Сказка № 5309 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 В старопрежние годы в краснy весну, в теплое лето сделалась такая срамота, в мире тягота — стали появляться комары да мошки, людей кусать, горячую кровь пускать.
Появился паук-мизгирь, удалой добрый молодец. Стал он ножками трясти да мерeжки плести, ставить на пути, на дорожке, куда летают комары да мошки.
Муха пролетала да к мизгирю в сеть попала. Тут ее мизгирь стал бить да губить, за горло давить. Муха мизгирю взмолилась:
Батюшко мизгирь, не бей ты меня, не губи ты меня: у меня много останется детей-сирот — по дворам ходить и собак дразнить.
Тут ее мизгирь и отпустил.
Она полетела, всем комарам да мошкам весть посылала:
Ой вы еси, комары да мошки, убирайтесь под осиновое корище! Появился мизгирь-борец, стал ножками трясти, мережки плести, на дорожке, куда летают комары да мошки.
Они и полетели, забились под осиновое корище, лежат мертвы...
Мизгирь пошел, нашел сверчка, таракана и лесного клопа.
Ты, сверчок, сядь на кочок — курить табачок; а ты, таракан, ударь в барабан; а ты, клоп-блинник, поди под осиновое корище — проложи про меня, мизгиря-борца, добра молодца, такую славу, что меня вживе нет: в Казань отослали, в Казани голову отсекли на плахе и плаху раскололи.
Сверчок сел на кочок курить табачок, а таракан ударил в барабан; клоп-блинник пошел под осиновое корище и говорит:
Что запали, лежите мертвы? Ведь мизгиря-борца, добра молодца, вживе нет: его в Казань отослали, в Казани голову отсекли на плахе и плаху раскололи.
Комары да мошки возрадовались и возвеселились, в разные стороны залетали, да к мизгирю в сеть и попали.
Он и говорит:
Так-то почаще бы ко мне в гости бывали! | |
Сказка № 5308 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был матрос; служил верно, вел себя честно, потому и начальство его знало. Отпросился он раз с корабля походить по городу, надел свой парусинник и пошел в трактир. Уж рублей на десять забрал, а все не унимается: то того, то другого спрашивает.
Послушай, служба, — говорит ему половой, — забираешь ты много, а есть ли у тебя чем рассчитаться?
Эх, братец, о деньгах, что ли, сумневаешься? Да у меня денег куры не клюют.
Тотчас вынул из кармана золотой, бросил на стол и говорит:
На, получай!
Половой взял золотой, высчитал все, как следует, и приносит сдачу; а матрос ему:
Что там за сдача, братец! Возьми себе.
На другой день опять отпросился матрос, зашел в тот же трактир и прогулял еще золотой; на третий день тоже, и стал он ходить туда, почитай, каждый день и все платит золотыми, а сдачи не берет, дарит половому. Стал замечать за ним сам трактирщик, и пришло ему в сумнение:
Что бы это значило? Матросишка — так себе, а поди как сорит деньгами! Полную шкатулку золота натаскал!.. Жалованье мне их известно, небось — не раскутишься! Верно, он где ни на есть казну обобрал; надо начальству про то донести; не ровен час — еще в такую беду попадешь, что после и не разделаешься, а пожалуй, и в Сибирь угодишь.
Вот и доложил трактирщик офицеру, а тот довел до самого генерала. Генерал потребовал к себе матроса.
Признавайся, — говорит, — по совести, отколь золото брал?
Да этого золота во всякой помойной яме много!
Что ты врешь!
Никак нет, ваше превосходительство! Не я вру, а трактирщик: пусть покажет он то золото, что от меня получил.
Сейчас принесли шкатулку, открыли, а она полнехонька костяшек.
Как же, братец: ты платил золотом, а очутились костяшки? Покажи, как ты сделал это?
Ах, ваше превосходительство! Ведь нам смерть приходит...
Глядят, а в окна и в двери так вода и хлынула — все выше да выше, уж под горло подступает.
Господи! Что же теперь делать? Куда деваться? — спрашивает с испугу генерал.
А матрос в ответ:
Коли не хотите тонуть, ваше превосходительство, так полезайте за мною в трубу.
Вот и полезли, взобрались на крышу, стоят и смотрят во все стороны: целый город затопило! Такое наводнение, что в низких местах совсем домов не видать; а вода прибывает да прибывает.
Ну, братец, — говорит генерал, — верно, и нам с тобой не уцелеть!
Не знаю; что будет — то будет!
«Смерть моя приходит!» — думает генерал, стоит сам не свой.
Вдруг откуда ни взялся — плывет мимо ялик, зацепился за крышу и остановился на том месте.
Ваше превосходительство, — говорит матрос, — садитесь скорее в ялик, да поплывем; может, и уцелеем, авось вода сбудет.
Сели оба в ялик, и понесло их ветром по воде; день плывут, и другой плывут, а на третий стала вода сбывать, и так скоро — куда только она делась? Кругом сухо стало.
Вышли они из ялика, спросили у добрых людей, как слывет та сторона и далеко ль занесло их? А занесло-то их за тридевять земель, в тридесятое царство: народ все чужой, незнаемый. Как тут быть, как попасть в свою землю? Денег при себе ни гроша не имеют, подняться не на что. Матрос говорит:
Надо наняться в работники да зашибить деньжонок; без того и думать нечего — домой не воротишься.
Хорошо тебе, братец! Ты давно к работе привычен, а мне каково? Сам знаешь, что я генерал, работать не умею.
Ничего, я такую работу найду, что и уменья не надо.
Побрели в деревню и стали в пастухи наниматься; общество согласилось и порядило их на целое лето: матрос пошел за старшего пастуха, а генерал за подпаска. Так-таки до самой осени и пасли они деревенскую скотину; после того собрали с мужиков деньги и стали делиться.
Матрос разделил деньги поровну: сколько себе, столько и генералу. Вот генерал видит, что матрос равняет его с собою, стал на это обижаться и говорит:
Что ж ты меня с собою равняешь? Ведь я — генерал, а ты — все-таки простой матрос!
Как бы не так! Мне бы разделить на трое: две части себе взять, а с вас и одной довольно: ведь я настоящим пастухом был, а вы — подпаском.
Генерал осерчал и принялся всячески ругать матроса; а матрос крепился, крепился, размахнул рукой, как толкнет его в бок:
Очнитесь, ваше превосходительство!
Генерал очнулся, смотрит — все по-старому: как был в своей комнате, так и не выходил из ней! Не захотел он больше судить матроса, отпустил его от себя; так трактирщик ни при чем и остался. | |
Сказка № 5307 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жили муж с женой. А жена была ленивая. Ей ничего не хотелось делать, и до того дошло у них, что у мужа даже рубашки не было. Муж и говорит:
Жена, что же ты не прядешь?
У меня мотовила нет; поди в лес, сруби дерево, сделай мне мотовила, и я стану прясть!
Муж взял топор и пошел в лес. А она ему сказала, где и какое дерево срубить, сама же по другой дороге побежала, нашла пустое дупло рядом с тем деревом и села в него.
Муж приходит, начинает рубить дерево, а она из дупла и говорит:
Мужик, не делай мотовила: жена умрет!
Жалко мужику, что жена умрет, он и не стал делать мотовила. А она вперед его успела прибежать домой и легла на печку. Он приходит.
Муж, что же ты мотовила не сделал?
Да вот, так и так!
То-то и дело!
Только через некоторое время мужик опять пошел мотовило делать. А она снова прибежала к дереву другой дорогой и то же прокричала. Так он и в этот раз не сделал мотовила.
И в третий раз то же. Но в четвертый он взял да и срубил дерево.
Пусть, — говорит, — жена умрет, а сделаю мотовило!
Сделал мотовило, приносит домой, а жена раньше его домой прибежала и легла на печку. Муж и говорит:
Вот тебе, жена, мотовило!
Ну, как же я буду прясть. Ведь как сяду, так и умру!
Вот берет она лен — и садится прясть; напряла нитку, другую, а третью начала прясть — и стала у нее рука опускаться, а потом и сама повалилась; упала и захрипела — начала умирать. Муж и догадался, что она привередничает:
Жена, не умирай! Я тебя воскрешу!
А она ему ничего не отвечает — дух стал захватываться.
Жена, никак, ты умираешь?
Как взял муж плеть — как она вскочит да бежать. Куда и лень подевалась!
И стали они хорошо жить. | |
Сказка № 5306 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Помер старик со старухою, оставался у них сын сирота. Взял его к себе дядя и заставил овец пасти.
Ни много, ни мало прошло времени, призывает дядя племянника, хочет попытать у него ума-разума и говорит ему:
Вот тебе сотни баранов, гони их на ярмонку да продай с барышом, чтобы и бараны были целы, и деньги сполна выручены.
Что тут делать! Заплакал бедняга и погнал баранов в чистое поле: выгнал, сел на дороге и задумался о своем горе. Идет мимо девица:
О чем слезы льешь, добрый молодец?
Как же мне не плакать? Нет у меня ни отца, ни матери; один дядя, и тот обижает!
Какую ж обиду он тебе делает?
Да вот послал на ярмонку, велел баранами торговать, да так, чтобы и бараны были целы, и деньги сполна выручены.
Ну, это хитрость не великая! Найми-ка ты баб да остриги баранов, а шерсть отнеси на ярмонку и продай; вот у тебя и деньги, и бараны в целости!
Парень так и сделал; продал шерсть, пригнал стадо домой и отдает дяде вырученные деньги.
Хорошо, — говорит дядя племяннику, — только ведь ты не своим разумом вздумал это? Чай, тебя научил кто-нибудь?
Парень признался.
Шла, — говорит, — мимо девица, она научила.
Дядя тотчас приказал закладывать лошадь:
Поедем, станем сватать ту девицу.
Вот и поехали.
Приезжают прямо на двор, спрашивают: куда лошадь девать?
Привяжите до зимы аль до лета! — говорит им девица.
Дядя с племянником думали, думали, не знают, за что привязать; стали у ней спрашивать: до какой зимы, до какого лета?
Эх вы, недогадливые! Привяжите к саням, а не то к телеге.
Привязали они лошадь, вошли в избу и сели на лавочку. Спрашивает ее дядя:
Ты с кем живешь, девица?
С батюшкой.
Где ж твой отец?
Уехал сто рублей на пятнадцать копеек менять.
А когда назад воротится?
Если кругом поедет — к вечеру будет, а если прямо поедет — и через три дня не бывать!
Что ж это за диво такое? — спрашивает дядя. — Неужто и вправду отец твой поехал сто рублей на пятнадцать копеек менять!
А то нет? Он поехал зайцев травить; зайца-то затравит — всего пятнадцать копеек заработает, а лошадь загонит — сто рублей потеряет.
А что значит: ежели он прямо поедет — и в три дня не прибудет, а ежели кругом — к вечеру будет?
А то значит, что прямо болотом ехать, а кругом дорогою!
Удивился дядя уму-разуму девицы и сосватал ее за своего племянника. | |
|
