаркнет вдруг волк.
Оба зайца так и обмерли. Попался и посланец! Подговор часовых к побегу — что, бишь, за это по правилам-то полагается? Ах, быть серой заиньке и без жениха, и без братца — обоих волк с волчихой слопают!
Опомнились косые — а перед ними и волк, и волчиха зубами стучат, а глаза у обоих в ночной темноте, словно фонари, так и светятся.
Мы, ваше благородие, ничего… так, промежду себя… землячок проведать меня пришел! — лепечет осужденный, а сам так и мрет от страху.
То-то «ничего»! знаю я вас! пальца вам тоже в рот не клади! Сказывайте, в чем дело?
Так и так, ваше благородие, — вступился тут невестин брат, — сестрица моя, а его невеста, помирает, так просит, нельзя ли его проститься с нею отпустить?
Гм… это хорошо, что невеста жениха любит, — говорит волчиха. — Это значит, что зайчат у них много будет, корму волкам прибавится. И мы с волком любимся, и у нас волчат много. Сколько по воле ходят, а четверо и теперь при нас живут. Волк, а волк! отпустить, что ли, жениха к невесте проститься?
Да ведь его на послезавтра есть назначено…
Я, ваше благородие, прибегу… я мигом оборочу… у меня это… вот как бог свят прибегу! — заспешил осужденный, и чтобы волк не сомневался, что он может мигом оборотить, таким вдруг молодцом прикинулся, что сам волк на него залюбовался и подумал: «Вот кабы у меня солдаты такие были!»
А волчиха пригорюнилась и молвила:
Вот, поди ж ты! заяц, а как свою зайчиху любит!
Делать нечего, согласился волк отпустить косого в побывку, но с тем, чтобы как раз к сроку оборотил. А невестина брата аманатом у себя оставил.
Коли не воротишься через двое суток к шести часам утра, — сказал он, — я его вместо тебя съем; а коли воротишь ся — обоих съем, а может быть… ха-ха… и помилую!
Пустился косой, как из лука стрела. Бежит, земля дрожит. Гора на пути встренется — он ее «на уру» возьмет; река — он и броду не ищет, прямо вплавь так и чешет; болото — он с пятой кочки на десятую перепрыгивает. Шутка ли? в тридевятое царство поспеть надо, да в баню сходить, да жениться («непременно женюсь!» ежеминутно твердил он себе), да обратно, чтобы к волку на завтрак попасть…
Даже птицы быстроте его удивлялись, — говорили: «Вот в „Московских ведомостях“ пишут, будто у зайцев не душа, а пар — а вон он как… улепетывает!»
Прибежал, наконец. Сколько тут радостей было — этого ни в сказке не сказать, ни пером описать. Серенькая заинька, как увидела своего ненаглядного, так и про хворь позабыла. Встала на задние лапки, надела на себя барабан, и ну лапками «кавалерийскую рысь» выбивать — это она сюрприз жениху приготовила! А вдова-зайчиха так просто засовалась совсем: не знает, где усадить нареченного зятюшку, чем накормить. Прибежали тут тетки со всех сторон, да кумы, да сестрицы — всем лестно на жениха посмотреть, а может быть, и лакомого кусочка в гостях отведать.
Один жених словно не в себе сидит. Не успел с невестой намиловаться, как уж затвердил:
Мне бы в баню сходить да жениться поскорее!
Что больно к спеху занадобилось? — подшучивает над ним зайчиха-мать.
Обратно бежать надо. Только на одни сутки волк и отпустил.
Рассказал он тут, как и что. Рассказывает, а сам горькими слезами разливается. И воротиться-то ему не хочется, и не воротиться нельзя. Слово, вишь, дал, а заяц своему слову — господин. Судили тут тетки и сестрицы — и те в один голос сказали: «Правду ты, косой, молвил: не давши слова — крепись, а давши — держись! никогда во всем нашем заячьем роду того не бывало, чтобы зайцы обманывали!»
Скоро сказка сказывается, а дело промежду зайцев еще того скорее делается. К утру косого окрутили, а перед вечером он уж прощался с молодой женой.
Беспременно меня волк съест, — говорил он, — так ты будь мне верна. А ежели родятся у тебя дети, то воспитывай их строго. Лучше же всего отдай ты их в цирк: там их не только в барабан бить, но и в пушечку горохом стрелять научат.
И вдруг, словно в забытьи (опять, стало быть, про волка вспомнил), прибавил:
А может быть, волк меня… ха-ха… и помилует!
Только его и видели.
Между тем, покуда косой жуировал да свадьбу справлял, на том пространстве, которое разделяло тридевятое царство от волчьего логова, великие беды приключились. В одном месте дожди пролились, так что река, которую за сутки раньше заяц шутя переплыл, вздулась и на десять верст разлилась. В другом месте король Андрон королю Никите войну объявил, и на самом заячьем пути сраженье кипело. В третьем месте холера проявилась — надо было целую карантинную цепь верст на сто обогнуть… А кроме того, волки, лисицы, совы — на каждом шагу так и стерегут.
Умен был косой; зараньше так рассчитал, чтобы три часа у него в запасе оставалось, однако, как пошли одни за другими препятствия, сердце в нем так и похолодело. Бежит он вечер, бежит полночи; ноги у него камнями иссечены, на боках от колючих ветвей шерсть клочьями висит, глаза помутились, у рта кровавая пена сочится, а ему вон еще сколько бежать осталось! И все-то ему друг аманат, как живой, мерещится. Стоит он теперь у волка на часах и думает: «Через столько-то часов милый зятек на выручку прибежит!» Вспомнит он об этом — и еще шибче припустит. Ни горы, ни долы, ни леса, ни болота — все ему нипочем! Сколько раз сердце в нем разорваться хотело, так он и над сердцем власть взял, чтобы бесплодные волнения его от главной цели не отвлекали. Не до горя теперь, не до слез; пускай все чувства умолкнут, лишь бы друга из волчьей пасти вырвать!
Вот уж и день заниматься стал. Совы, сычи, летучие мыши на ночлег потянули; в воздухе холодком пахнуло. И вдруг все кругом затихло, словно помертвело. А косой все бежит и все одну думу думает: «Неужто ж я друга не выручу!»
Заалел восток; сперва на дальнем горизонте слегка на облака огнем брызнуло, потом пуще и пуще, и вдруг — пламя! Роса на траве загорелась; проснулись птицы денные, поползли муравьи, черви, козявки; дымком откуда-то потянуло; во ржи и в овсах словно шепот пошел, слышнее, слышнее… А косой ничего не видит, не слышит, только одно твердит: «Погубил я друга своего, погубил!»
Но вот, наконец, гора. За этой горой — болото и в нем — волчье логово… Опоздал, косой, опоздал!
Последние силы напрягает он, чтоб вскочить на вершину горы… вскочил! Но он уж не может бежать, он падает от изнеможения… неужто ж он так и не добежит?
Волчье логово перед ним как на блюдечке. Где-то вдали, на колокольне, бьет шесть часов, и каждый удар колокола словно молотом бьет в сердце измученного зверюги. С последним ударом волк поднялся с логова, потянулся и хвостом от удовольствия замахал. Вот он подошел к аманату, сгреб его в лапы и запустил когти в живот, чтобы разодрать его на две половины: одну для себя, другую для волчихи. И волчата тут; обсели кругом отца-матери, щелкают зубами, учатся.
Здесь я! здесь! — крикнул косой, как сто тысяч зайцев вместе. И кубарем скатился с горы в болото.
И волк его похвалил.
Вижу, — сказал он, — что зайцам верить можно. И вот вам моя резолюция: сидите, до поры до времени, оба под этим кустом, а впоследствии я вас… ха-ха… помилую! | |
Сказка № 411 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
I. Как леопардёнок Барсик хотел поймать бабочку а оказался на дикой природе.
Барсик – это так звали маленького детёныша кавказского леопарда или просто леопардёнка. Жил Барсик не где-нибудь в далёкой Африке или в Азии, а на самом Западном Кавказе в Кавказском биосферном заповеднике. Как он сюда попал, он про это и сам толком ничего не знал и тем более ничего не помнил. Наверное потому, что Барсик был ещё совсем маленьким котёнком и только недели две назад у него прорезались глазки. Он мог только осторожно выглянуть из тёплой и уютной пещерки, оглядеться вокруг и тут же стремглав там спрятаться в этой пещерке пока не пришла его мама. Барсик хоть и был совсем ещё крохотным детёнышем леопардёнком, но уже был таким пушистым как маленький колобок, который мог весело и быстро скакать по маленькой пещерке где он жил вдвоём со своей мамой. А когда он оставаясь один играл в своей пещерке, то можно было видеть только как мелькает его тень да сверкают из тёмных уголков пещерки два зелёных Барсиковых глаза и услышать его грозное кошачье шипенье. Больше всего Барсик любил играть, потому что других каких то забот у него не было совершенно.
Так было и в этот раз, едва утром Барсик проснулся и увидел, что мамы его рядом уже не было. Он сладко вытянулся, выпустил свои коготочки, повернув свою потешную мордочку, увидел свой хвост. Кончик хвоста Барсика почему-то шевелился, этого Барсик никак не заметить не смог и тут же схватил его острыми коготками своих лап и стал рыча его кусать!
Свой собственный пушистый и пятнистый хвост! Барсик настолько увлёкся игрой со своим хвостиком, что не заметил как нечаянно его и укусил сам своими ещё маленькими зубками.
Он сразу подскочил от неожиданности, выгнул спинку дугой и зашипел…только вот на кого он зашипел Барсик и сам не понимал. А кончик его хвоста опять предательски запрыгал по камню как ни в чём и не бывало. Рассердился Барсик и опять сцапал его острыми коготками и лапками поднёс к своей мордочке! Но теперь он уже не стал его больше кусать, потому что было уже ему один раз больно. Хоть и непослушный этот хвост, да ведь всё равно он свой. Барсик это теперь уже хорошо усвоил. Так и носился он по пещерке, вверх и вниз. И так наигрался сегодня со своим хвостиком, что свалился в изнеможении, зажмурился да уснул мурлыкая, как самый настоящий домашний котёнок.
А когда Барсик проснулся, то он понял что в пещерке теперь он не один. Но вот кто это?! Он удивлённо раскрыл свои глазёнки и увидел белую бабочку, которая только, что залетела сюда в его пещерку. Барсик не видел раньше бабочек и удивлённый замер от неожиданности. Бабочка было очень красивая, крылышки белые у неё были совсем как снег, а на этих крылышках были разные тёмные прожилки. Ну прямо как настоящая игрушечная бабочка! Только порхала бабочка совсем не как игрушечная, бесшумно махая своими белыми крылышками и садилась то тут, то там. А один раз даже чуть не села Барсику на его маленький лоб.
Такого нахальства от непрошенной гостьи у себя в пещерке Барсик позволить уже никак не мог. Он быстро собрался, подобрал под себя лапки, сжался как маленькая пружинка и прижав свои пушистые ушки стал тихонько подкрадываться к усевшейся рядом отдохнуть бабочке.
А бабочка будто его и не видела совсем, может быть и вправду она его не замечала. Бабочка сидела на маленьком камушке и не понимала как она могла сюда влететь в эту пещерку. Ведь она сюда и вовсе не хотела залетать, просто летала, летала по горам и не заметила как оказалась у Барсика в гостях в этой пещерке.
Барсику оставалось уже только ещё два-три маленьких шажочка быстро пробежать, прыгнуть да и поймать эту бабочку. Но хитрая бабочка уже взлетела, полетала, полетала да и села уже на другой камешек. Провалилась у Барсика охота! Что делать теперь, но Барсик ведь не зря детёныш леопарда. Он нисколечко не растерялся, опять пригнулся и стал тихонько опять красться к бабочке. И только он решился прыгнуть за бабочкой, как она опять взлетела, полетала, полетала да села уже на другой ещё камушек. Но нисколечко не обескуражился Барсик, он опять стал тихо-тихо подкрадываться к бабочке. Только глаза его сверкали как два маленьких зелёных изумрудика. Ну прямо настоящим охотником стал вдруг Барсик, он всё-таки подкрался незаметно очень близко и прынул на бабочку, выпустив свои острые коготки на передних лапках. Но бабочка оказалась вновь намного проворнее Барсика, а Барсику достался только камушек на котором сидела эта страшно хитрая бабочка. И вот так старательно охотясь на эту бабочку, Барсик незаметно для себя и выпрыгнул совсем из своей пещерки. Выпрыгнул и замер от неожиданности…
А бабочка всё кружилась и кружилась над ним, словно дразнила Барсика. Она то подлетала высоко вверх, то снова опускалась к Барсику, заставляя быстро быстро колотиться его маленькое леопардовое сердце. Барсик уже и не знал, что ему дальше делать. Он первый раз в своей жизни оказался вне своей тёмной пещерки. Он совершенно не понимал как ему дальше быть. То ли жалобно замяукать, чтобы тотчас прибежала его мама леопардиха и унесла его обратно в пещерку. То ли всё таки, раз уж попал сюда, всё осмотреть уже не одним глазком как раньше, а широко раскрытыми двумя. Но ведь Барсик был леопардом, хоть и маленьким и поэтому он смог выбрать только второе. Он не стал жалобно мяукать, а просто сев на задние лапки стал внимательно рассматривать всё то, что находится перед ним, склонив набок свою усатую и умную мордочку. Бабочка ему была уже вовсе неинтересна, даже если бы она села ему на нос.
А перед ним была такая всякая разная красота и столько всего интересного, что Барсику было даже трудно на чём одном остановиться и сосредочиться. Барсик был просто ошеломлён и не мог совершенно ничего понять. Он ведь был ещё совсем маленьким и глупеньким детёнышем. Но тем не менее, ему здесь всё нравилось, здесь было столько разных запахов и шума, было очень много других бабочек, которые целыми стайками летали на цветами ярких альпийских растений. А ещё, кроме цветов и трав здесь кругом жужжали пчёлы, толстые шмели. Все они куда-то летали, садились на цветы, деловито копошились там. Потом вдруг взлетали и исчезали где-то внизу далеко среди деревьев леса, который почти подступал к высокой скале где была Барсикова пещера. Из леса доносились разные птичьи голоса, которых Барсик раньше вообще никогда и не слышал. Но так, как он относился к кошкам, эти птичьи голоса его явно заворожили. Барсик уже теперь знал на чём ему нужно было сосредочить внимание. Какая-то невероятная сила тянула его в лес, откуда доносились эти птичьи голоса. Барсик даже видел нескольких птиц которые летали над лесом. Он сразу прилёг, прижал свои пятнистые ушки, вжался весь в камни и притих не отрывая своих блестевших глазёнок от птичек. Птички как будто его околдовали…
Его больше ничего не отвлекало, ни быстрый и холодный горный ручей за альпийской поляной перед этим самым лесом, ни неповоротливые и гудящие шмели. Барсик видел и слышал только птичек в лесу. Он так прижался к камням и затих, что увидеть его даже вблизи и заметить было почти невозможно.
Но за Барсиком уже наблюдали. Высоко в облаках его заметил горный орёл и от его зорких орлиных глаз было ничего невозможно скрыть. Орёл делал круги над Барсиковой скалой медленно и бесшумно снижаясь…
А Барсик совершенно забыл о том, что он ещё совсем маленький леопардёнок и ему положено сидеть в пещерке пока не вернётся его мама. Барсик уже начал тихонечко ползком красться в сторону леса. Его изумрудные глазёнки не отрывались от летающих в лесу птичек. Он и понимать не хотел, что через горный ручей ему всё равно никак и вовсе не перебраться. Ведь кошки не любят воду и тем более купаться в ней. Но Барсику это не мешало, потому что он так хотел поймать этих птичек. Но горный орёл всё видел, и он уже приготовился спикировать на Барсика, чтобы унести его в своё гнездо в крепких орлиных когтях.
Этому, на счастье Барсика, не суждено было этому совершиться. Со скалы из под каменного козырька, который навис над пещеркой за проделками Барсика внимательно следила его мама леопардиха. Она следила не только за своим детёнышем, но внимательно наблюдала за всем остальным, что происходило вокруг их скалы. Поэтому она давно уже заметила орла, который всё кружил и кружил над их скалой. Но так она лежала в расщелине скалы под этим козырьком зоркие глаза орла не могли её видеть. И как только орёл приготовился спикировать на Барсика, она как молния плавно и бесшумно спрыгнула вниз, схватила осторожно зубами за шиворот незадачливого и ни в чём не подозревающего охотника. Высоко подняв свою голову с отчаянно трепыхающимся и грозно шипящим Барсиком она вернулась в свою пещерку.
Вот так неудачно окончилась самая первая охота леопардёнка Барсика и охота на Барсика горного орла. Орёл, как только сверху увидел прыгнувшую молнией со скалы маму Барсика, то отчаянно махая крыльями стремительно взмыл прямо вверх в небо и поторопился удалиться подальше от этой скалы. Он хорошо понимал, что со взрослыми леопардами шутки плохи. | |
Сказка № 410 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Бежит по лесу ёжик, домой торопится. На спине несёт наливное, красное яблоко. Яблоко такое аппетитное, что так и хочется откусить кусочек. Радуется ёжик и про себя думает:
Никогда такого большого и красивого яблока не видел. Вот обрадуются жена и дети такому подарку.
От радости он даже стал насвистывать модную в лесу песенку про яблони в цвету.
Возле голубичного куста сидел маленький, серый зайчонок и горько плакал. Увидел ёжик зайчонка и подошел к нему.
Что случилось, малыш? От чего ты так горько плачешь? —участливо спросил ёжик.
Потерялся я и есть хочется, — ответил зайчонок.
Ну, это дело поправимое, — сказал ёжик и проводил зайчонка до заячьей норки. Он подарил зайчонку наливное, красное яблоко и побежал дальше.
Может быть, хороший грибок попадётся по дороге, — подумал ежик, и через несколько минут ему действительно попались два крепких подосиновика. Наколол ёжик грибы на колючую шубку и рассмеялся.
Поменял яблоко на два гриба. Неплохой обмен.
Дяденька ёжик, зачем вам одному два гриба? Дайте мне, пожалуйста, грибок, есть очень хочется, — вдруг услышал ёжик чей - то голос.
Он обернулся и увидел маленького пушистого бельчонка. Тот сидел под деревом и дрожал от страха.
Почему ты сидишь под деревом, малыш? Где твоя мама? — встревожено, спросил ёжик.
Он знал, как опасно сидеть под деревом маленьким бельчатам, когда рядом бродит хитрая куница.
Мама ушла в соседний лес. А я сорвался с ветки и упал, — грустно ответил бельчонок.
Я помогу тебе, малыш, — сказал ёжик и подсадил бельчонка на нижнюю веточку.
Он отдал бельчонку грибы и тот с восторгом впился маленькими острыми зубами в сочную мякоть гриба. Улыбнулся ёжик и зашагал к дому.
Придя, домой, он рассказал жене и детям о сером зайчонке и пушистом бельчонке.
Ты поступил правильно, дорогой, — проговорила ежиха и поцеловала мужа, а дети радостно захлопали в ладоши. Ужинали сушеными грибами, и еда казалась необыкновенно вкусной. Может быть, оттого, что, когда узнаешь, как голодают другие, начинаешь ценить то, что имеешь.
Кто-то настойчиво постучал в дверь, и ёжик пошел открывать. На пороге он увидел зайчиху и белку. Они пришли к нему в гости с подарками. Ежиха улыбнулась и сказала:
Как аукнется, так и откликнется!
И она была права. | |
|
