Сказка № 5035 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Жил когда-то король и было у него три сына и одна дочка.
Слышь-ка, жена, — говорит он однажды королеве, — многовато нас стало, надо что-то придумать, иначе не прокормимся. Давай-ка пошлем одного из сыновей службу искать, пускай живет, как знает.
Что ж, — согласилась королева. — Я не против. Надо, пожалуй, Радуза послать.
Правда твоя, — король в ответ, — и я его наметил. Начинай собирать. Авось, не пропадет!
И собрали Радуза.
Радуз с отцом-матерью простился и отправился в путь. Долго шел, пока не добрался до дремучего леса. Видит на поляне одинокий дом стоит.
Ну-ка, зайду я в этот дом, может какая-нибудь работа найдется!
А в том доме жили трое: ведьма, муж ее ведьмак и девица-красавица Людмила.
Дай вам бог счастья, добрые люди! — поклонился им Радуз.
И тебе того же, — отвечала ведьма, — ты откуда явился?
Да вот службу ищу, может, возьмете?
Э, сынок, — ухмыльнулась ведьма, — Каждому хлебушка хочется, да не каждый заработать умеет. Ты на какое дело мастак?
Хвалиться не стану, а работать буду не за страх, а за совесть!
Не хотелось ведьме его в работники брать, да ведьмак за него словечко замолвил, она и согласилась. Ночь Радуз отдохнул с дороги, а утром проснулся и к ведьме пошел:
Что сегодня делать велите, хозяйка?
Ведьма его с ног до головы оглядела и к оконцу подвела.
Взглядни, — говорит, — в окно, что там видишь?
А ничего такого! Пустошь средь леса.
То-то и дело, что пустошь. Получай-ка деревянную мотыгу да ступай на ту пустошь, вскопай ее и деревья посади, и чтоб к утру выросли, отцвели да плоды народили, а утром мне те плоды принеси. Ну, ступай.
Радуз идет, ума не приложит: „Где ж это слыхано, чтоб эдакую пустошь деревянной мотыгой вскопать, да еще к утру!”
Начал землю копать, копнул три разочка, и мотыга развалилась! Понял Радуз, что от такой работы толку не будет. Швырнул обломок, уселся под дерево, сидит горюет.
А ведьма лягушек наварила, велит Людмиле батраку обед нести. Людмила все поняла, улучила минутку, когда ведьма вышла, схватила ведьмину палоч-
ку, что на столе лежала, приметила где ее взяла, а сама думает: „Как же он, бедняжка, станет лягушек есть? Отнесу-ка я ему лучше свой обед”. Пришла к Радузу, видит — он сидит, горькую думу думает.
Не тужи! — говорит Людмила Радузу. — Хозяйка тебе тут вареных лягушек послала, да я их выкинула. Вот тебе мой обед! А насчет работы не беспокойся, гляди: вот палочка — она нам поможет. Стукнем о землю, к утру всё вырастет, зацветет, родит, как хозяйка велела.
Не знает Радуз, как Людмилу благодарить.
А Людмила ударила палочкой по земле и тут же стали фруктовые деревья расти. Они росли, цвели и покрывались плодами. А Радуз тем временем наелся вволю и повеселел. Сели они с Людмилой, любезный разговор завели, так бы и сидели до вечера, да ее дома ждали.
Утром Радуз принес полную корзину плодов и отдал ведьме.
Ведьма удивилась, только головой покачала.
А сегодня что делать велите? — спрашивает Радуз. Подводит его ведьма к другому окну, спрашивает, что он видит.
Вижу я скалистый косогор, на нем колючий терновник растет.
То-то и оно! Бери-ка за дверью мотыгу да ступай на косогор! Выкорчуй терновник, посади виноградную лозу, и чтоб к утру мне был виноград.
Пошел Радуз, стал терновник корчевать. Ударил разок деревянной мотыгой, ударил другой, она и разлетелась на три куска.
„Что мне теперь, бедному, делать?” — думает он.
Отшвырнул ручку от мотыги и уселся на камень. Сидит — горюет. Разве сделаешь всё это к утру! Ждет, что дальше будет. Ведьма в это время наварила полный горшок змей. Подошло время обеда, она и говорит:
Тащи, Людмила, работнику харчи!
Послушалась Людмила, стала собираться, захватила с собой палочку и свой обед.
А Радуз сидит ее дожидается, дождаться не может. Увидал — сердце в груди от радости так и запрыгало.
- Пришла наконец! Я здесь с утра маюсь, ничего сделать не могу, мотыгу сломал, видно мне совсем пропадать, коли ты не поможешь!
Не мучь себя напрасно, — успокаивает его Людмила. — Тут хозяйка тебе змей наварила, да я их выкинула, а тебе свой обед принесла. И палочку захватила; виноградник сейчас готов будет, а завтра виноград соберешь и ей отнесешь.
Подала ему обед, стукнула палочкой о землю и тотчас же потянулась вверх лоза. Она цвела, отцветала и вот уже наливаются соком виноградные гроздья!
Радуз и Людмила рядышком посидели, побеседовали, потом Людмила взяла горшок и палочку, поднялась и домой побежала. А утром Радуз явился, винограду принес.
Ведьма своим глазам не верит, а Радуз опять работу спрашивает.
Ведьма его к третьему окошку подводит, велит поглядеть и спрашивает, что видит.
Вижу я большие камни!
То-то и оно! Намели мне из них муки да хлебы испеки! Коли не выполнишь — не сносить тебе головы!
Струхнул Радуз, да делать нечего. Отправился на работу. А ведьма успокоиться не может! Как это Радуз два ее приказа выполнить сумел?
Эй, старик, — говорит она ведьмаку, — тут что-то не ладно. Не иначе наша девчонка с работником сговорилась! Где ему самому с такой работой справиться! Только напрасно радуются, я их на чистую воду выведу, тогда им, голубчикам, не поздоровится! Нынче сама обед понесу.
- Брось, — отвечает ведьмак, — Людмила девчонка хорошая, преданная. Оставь ты их в покое! Не тронь!
- Нет, старик, я чую тут что-то не ладно! Недаром во мне все так и кипит от злости!
Хватит, старуха, злиться! Нечего дурню маяться! Угомонилась ведьма.
варила на обед ящериц и отправила Людмилу к Радузу. Но Людмила услыхала, о чем ведьма с ведьмаком спорит, схватила со стола палочку, спрятала под фартук, взяла горшок с ящерицами и пошла.
Радуз к тому времени камней надробил, — да что толку? Какая из камней мука! А про хлеб и говорить нечего. Ждет Радуз свою Людмилу, не дождется. А она уже тут, как тут!
- Мне, — говорит, — старуха велела тебя ящерицами потчевать, да разве можно человека такой дрянью кормить? Я тебе свой обед принесла! Да только хозяйка почуяла, что я тебе помогаю. Совсем было собралась к тебе, а хозяин ее отговарил. Коли до этого дойдет, нам с тобой конец!
- Душенька ты моя, любезная, я ведь знаю, что ты мне жизнь спасла, — отвечает ей Радуз. — Как только тебя благодарить-то?
Сидели они сидели, задушевно беседовали, тут Людмила про работу вспомнила.
Палочкой по камням хлестнула, и мельница появилась, вот уже и жернова грохочут, мука в колоду сыплется, тесто подходит и печь топится.
Людмила собралась и домой побежала.
У гром Радуз старухе хлебы принес. Увидала ведьма — чуть от злости не лопнула. Но смолчала и только такие слова выдавила:
Вижу я, что ты в работе усерден, все, что я велела, сделал. Теперь ступай отдыхать.
Наступил вечер. Ведьма пошепталась со своим мужем, велит Радузу в большой котел воду носить. Радуз воды наносил, а ведьма к котлу старика приставила воду кипятить, а как закипит, приказала ее будить.
Людмила сразу все поняла. Побежала, хмельного вина старику несет. Тот вино выпил и уснул.
А Людмила к Радузу пришла и говорит:
Коли до утра отсюда не уйдешь, она тебя в кипятке сварит. Я тебе помогу, давай вместе скроемся. Только клянись, что никогда меня не забудешь! — Поклялся Радуз. Да только он и без клятвы не отдал бы свою Людмилу никому на свете!
Тогда Людмила плюнула в очаг на головешку, схватила волшебную палочку и они побежали прочь из ведьминого дома. Вскоре проснулся ведьмак.
Работник, — спрашивает он. — Ты еще спишь?
Не сплю, — отвечает слюна на головешке, — только потягиваюсь! Ведьмак опять за свое:
Работник, подымись, подай мне сапоги!
Бегу, бегу, — отвечает слюна на головешке. — Только обуюсь! Тут и ведьма проснулась.
Людмила, подымайся, неси мне юбку и фартук!
Сейчас иду, только приберусь! — отвечает слюна на головешке.
Что это ты так долго обряжаешься? — удивляется ведьма.
Сейчас, сейчас! — отвечает слюна.
Ведьме не терпится, подняла голову — глядь, а постель-то пустая.
Ах, ты старый хрыч, ведь они удрали! Постели пустые! — кричит ведьма мужу.
Гром их разрази! — поддакивает ведьмак. Вскочили ведьма с ведьмаком, ведьма бранится:
Все твоя Людмилка! Ну и провела ж она нас! Будешь другой раз на молодых надеяться, старый сапог!
Ведьмаку и сказать нечего.
Немедля беги за ними, хватай и сюда волоки! — кричит ведьма. Собрался старик и припустился вдогонку за беглецами.
Говорит Людмила Радузу:
Что-то у меня левая щека горит, — оглянись, мой милый, что там видишь?
Ничего не вижу, — отвечает Радуз, — только черная туча летит!
Нет, это старик на черном крылатом коне. Надо спасаться, — крикнула Людмила — да как стукнет палочкой о землю. Земля стала пашней, Людмила — пшеницей, а Радуз — жнецом.
Велит Людмила Радузу ведьмака ждать, а на его вопросы отвечать с умом. Тут и старик с бурей да градом на черной туче примчался, хорошо еще всю пшеницу не побил.
Эге, дед, — говорит ему жнец, — все равно вам всю пшеницу не положить, кое-что мне останется.
А я ее вовсе не трону, — отвечает ведьмак, и спускается вниз, — коли скажешь мне, не пробегала ль тут парочка?
Пока я пшеницу жал, здесь ни одной живой души не было. Говорят, в те времена, когда сеяли, какие-то двое вроде бы проскочили!
Покачал ведьмак головой, исчез в туче и домой полетел. Радуз с Людмилой дальше побежали.
Ты что так скоро вернулся, хозяин? Что успел сделать? — спрашивает ведьма.
А он в ответ: — Кто их знает, куда они подевались! Я там живой души не видал, только жнеца, что пшеницу жал.
Это они и были! Ох, и обманули ж тебя, дурня старого! Хоть бы один колосок с собой прихватил! Ступай за ними немедля!
Послушался старик и улетел.
Что-то у меня левая щека горит! — молвит Людмила. — Обернись, Радуз, погляди, что там делается?
Ничего, — отвечает Радуз, — только серая туча летит.
Нет, не туча — это ведьмак на сером крылатом коне. Ты его дождись и не бойся! На вопросы с умом отвечай.
Ударила палочкой по своей шапочке и превратилась шапочка в часовенку, она — в мушку среди тучи мушек, а Радуз в отшельника.
Налетела серая туча со снегом да такую стужу нагнала, что крыша на часовне затрещала.
Ведьмак слез с крылатого коня и прямо к отшельнику:
Не видали, — спрашивает, — двух прохожих — парня да девку?
Откуда им тут взяться? — отвечает отшельник. — Я здесь с незапамятных времен со своими мушками живу. Слыхал, что когда часовню строили, какая-то парочка проходила. Что-то вы холоду напустили, еще всю мою паству поморозите!
Не бойся, я домой вернусь, зря, видно, спешил-старался! — сказал ведьмак и назад поворотил.
А старая ведьма его во дворе поджидает. Увидала, что он один возвращается и ну браниться:
Ах ты, старый недотепа, опять один идешь, никого не ведешь, где ты их оставил ?
Нигде не оставил, там нету никого! Только часовня да отшельник с мухами. Я на них такого холоду напустил, что всех чуть не поморозил!
И дурень же ты! Ведь это они и были. Хоть бы дранку с крыши принес! Ну, погоди, я сама за них возьмусь!
Собралась и помчалась вслед за беглецами.
Что-то у меня левая щека горит! — молвила Людмила. — Обернись, Радуз, погляди, никто нас не догоняет?
Догоняет, — отвечает Радуз, — красная туча на нас движется.
Это не туча, а старая ведьма на красном крылатом коне; собери все силы, эту ведьму не так-то просто обмануть. Я превращусь в золотую утку и поплыву по морю, а ты опустись под воду, не то она тебя огнем спалит. Как начнет ведьма меня ловить, ты беги и хватай коня под уздцы, остальное я сама сделаю и все хорошо обойдется!
Тут ведьма налетела, все на своем пути огнем сожгла. У самого моря с коня соскочила и кинулась утку ловить. А утка ее в сторону уводит, от коня подальше.
Радуз из моря выскочил и крылатого коня под уздцы схватил. Утка к нему подлетела, обернулась девушкой, оба они на коня вскочили и помчались далеко за море.
Увидала их ведьма, проклятья вслед шлет: чтоб Радуз Людмилу позабыл, коли его кто-нибудь поцелует, а Людмила, чтоб семь лет своего милого не видала!
Обратно старая карга уже пешком шла — все ее волшебство пропало! А ведьмак над ней потешался: надо же, такую хитрую ведьму провели!
Добрались, наконец, Радуз и Людмила до города, где родители Раду за жили.
Какие у вас новости? — спрашивает Радуз встречного горожанина.
Новости, говоришь? — Да вот какие: и король, и его сыновья и дочери — все померли, осталась только старая королева, да и та всё плачет о пропавшем сыне. Так что веселого мало. Зато свары да брани хоть отбавляй: все на королевский трон метят!
Померли! — охнул Радуз. — Плохо дело. Отошел он от горожанина, Людмилу в сторону отвел.
- Давай, Людмила, так сделаем: ты здесь возле колодца сиди, чтоб в рваном платье к моей матушке не являться. Спрячься за тем густым деревом и жди, когда я вернусь. А я в замок пойду. Коли меня признают и королем сделают — вернусь за тобой и красивое платье принесу.
Согласилась Людмила, и Радуз в замок ушел. Мать его узнала, кинулась навстречу! Обнимает, хочет поцеловать, но Радуз не дается.
Все его признали, королем объявили и устроили веселый пир.
Радуз с дороги притомился, лег отдохнуть, а когда спал, пришла королева-мать и горячо расцеловала сыночка в обе щеки. В ту же минуту забыл он про Людмилу, будто вовсе ее и не было. А вскоре на другой женился.
Долго плакала Людмила в одиночестве, не знала, бедная, что делать, куда деваться. А потом пошла к крестьянскому дому, неподалеку от замка встала и превратилась в стройный тополь. Все любовались красивым деревцем, только королю оно мешало, говорил, не дает из окна глядеть!
И приказал король тополь срубить. Как мужик ни просил, ни уговаривал, ничего не помогло. Срубили тополь.
Вскоре у самого замка кудрявая груша выросла, а на ней золотые плоды налились. Вечером плоды соберут, а к утру опять дерево золотыми грушами обсыпано. Королю это дерево очень по сердцу пришлось. Зато королева его видеть не могла.
Хоть бы эта груша, — твердила она, — поскорее пропала, так я ее ненавижу!
Король ее и так и сяк уговаривает, просит не трогать дерево, но она до тех пор приставала, пока он по ее не сделал и не велел грушу срубить.
Вот уже семь лет к концу подошли. Превратилась Людмила в золотую утку. Плавает по озеру под королевским окном и все кричит да кричит. Увидал ее король, стал думать, припоминать, где он такую же уточку видел? Приказал утку поймать. А никто не может. Собрали со всей страны птицеловов да рыбаков и тем она в руки не дается. Король совсем терпенье потерял.
- Коли никто мою волю исполнить не может, пойду сам счастья попытаю. Пошел к озеру, стал утку ловить. Утка из стороны в сторону мечется, король
за ней, схватил в конце концов. Только в руку взял — она в красавицу Людмилу превратилась и говорит:
Хорошо ж ты, Радуз, меня за верность отблагодарил! Но я тебя прощаю!
Обрадовался Радуз, повел свою Людмилу в замок, к старой королеве и сказал:
Она мне жизнь спасла, она и будет моей женой!
Ту жену из замка попросил, и на Людмиле женился. Сыграли они веселую свадьбу, и зажили счастливо. И сейчас живут, коли не померли. | |
Сказка № 5034 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Случилось, что Рак – хоть и был мужик продувной, все хозяйство спустил, одна корова осталась. Коли жену бог разумом обидел – не долго все прожить, до последней нитки! Думал-думал наш Рак и решил:
– Ну-ка, продам я корову! На что она мне! Нерадивая баба все равно ее голодом уморит, а за шкуру много ль дадут? Что тут думать да гадать, найдется и для меня какое-нибудь дело, авось прокормлюсь!
Как решил, так и сделал; погнал корову на базар. Жена увидала – кричит ему вслед:
– Коли коровку продашь, купи мне юбку! Хоть бы и узкую!
– Ладно! И я думаю харчишками запастись! – отвечает он бабе, с другого конца деревни.
Корову на базаре тут же купили. А мужик приобрел календарь да жареного гуся, сунул в мешок, а остальные деньги прогулял. Так и просидел за рюмкой до другого дня.
А жена дома печь вытопила, сидит греется: \"На что мне старая юбка, – думает, – коли в доме тепло? А мужик новую принесет . Скинула лохмотья и в печь кинула. Юбка сгорела, огонь погас, печка остыла, пока мужик где-товино пьет. Стало бабе холодно зубами стучит, в худой рубахе. Под утро мужик явился, а жена из-за печки кричит:
– Муженек, дорогой, дай мне поскорее юбку!
– Какую еще юбку? Я юбку не покупал!
– Ах, чтоб тебя! Бедь я тебе кричала, хоть узенькую, да принеси!
– А я гуся купил, отведай кусочек, только не шуми.
Что бабе оставалось? Молчать да помалкивать! Холодно ей в рваной рубахе, да и людям на глаза не покажешься. Хорошо хоть поесть принес!
А мужику только того и надо. Баба за печкой сидит, молчит, а он календарь листает. А там такое написано – прямо чудеса в решете, да и только! Примета за приметой, загадка разгадку погоняет, штучки-дрючки-закорючки!
Распустил мужик по деревне слух, будто на любой вопрос ответит, а коли у кого что пропало, немедля найдет. Он, де, теперь пророком стал! Перевернул календарь вверх ногами, пальцем в строчки тычет, будто все премудрости пешком прошел!
Долго к нему никто не являлся! Но вот сидит он как-то за столом, тут сосед вваливается:
– Соседушка! – начинает он.
– Какой я тебе \"соседушка ? Ты мужлан невоспитанный! Разве так являются к пророку? Выйди вон, потом вежливо постучись, а когда я крикну \"войдите – входи, снимай шапку и обращайся ко мне деликатно, по-господски! Ведь я – пророк!
Пришлось соседу выйти и снова войти, на сей раз с поклоном:
– Беда, господин пророк! Пропали у меня два вола! Вы не можете дознаться, чьих это рук дело? Я вам двадцать гульденов отсчитаю да меру гороха притащу, отборного, – чистое золото.
– Так-то лучше, плут! Чтобы тебе сразу поклониться! Тащи двадцать гульденов да меру гороха! Найдутся твои волы.
Обрадовался сосед, словно волы уже дома стоят, тащит горох и деньги.
– Подойди-ка сюда, – говорит ему пророк, – и гляди, коли глаза есть! Вот этот, с кривым коленом – ткнул он пальцем в картинку на календаре, их ночью увел. Ежели он тебе волов до утра не вернет, то окривеет и на второе колено! Вот тогда мы его и выведем на чистую воду!
Словно молния пронеслась по деревне весть, что так, мол, и так, волы все равно найдутся, а хромому туго придется. А был это не кто иной, как колченогий Куба с нижнего конца деревни.
Струхнул Куба, прихромал к пророку, стучится, как положено, низко кланяется:
– Господин пророк, вы дома?
– Дома. Тебе чего, кривая душа? – отвечает пророк. А тот опять:
– Душа-то душой! Душа, она плачет, да руки чешутся, глаза на чужое зарятся! Я волов отдам, лишь бы со мной какой беды не приключилось!
– А что дашь? – спрашивает пророк. – Чтобы беды не было?
– И я могу дать не хуже соседа! Лишь бы все обошлось! – отвечает Куба. И верно: все обошлось. Пророк и денег получил и гороха, а волы к утруоказались на своем месте.
Стали помаленьку все украденные вещи и к тому и к этому возвращаться, а кладовка да шуплик у пророка стали наполняться. Жену он и кормил и поил досыта, только юбку не покупал, даже самую, что ни наесть, узкую. \"Пусть сидит за печкой, чтоб мне своей болтовней дело не испортила .
А жена из себя выходит, хоть умяла уже и гуся и порося и все, что пророку от соседей перепало.
Вскоре пропал у богатой барыни из замка золотой обручальный перстень, нету и нету, словно в воду канул. Никто ума не приложит, куда он подевался.
Разнесся слух, что госпожа даст сто гульденов тому, кто перстень найдет,а того, кто украл – на дыбе ломать прикажет. Бежит господский слуга к пророку: \"Барыня, мол, велит перстень искать! Может, что пророку о пропаже известно .
– Что до пропажи, то мне лучше, чем тебе известно, – ответствует пророк. – А ты, мужлан неотесанный, коли не знаешь, как положено с пророком разговаривать!
И выставил слугу за дверь. Пришлось тому постучаться да вежливо поклониться. Принял его пророк и говорит:
– Твоя барыня должна знать, что пророк пешком даже к господам не ходит. Коль пошлют за мной карету, – приеду.
Барыня послала за ним парадную карету, и пророк с открытым календарем гордо прикатил в замок. Потребовал себе отдельную комнату, семь дней времени, да еду-питье самые лучшие, пока не вызнает, где перстень.
Барыня на все согласилась. Барин же в то время был в отъезде. Кормили нашего пророка, как на убой, поили – чуть не лопался. Да только жене его надоело дома за холодной печкой сидеть. Голод не тетка, кого хочешь плясать заставит! И пустилась она, как была, в одной рубахе в господский замок, за мужем. Слуга на пророка зуб имел и привел бабу ровнехонько к нему. Что пророку оставалось делать? Он ее и так и эдак уговаривает, помалкивать велит: тут, мол, хоть наешься досыта, блюда на стол без счета носят.
– Вот, – говорит он ей, – сейчас будет первое!
А это слуга по лестнице идет. Услыхал он, от страха задрожал! Ведь это он перстень украл. А тут и второй входит, другое блюдо тащит. А пророк жене кричит: \"Вот, женушка, второе!
И этот от страха дрожит. Он ведь вместе с первым в воровстве замешан! Третий является, третье блюдо несет, а пророк опять жене хвастает:
– Говорил я тебе, что и третьего дождемся!
Слуга только блюдо на стол поставил, перед пророком на колени бросился:
– К чему, – говорит, – таиться, коли вы все знаете? Это мы втроем перстень стащили. Как тут устоишь, ежели сам в руки просится? Уж вы, придумайте что-нибудь, чтоб барыня не дозналась, а мы вас отблагодарим, сотня гульденов и у нас найдется! Она обрадуется, коли перстень найдется, пока барин домой приедет!
– Я так и знал, что это вы! – пророчествует пророк. – Только жалко мне вас, ребятки! Коли не станете меня во всем слушаться, ожидает вас беда великая. Денежки несите немедля а перстень дайте проглотить самому большому индюку во дворе. Остальное – моя забота!
Слуги деньги притащили, от страха трясутся, а пророк спит себе спокойно.
Утром барыня чуть все дело не испортила, закапризничала, не желает красавца-индюка резать, да и только. Откуда мол там перстню взяться!
– Больше перстню негде быть, – отвечает ей пророк, – меня чутье не обманывает!
Сделали как пророк велел – глядь, а перстень-то и верно, у индюка в зобу! Отсчитала барыня пророку сто гульденов и домой поскорей послала, пока барин не вернулся.
– Я не прочь уехать, – говорит барыне пророк, – да как быть с моей бабой, что вечером в одной рубахе да и то рваной явилась?
Велит барыня выдать ей свое лучшее платье. Сел пророк в карету, сам гоголем сидит и баба нос кверху задирает. Да в воротах с барином повстречались. Тот остановился, стал расспрашивать, с какой это, мол, стати, чужая особа в барынином лучшем платье едет? Что ж, шила в мешке не утаишь, пришлось все как есть рассказать.
– Ну, ежели вы такой пророк, я вас самолично испытаю! – заявил барин. Приказал богатый ужин готовить и двенадцать окрестных господ в гости звать. Все равно индюк зажарен!
Стали слуги угощенье на стол носить. Двенадцать кушаний в открытых блюдах тащат, тринадцатое в закрытом. Что там – никому неизвестно. Велит барин пророку угадать, что в том блюде под крышкой. Барин это лакомство с собой привез и в этом году его еще никто не едал.
– Говори, да побыстрей! – торопит он пророка.
Видит пророк – дело плохо. Деваться некуда. Вздохнул и говорит:
– Ох, Рак, Рак, – видно, конец тебе пришел! – ведь звали-то пророка Рак! Вскочил барин да как закричит:
– Ну, ты и молодчина!
Открывают блюдо, а там большущий морской рак лежит!
Гости глаза таращат – то ли на вареного красного рака, то ли на мудрого пророка. Говорят, будто каждый из господ отсчитал пророку еще по сто гульденов.
Приказали пророка домой в карете везти, чтобы мудрость пешком не ходила.
Завелись теперь у Рака деньги и стал он хозяйствовать. Только с женой все брань да ругань. И новая юбка не помогает, даром, что не узкая. Ему бы бабе своего ума вложить, и зажили б они тогда не хуже людей. Да как ей ума вложить? Да так! Пророка, мужика толкового, учить не надо – сам знает! | |
Сказка № 5033 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жил крестьянин, плут да бездельник, еще и женой глуховатой судьба наградила его. Так они хозяйничали, все промотали; ничего-то у них не осталось, одна корова.
Вот и надумал хозяин: \"Продам-ка я корову, на что мне она? Жена совсем не кормит её, отвыкнет корова есть - одни кости да кожа останутся, а много ли за кожу выручишь? Худо, конечно, без коровки-то, да ладно, чего долго думать - займусь каким-никаким ремеслом, глядишь, и прокормлюсь\".
Сказано - сделано, и погнал он корову на базар. Увидала его жена и кричит вдогонку:
- Корову продашь, купи мне юбку, пускай даже не сборчатую!
- Куплю, так и быть, куплю! Но первым делом какой-никакой едой разживусь! - откликнулся муж, а сам поскорее за околицу.
Корову он продал сразу. Купил календарь и жареного гуся, засунул все в суму, а прочие деньги в корчме спустил, до самого утра там просидел.
А жена, дожидаючись мужа, затопила печь. В тепле разморило ее, она и надумала: \"На что мне старая одежа, коли муж новую купит?\"
Скинула она с себя все старье, бросила в огонь, в одной сорочке осталась. Сгорели одежа и дрова, выстыла печь, выстыла и изба, пока муж все в корчме сидел. А глупая жена за печью в одной сорочке дрожала от холода.
Наконец явился дорогой муженек. Только он в дверь, жена кричит:
- Любезный муженек, скорей давай новую юбку!
- Какую ещё тебе юбку? Не купил я.
- Что ж ты, проклятый, наделал! Я же велела тебе, чтоб купил какую ни на есть, пусть даже и не сборчатую!
- Зато я гуся принёс, дам и тебе попробовать, только замолчи!
Теперь вот только осталось жене сидеть за печью в одной сорочке да помалкивать - как ей на люди без юбки показаться! Спасибо еще, муж от щедрот своих дал ей кусочек гусятины. А мужу одно надо - лишь бы сидела да помалкивала про его волшебную книгу, где сплошь одни загогулины, кружочки да палочки всякие, и в тех знаках сказано обо всем, что делается на свете. И объявил он на деревне, что всё угадать может, любую пропажу найдет, пускай только спросят. Взял он волшебную книгу - а попросту говоря - календарь,- положил перед собой вверх ногами, потому как грамоты он не знал, и такую важность напустил на себя, будто все книги на свете перечитал и море премудрости выхлебал. Долго, однако, никто к нему не шел. Но вот однажды сидит он за столом, и вдруг к нему в избу сосед вломился.
- Ох, беда, дорогой соседушка! - завопил он с порога.
- Да что ж это ты, братец, вваливаешься, будто невежа какой! Нешто так к пророку входят? Ступай вон, постучись, а как услышишь \"Войдите!\" (это я тебе скажу), стало быть, входи и шляпу сними, не забудь. Тогда уж и говори со мной, да пообходительнее, как господа промеж себя говорят. Ты запомни: перед тобой - пророк!
Что поделаешь, вышел сосед, а после уж, поклонившись, и заговорил:
- Пан пророк, пропала у меня пара волов, не знаете ли вы, кто их угнал? Заплачу вам двадцать дукатов и меру гороха в придачу дам. А горох у меня отменный - зернышко к зернышку, не горох - чистое золото!
- То-то, невежа, сразу так бы поклонился, обошлось бы и без наставлений. А теперь тащи двадцать дукатов да горох. Найдутся твои волы.
Обрадовался сосед, будто волы уже в хлеву у него стоят, притащил горох и деньги.
- Подойди сюда и гляди, коли не слепой! Этот вот, с кривой ногой,- ткнул он на закорючку в календаре,- ночью отвязал твоих волов. Ежели к завтрашнему утру он не приведёт их на место, увидишь - и на вторую ногу захромает, тут-то мы его и сцапаем за хохол.
По деревне тотчас разнеслось - так, мол, и так, волы найдутся, и хромому придется худо. И кто же оказался вором? Хромой Кубо с нижнего конца деревни. Он тотчас и явился, сам не свой от страха, постучался как положено и поклонился:
- Пан пророк, пан предсказатель, изволите быть дома?
- Дома, дома я. Тебе чего, кривая твоя душа? - встретил его пророк.
А тот в ответ:
- Ах, что с души возьмёшь, уж как она вздыхала и горевала, когда рукам украсть захотелось. Да вы уж знаете, я насчет тех волов к вам пришел. Как бы мне худо не было.
- А что дашь, чтобы хуже не стало?
- Ой, да я с радостью дам вам столько же, сколько и сосед ваш ближний. Только уж вы постарайтесь, сделайте милость, чтобы потом всё обошлось.
Да уж, лучшего и хотеть было некуда: у пророка и деньги, и гороха вдоволь, и волы еще до рассвета были на месте. И что вы думаете? Помаленьку, потихоньку находились пропажи то у одного, то у другого в деревне, а у пророка помаленьку наполнялись и кошелёк, и кладовая.
Муж исправно кормил жену, но одёжу покупать не хотел, даже юбку без сборочек не купил, об одном помнил:
- Пускай за печкой сидит, ремеслу моему не мешает.
Тоскливо было жене сидеть за печкой без юбки, хоть и сытно ела она теперь - гусятину и поросятину, да и мало ли чего перепадало ей из приношений односельчан!
Вот как-то у пани из замка пропало золотое обручальное кольцо. Искали его, искали, да не нашли, всех выспросили, но никто и намеком не знал, где кольцо. Пронесся слух, что пани из замка нашедшему сулит сто дукатов, а вора грозится колесовать. Вслед за слухом и слуга принесся из замка. Ввалился в избу к пророку и сразу - слыхал ли он о пропаже в замке и не нашел бы он ту пропажу, коли он такой ясновидец.
- Что у твоей хозяйки пропало,- говорит пророк,- я и без тебя знаю. Но ты распоследний невежа, коли не знаешь, что к пророку с поклоном входить следует.
И выставил его. Только когда тот вежливо постучался и поклонился, пророк впустил его и так заговорил:
- Вельможная пани не знают, что ли, что пророку не пристало к большим господам пешком ходить. Пришлют за мной дрожки, тогда и приеду.
Пани из замка послала дрожки. Пророк, с раскрытым календарем в руках, важно расселся в дрожках; так и подъехал к замку. Там он потребовал для себя отдельных покоев, семь дней времени и чтоб подавали ему самые отборные блюда и сладкого питья вдоволь, пока он не вычитает, куда подевалось кольцо.
Пани распорядилась сделать всё, как он сказал. Она и так всем заправляла в замке, а тут муж уехал на неделю.
Разлюбезного пророка откармливали, ровно паука какого, пил он, как бочка, и все сновал-шнырял по всем углам.
А жена его горестно сидела дома за печью в холоде и в голоде. Но не зря говорится - начнёшь ворожить, как нечего на зуб положить. Когда подъела всё в доме, вышла на дорогу в одной сорочке - прямиком в замок, к мужу. А слуга, что за пророком посыльным приходил и приезжал, рад был пророку назло сделать, взял и впустил жену к нему. Куда было мужу деваться? Он велел ей тихо сидеть, обещал кормежку сытную - тут, мол, блюда на стол носят - не считают.
- Теперь гляди хорошенько,- говорит он, - вот и первый идёт!
Это первый слуга с ужином к нему по лестнице шел.
При этих словах слуга затрясся, это он кольцо спроворил, не один, правда, но про остальных он сейчас и не думал, понял, что пророк на него показывает. За ним и второй слуга подоспел с блюдом.
- Вот, жёнушка, и второй!
И этого слугу от страха в дрожь бросило. А тут и третий показался.
- Ну, не говорил я тебе, что и третьего дождёмся!
Третий слуга, только успел поднос на стол поставить, сразу же бухнулся пророку в ноги и взмолился:
- Эх, чего уж таиться, коли вы всё знаете, мы втроем кольцо спроворили. Как было его не взять, коли оно само в карман просилось? Молим вас, спасите нас, грешных, уж мы в долгу не останемся, сотня дукатов у нас найдётся. И хозяйка наша обрадуется, когда кольцо до приезда мужа объявится.
- Я сразу на вас подумал,- важно промолвил мужик, будто патриарх какой.- А нынче вечером у меня уж никаких сомнений не осталось. Жаль мне вас, но таким манером я решил вас пронять. Завтра, кабы не признались, конец вам был бы! Ну, а ежели вы меня не послушаетесь, от беды все едино не убережетесь. Несите деньги сейчас, а утром дайте кольцо самому большому индюку на птичьем дворе, пускай проглотит. А что дальше будет - это уж моя забота.
Тотчас отдали они ему деньги, да всю ночь с боку на бок проворочались - что-то завтра ждет их? А пророк проспал ночь мирным сном.
А наутро вся затея чуть прахом не пошла, пани никак не хотела, чтоб красавца индюка зарезали,- дескать, ну откуда взяться кольцу у индюка?
- Пожалеете индюка - без кольца останетесь, все знаки на него показывают,- стоял на своём пророк.
Смирилась она, и глядь - золотое кольцо в зобу у индюка оказалось. Отсчитала пани сто дукатов пророку и велела отправляться, покамест не нагрянул её муж.
- Спешу, тороплюсь,- отвечал пророк,- да только как же я средь бела дня поеду, позориться перед людьми стану, жену в одной сорочке, да и то в рваной, повезу?
Велела пани дать ей свое самое нарядное красное платье. Вот и поехали они оба, пророк и жена его, с гордым видом на дрожках из замка.
А в воротах повстречался им хозяин замка и удивился: это кто ж такая едет в самом красивом наряде его жены? Деваться некуда, пришлось во всем признаться.
- Коли ты такой пророк, проверю и я тебя,- сказал на это пан.
Приготовили богатое угощенье. Зажарили индюка, пригласили в гости еще двенадцать соседей на пир. На стол подали двенадцать разных кушаний на блюдах, а тринадцатое блюдо было накрыто крышкой. И было на том блюде кушанье, какое пан привез с собой, и в том году его на стол ещё не подавали. Угадать надо было с одного раза - что под крышкой. А пророк ни сном, ни духом не знал того.
- Ну, говори, да быстрей! - напирал на него пан.
- Эх, Рак, прыгал ты, прыгал, да и допрыгался! Всё, конец тебе пришёл! - горестно вздохнул пророк, его ведь Раком звали.
А пан в удивлении воскликнул:
- Ну и ловок же ты!
Снял он крышку, а под ней - огромный морской рак, сваренный в кипятке докрасна.
Все только диву давались и глаза таращили - то на красного морского рака, то на мудрого пророка. Сказывают, будто гости, паны, что в замок пришли, каждый ещё по сотне дукатов пророку отвалил, а потом его с почетом отвезли домой, потому, как не пристало мудрости пешком ходить.
Разжился пророк неплохо, только с глупой женой приходилось ему мыкаться, вот и давал он ей ума, благо самому ума не занимать было. Так и жили они, поживали, хлеб жевали. Известное дело - трудно деньги нажить, а с деньгами-то всякий дурак проживёт. | |
Сказка № 5032 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жил когда-то богач. Он был так богат, что и сам не знал, сколько у него богатства. Но что за радость от жизни, коли нет у него наследника. И надежда, что наследник появится, тоже не больно велика, ведь богач был не молод.
А вот жена его надежды не теряла и всё ждала. И дождалась. Младенцу пора уже на свет появиться, как приснился богачу сон: родится у них мальчик. Но нужен за ним глаз да глаз, чтоб до двенадцати лет не коснулся он земли, не то тут же исчезнет.
Ладно. Родился мальчик да такой славный, такой милый! Отец немедля нанял девять нянек, чтоб ни на минуту с ребенка глаз не спускали. Строго-настрого запретил он класть мальчика на землю, и велел всем следить, чтобы сын земли не касался.
Няньки хозяйский приказ свято соблюдали. И оставалось мальчику лишь несколько дней до срока. Отец уже богатый пир готовит, чтобы отпраздновать двенадцатилетие своего любимца.
Вдруг со двора послышался страшный шум. Нянька как раз мальчика на руках держала. Захотелось ей узнать, что там происходит. Забыла она,негодница, все хозяйские наказы, положила мальчика на землю, а сама в окно, как баран на новые ворота, глядит, кто это там ругается да орет.
Шум утих, нянька – к мальчику. А мальчика-то нету! До того перепугалась нянька, передать невозможно! Вспомнила, что хозяин говорил и в слезы! Поднялась тут в доме кутерьма невообразимая. Примчался хозяин, спрашивает, что да как, не случилось ли чего с мальчиком. Нянька дрожит, как осиновый лист. Слова сказать не в силах. С превеликим трудом объяснила, что стряслось.
Хозяин от горя совсем голову потерял. Рухнули все его надежды. Тут же немедля разослал он во все концы своих слуг искать сына. Приказывал, умолял, сулил богатую награду, сыпал дукатами, будто крейцерами. Искали-искали, но так нигде не нашли. Исчез, словно сквозь землю провалился, словно его никогда и не было.
Прошло время и заметил убитый горем отец, что в одной из его самых красивых комнат каждую полночь кто-то стучит и жалобно стонет. Стал он приглядываться и обуяло его желание узнать, что же там такое происходит? Вдруг это его пропавший мальчик? Объявил богач, что даст триста дукатов тому, кто проведет в этой комнате хоть одну ночь.
Триста дукатов для бедного человека не малые деньги. В хозяйстве подспорье. Много нашлось таких, кто согласился. Но только часы ударят двенадцать раз и поднимется шум да гром, люди пугаются. И за триста дукатов жизнь отдать жалко.
Так и не узнал богач, кто там шумит и плачет. Может его сын, а может какое-то чудовище.
Неподалеку от господского дома жила бедная вдовица-мельничиха с тремя дочерьми. Уж такие они были бедные, еле-еле с хлеба на воду перебивались. Слухи о трехстах дукатах и шуме-плаче в комнате дошли и до их избушки. Говорит тут старшая дочь своей несчастной матушке:
– Матушка, неужели нам весь век голодными сидеть? Ну-ка попытаю я счастья, пойду, пробуду там ночь, может чего угляжу. Ведь триста-то золотых нам, ох, как пригодятся!
Покачала мать головой, задумалась. Так ведь нужда! И позволила она дочке в богатый дом идти.
Пришла старшая дочь к богачу.
– Ты хочешь в той комнате провести ночь? – спрашивает он. – Хорошо, попытай счастья!
– Попытаю, – отвечает девушка и радуется, что не прогнал ее богач. – Только очень вас прошу, разрешите мне сварить себе ужин, я с утра ничего не ела.
Хозяин кликнул кухарку и велел дать девушке провизии.
Кухарка притащила всякой снеди, на три ужина хватит. Взяла девушка крупы, гороха, масла, муки, соли и дров для печки. Зажгла восковую свечу и отправилась в комнату. Развела огонь в очаге, поставила горшочки, накрыла на стол и постель разобрала. Стряпала, стряпала, не заметила,-как время пробежало. Пробило двенадцать. Поднялся тут в светлице шум да плач. Оглядывается мельничихина дочка на углы и от страха трясется. Нигде никого, все как на ладони видать, только вокруг гремит да стонет. Наконец все стихло и перед ней появился красивый мальчик, посмотрел на нее печально. И вдруг спрашивает ласково:
– Для кого ты все это настряпала?
– Для себя, – отвечает девушка.
– А для кого стол накрыла?
– Для себя, – говорит.
Еще больше опечалился красивый мальчик, даже слезы показались в серых глазах.
– А для кого постель постелила?
– Для себя, – в третий раз ответила мельничихина дочь.
Залился тут мальчик горькими слезами и исчез, ломая руки.
Утром мельничихина дочь рассказала хозяину, как было дело. Но как горевал мальчик, слушая ее ответы, утаила.
И за то, что переночевала она в той комнате одну ночь, отсчитал ей богач триста золотых.
На следующую ночь собралась туда средняя сестра. Старшая научила ее, что делать, да как отвечать. Так она и поступила. Пошла к хозяину, хозяин ей позволил набрать крупы, гороха, масла, соли, дров.
Зажгла она восковую свечу, разложила огонь, накрыла стол, постелила постель и стала ждать. Появился мальчик, спрашивает: \"Для кого стряпаешь, для кого стол накрыла, для кого постель постелила? – она отвечает:
– Для себя, для себя, для себя!
Мальчик, как и давеча, горько заплакал, заломил руки и пропал. Утром она все рассказала хозяину, лишь о том, что мальчик заплакал, умолчала.
И хозяин отсчитал ей обещанные триста золотых. На третий день говорит самая младшая сестра:
– Ах, сестры мои, коли вам повезло и принесли вы по триста золотых, пойду-ка и я счастья попытаю.
Да и мать, увидав, что со старшими дочерьми ничего худого не случилось, разрешила и младшей, своей любимице, к богачу идти, хотя теперь они уж не в такой нужде жили.
Младшая, как и сестрицы, попросила у хозяина продуктов, взяла с собой еды, зажгла восковую свечку и поздним вечером отправилась в таинственную комнату. Разложила огонь в очаге, поставила горшки, собрала на стол, разобрала постель и в страхе и надежде стала ждать, когда наступит полночь.
Пробило двенадцать. И тут же в светлице послышался шум и плач. Испугалась мельничихина дочь, шарит глазами по углам, но в комнате пусто, как на ладошке, только шум стоит и плач слышен. Вдруг шум и плач оборвались, перед ней появился красивый юноша и приветливо так спрашивает:
– Для кого ты варишь? Посмотрела на него девушка и ответила:
– Для себя, но если хочешь отведать, так буду рада. Прояснился взгляд у юноши. Он следующий вопрос задает:
– А для кого стол накрыла?
– Для себя накрыла, но если пожелаешь присесть, то и для тебя, – сказала и лицо юноши озарилось улыбкой.
– А кому постель постлала?
– Себе, но если захочешь, ложись и спи.
Тут юноша совсем повеселел, в ладоши захлопал и говорит: – Ах, как же хорошо, что ты меня не забыла! Но ты не уходи, подожди еще немножко. Я пойду со своими благодетелями прощусь. Ведь они обо мне все это время заботились.
Повеяло тут теплым ветерком и посреди светлицы разверзлась глубокая пропасть. И мальчик стал медленно в нее опускаться. Мельничихина дочка ухватилась за край его одежды и последовала следом за ним. И вдруг перед их глазами открылся неведомый мир. Справа текла золотая река, слева сверкали золотые горы, а посредине раскинулись прекрасные зеленые луга, покрытые тысячами цветов.
Юноша шагал по тропнике, а девушка следом за ним, на цыпочках, чтоб он ее не услышал.
Шли они шли, и добрались, наконец, до серебряного леса. Только вошли в лес, выбежали разные зверушки, обступили юношу, прыгают, скачут, а он их одного за другим ласково так гладит.
Мельничихина дочь отломила ветку с дерева и завернула в платочек. На память.
Зашагали они дальше, к другому лесу. Золотому. Подошли поближе, оттуда вылетели стаи пташек, щебечут, вокруг юноши порхают, на плечи, на голову ему садятся. А он их ласково гладит.
Мельничихина дочка опять отломила веточку и завернула в платочек, подумала:
– Неизвестно еще, поверят ли сестры моему рассказу, где я была, да что видела.
Простился прекрасный юноша со всеми зверушками и птичками и двинулся в обратный путь, по той же тропинке, а девушка потихоньку за ним следом. У входа она опять ухватилась за край его одежды и поднялась в ту же самую светлицу.
– Вот и я, – сказал юноша, – сейчас и поужинать можно.
Девушка поставила на стол всё, что наварила, они сели и с аппетитом поели. После ужина юноша говорит:
– А сейчас надо спать ложиться.
Легли они в красивую постель, а мельничихина дочка положила между ним и собой серебряную и золотую ветки. И вскоре тихий сон смежил их веки. На следующий день солнце уже стояло высоко в небе, а мельничихина дочьу хозяина все не объявляется. Не терпится хозяину узнать, что да как, но он ждет. А от девушки никаких вестей. \"Уж не стряслось ли с ней чего? – подумал богач и пошел поглядеть. А двери-то заперты.
Приказал хозяин двери выломать.
И – видит: спит в постели его пропавший мальчик, а рядом смелая девочка! Отец на радостях приказал готовить большой праздник и всю округу в гости звать. \"Приходите, мол, разделить мою радость .
Но сын, увидал рядом с собой ветки и, удивившись, спросил у девушки:
– Ты со мной внизу побывала? Коли ты мне так верна, знай – ты меня освободила. А эти ветки станут двумя замками!
Взял он веточки и одну за другой выкинул из окна. И тут же поднялись два больших замка, один золотой, другой серебряный.
Стали в них мельничихина младшая дочь и молодой красавец жить и до сих пор живут, коли, конечно, не померли. | |
|
