Сказка № 2081 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Как-то очень давно один ирландский поселянин шёл через двор в конюшню, чтобы задать своей лошади корм; подходит и слышит, что кто-то в конюшне песенку поёт, да словно молоточком постукивает: стук, стук, стук, стук, - ну, точно как башмачники, когда башмаки тачают.
Он послушал - пенье и постукивание не прекращаются.
\"Эээ, - подумал он, - да это же, наверно, лепрехаун - кому же другому быть? Подкрадусь-ка я к нему потихоньку, схвачу его да отниму у него сумку, что он на поясе носит, - так тогда и заживём!\".
Сказано - сделано: тихонько вошёл поселянин в конюшню, подкрался к тому стойлу, откуда слышна была песня лепрехауна, заглянул в него и видит, что у самых ног его лошади сидит крошечный человечек в красном колпачке, с молотком в одной руке, с маленьким башмачком в другой, и преспокойно мурлычет себе под нос песенку. Поселянин осторожно нагнулся и ухватил лепрехауна обеими руками.
- Ну, теперь уж не уйдёшь! - закричал он. - Не скупись, отдавай кошелёк-то! Ну!
- Погоди, отдам, - отвечал очень спокойно лепрехаун, - дай мне только отвязать его от пояса!
Поселянин и поверил ему, расставил руки, а тот засмеялся да и пропал... Только оставил он после себя башмачок, который поселянин с горя сунул в карман и сбыл потом за сущую безделицу. | |
Сказка № 2080 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Когда в эпоху, давно минувшую, газеты потчевали нас шутливыми историями о королях, благополучно отцарствовавших когда-то, я каждый раз мысленно возвращался к королю Кормаку и к правдивым старинным летописям, которые сообщали мне и о нем и о том раннем времени.
О Кормак, внук Конала, - спросил Койрбре, - каковы были твои обычаи в юности?
- Нетрудно сказать, - отвечал Кормак. -Я слушал лес, я глядел на звезды, я избегал тайн, я молчал в толпе, я говорил с людьми, я был кроток на пирах, я был горяч в бою, я был нежен в дружбе, я был великодушен со слабыми, я был тверд с сильными.
Я не был высокомерен, хотя был силен; я не обещал ничего, хотя был богат; я не хвастал ничем, хотя был искусен во многом; я не говорил плохо о том, кто отсутствовал; я не поносил, а восхвалял; я не просил, но давал, ибо только эти обычаи делают юношу мужем и истинным воином.
- О Кормак, внук Конала, - спросил Койрбре, - а каким обычаям следовать мне?
- Нетрудно сказать, - отвечал Кормак,- если следовать учению: Не смейся над старым, если ты молодой; и над бедным, если ты богатый; и над хромым, если ты проворный; и над слепым, если ты зрячий; и над больным, если ты здоровый; и над тупым, если ты способный; и над глупым, если ты мудрый.
Не будь слишком умен и не будь слишком глуп; не будь слишком самонадеян и не будь слишком застенчив; не будь слишком горд и не будь слишком скромен; не будь слишком разговорчив и не будь слишком молчалив; не будь слишком суров и не будь слишком добр.
Если ты будешь слишком умен, от тебя будут ждать слишком многого: если ты будешь слишком самонадеян, тебя будут избегать; если ты будешь слишком скромен, тебя не будут уважать; если ты будешь слишком болтлив, на тебя не будут обращать внимания; если ты будешь слишком молчалив, с тобой не будут считаться; если ты будешь слишком суров, от тебя отшатнутся; если ты будешь слишком добр, тебя растопчут.
- О Кормак, внук Конала, - спросил Койрбре, - а какие обычаи хороши для короля?
- Нетрудно сказать, - отвечал Кормак. - Для него лучше всего: твердость без гнева, настойчивость без спора, вежливость без надменности; пусть он охраняет древние науки, вершит правосудие, вещает истину, почитает поэтов, поклоняется всевышнему богу.
Ему следует спрашивать совета у мудрого, следовать учениям древности, блюсти законы, быть честным с друзьями, быть мужественным с врагами, изучать искусства, постигать языки, слушать старейших, оставаться глухим к клевете. Пусть он будет нежен, пусть он будет суров, пусть он будет страстен, пусть он будет милостив, пусть он будет справедлив, пусть он будет терпим, пусть он будет упорен, пусть ненавидит ложь, пусть любит правду, пусть не помнит зла, пусть не забывает добро, пусть за столом его будет людей много, а на тайном совете мало, пусть союзы его будут тверды, пусть налоги его будут легки, пусть суждения его и решения будут быстры и ясны.
Ибо именно по этим качествам и узнаются истинные короли.
В старину говорили: \"Неловко начать ухаживать за вдовой еще до того, как она вернулась домой с похорон мужа\". | |
Сказка № 2079 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
В плодородной долине Эхерлоу у самого подножия хмурых Голтийских гор жил некогда один бедный человек. На спине у него был такой большущий горб, что казалось, будто ему на плечи посадили другого человека. А голова у него была такая тяжелая, что когда он сидел, подбородок его покоился на коленях, как на подпорке. Крестьяне даже робели при встрече с ним в каком-нибудь уединенном месте. И хотя бедняга был безобидным и невинным, как младенец, выглядел он таким уродом, что его с трудом можно было принять за человека, так что даже некоторые дурные люди рассказывали про него всякие небылицы.
Говорили, будто он хорошо разбирается в травах и умеет ворожить. Но что он действительно хорошо умел делать, это плести из соломы и тростника шляпы да корзины. Этим он зарабатывал себе на жизнь.
Лисий Хвост - так прозвали его, потому что он прикалывал к своей соломенной шляпе веточку «волшебной шапочки», или лисохвоста,- всегда получал лишний пенни по сравнению с другими за свои корзины, и, может, именно поэтому некоторые завистники рассказывали про него всякие небылицы.
Как бы там ни было, а в один прекрасный вечер возвращался он из городишка Кахир по направлению в Каппаг, и, так как коротышка Лисий Хвост шел очень медленно - ведь на спине у него был большущий горб,- уже совсем стемнело, когда он добрел до старого Нокграфтонского холма, расположенного по правую сторону от дороги.
Он устал и измучился, а тащиться надо было еще очень далеко, всю бы ночь пришлось шагать,- просто в отчаянье можно было прийти от одной мысли об этом. Вот он и присел у подножия холма отдохнуть и с грустью взглянул на луну.
Вскоре до его слуха донеслись нестройные звуки какой-то дикой мелодии. Коротышка Лисий Хвост прислушался и подумал, что никогда прежде не доводилось ему слышать столь восхитительной музыки. Она звучала как хор из нескольких голосов, причем один голос так странно сливался с другим, что казалось, будто поет всего один голос, и однако же все голоса тянули разные звуки. Слова песни были такие.
Да Луан, Да Морт, Да Луан, Да Морт, Да Луан, Да Морт.
Понедельник, Вторник, Понедельник, Вторник, Понедельник, Вторник.
Затем коротенькая пауза, и опять сначала все та же мелодия.
Лисий Хвост затаил дыхание, боясь пропустить хоть одну ноту, и внимательно слушал. Теперь он уже явственно различал, что пение доносилось из холма, и, хотя вначале музыка так очаровала его, постепенно ему надоело слушать подряд все одну и ту же песню без всяких изменений.
И вот, воспользовавшись паузой, когда Да Луан, Да Морт прозвучало три раза, он подхватил мелодию и допел ее со словами:
Агуш Да Дардиин. И Среда.
И так он продолжал подпевать голосам из холма - Понедельник, Вторник, а когда снова наступала пауза, опять заканчивал мелодию со словами: «И Среда».
Эльфы Нокграфтонского холма - а ведь это была песня эльфов - пришли просто в восторг, когда услышали добавление к своей песенке. И тут же решили пригласить к себе простого смертного, который настолько превзошел их в музыкальном искусстве. И вот коротышка Лисий Хвост с быстротою вихря слетел к ним.
Восхитительная картина открылась его глазам, когда он, подобно легкой пушинке в кружащемся вихре, спустился внутрь холма под звуки дивной музыки, лившейся в такт его движению. Ему воздали величайшие почести, так как сочли его лучшим из лучших музыкантов, и оказали сердечный прием, и предлагали все, что только ему угодно, окружили его заботливыми слугами - словом, так за ним ухаживали, точно он был первым человеком в стране.
Вскоре Лисий Хвост увидел, как из толпы эльфов вышла вперед большая процессия, и хотя приняли его здесь очень любезно, ему все же сделалось как-то жутко. Но вот от процессии отделилась одна фея, подошла к нему и молвила:
Лисий Хвост! Лисий Хвост! Слово твое - к слову, Песня твоя - к месту, И сам ты - ко двору. Гляди на себя ликуя, а не скорбя: Был горб, и не стало горба.
При этих словах бедный коротышка Лисий Хвост вдруг почувствовал такую легкость и такое счастье - ну хоть с одного скачка допрыгнет сейчас до луны. И с неизъяснимым удовольствием увидел он, как горб свалился у него со спины на землю. Тогда он попробовал поднять голову, но очень осторожно, боясь стукнуться о потолок роскошного зала, в котором находился. А потом все с большим удивлением и восхищением стал снова и снова разглядывать все предметы вокруг себя, и раз от разу они казались ему все прекраснее и прекраснее; от этого великолепия голова у него пошла кругом, в глазах потемнело, и наконец он впал в глубокий сон, а когда проснулся, давно уже настал день, ярко светило солнце, и ласково пели птицы. Он увидел, что лежит у подножия Нокграфтонского холма, а вокруг мирно пасутся коровы и овцы.
И первое, что Лисий Хвост сделал,- конечно, после того, как прочел молитву,- завел руку за спину - проверить, есть ли горб, но от того не осталось и следа. Тут Лисий Хвост не без гордости оглядел себя - он стал этаким складненьким шустрым крепышом. И, мало того, он еще обнаружил на себе совершенно новое платье и решил, что это, наверное, феи сшили ему.
И вот он отправился в Каппаг таким легким шагом да еще вприпрыжечку, словно всю свою жизнь был плясуном. Никто из встречных не узнавал его без горба, и ему стоило великого труда убедить их, что он - это он, хотя, по правде говоря, то был уже не он, во всяком случае, если говорить о красоте.
Само собой, история про Лисий Хвост и его горб очень быстро облетела всех и вызвала всеобщее удивление. По всей стране, на много миль вокруг, все - и старый и малый - только и знали, что говорили об этом.
И вот в одно прекрасное утро, когда довольный Лисий Хвост сидел у порога своей хижины, к нему подошла старушка и спросила, не укажет ли он ей дорогу в Каппаг.
- Зачем же мне указывать вам туда дорогу, добрая женщина,- сказал Лисий Хвост,- если это и есть Каппаг. А кого вам здесь нужно?
- Я пришла из деревни Диси,- отвечала старушка,- что в графстве Уотерфорд, чтобы повидаться с одним человеком, которого зовут Лисий Хвост. Сказывают, будто феи сняли ему горб. А видишь ли, у моей соседушки есть сын и у него тоже горб, который будто доведет его до смерти. Так вот, может, если б ему попользоваться тем же колдовством, что и Лисий Хвост, у него бы горб тоже сошел. Ну, теперь я все тебе сказала, почему я так далеко зашла. Может, про это колдовство все разузнаю, понимаешь?
Тут Лисий Хвост все в подробностях и рассказал этой женщине,- ведь парень он был добрый,- и как он присочинил конец к песенке нокграфтонских эльфов, и как его горб свалился у него со спины, и как в придачу он еще получил новое платье.
Женщина горячо поблагодарила его и ушла восвояси, счастливая и успокоенная. Вернувшись назад в графство Уотерфорд к дому своей кумушки, она выложила ей все, что говорил Лисий Хвост, и вот они посадили маленького горбуна на тележку и повезли его через всю страну.
А надо вам сказать, что горбун этот с самого рождения был дрянным и хитрым человеком.
Путь предстоял длинный, но женщины и не думали об этом, только бы горб сошел. И вот к самой ночи они довезли горбуна до старого Нокграфтонского холма и оставили там.
Не успел Джек Мэдден - так звали этого человека - посидеть немного, как услышал песню еще мелодичней прежней, которая доносилась из холма. На этот раз эльфы исполняли ее так, как сочинил им Лисий Хвост.
Да Луан, Да Морт, Да Луан, Да Морт, Да Луан, Да Морт, Агуш Да Дардиин.
Понедельник, Вторник, Понедельник, Вторник, Понедельник, Вторник И Среда, пели они свою песню без всяких пауз. Джек Мэдден так спешил отделаться от своего горба, что даже не подумал дожидаться, пока эльфы закончат песню, и не стал ловить подходящего момента, чтобы подтянуть их мотив, как сделал это Лисий Хвост. И вот, прослушав их песенку семь раз подряд, он взял да и выпалил:
Агуш Да Дардиин, Агуш Да Хена.
И Среда, И Четверг, - не обращая внимания ни на ритм, ни на характер мелодии, не думая даже, к месту или не к месту будут эти слова. Об одном он только думал: раз один день хорош, значит, два лучше, и если Лисий Хвост получил один новенький костюм, то уж он-то получит два.
Не успели слова эти сорваться с его губ, как он был подхвачен вверх, а потом с силой сброшен вниз, внутрь холма. Вокруг него толпились разгневанные эльфы, они шумели и кричали, перебивая друг друга:
- Кто испортил нашу песню? Кто испортил нашу песню?
А один подошел к горбуну ближе остальных и произнес: Джек Мэдден! Джек Мздден!
Слово твое - не ново, Речи - песне перечат, И сам ты - некстати. Был ты бедный, стал богатый, Был горбат, стал дважды горбатый.
И тут двадцать самых сильных эльфов притащили горб Лисьего Хвоста и посадили его бедному Джеку на спину, поверх его собственного. И он так крепко прирос к месту, словно искуснейший плотник прибил его гвоздями. А затем эльфы выкинули беднягу из своего замка. И когда наутро мать Джека Мэддена и ее кумушка пришли посмотреть на него, они нашли его полумертвым у подножия холма со вторым горбом на спине.
Можете себе представить, как они посмотрели друг на друга! Но ни словечка не промолвили, так как побоялись, как бы не вырос горб и у них. С мрачным видом они повезли неудачливого Джека Мэддена домой, и на душе у них было тоже так мрачно, как только может быть у двух кумушек. И то ли от тяжести второго горба, то ли от долгого путешествия, но горбун в скором времени скончался, завещая, как они рассказывали, свое вечное проклятие тому, кто впредь станет слушать пение эльфов. | |
Сказка № 2078 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
В один солнечный денек - то был не просто денек, а праздник, самый любимый в Ирландии весенний праздник - Благовещенье, - вдоль живой изгороди по солнечной тропинке прохаживался молодой паренек. Звали его Том. Гуляя по полю, он вдруг услышал негромкое тук-тук, тук-тук, где-то у самой земли за изгородью.
\"Неужели каменка щелкает? - подумал Том. Для нее будто бы рановато\".
И Тому захотелось взглянуть на раннюю пташку, чтобы своими глазами убедиться, правильно он угадал или нет. Вот он подкрался на цыпочках к изгороди, раздвинул кусты и... И увидел, но только не пташку, а огромнейший прямо с ведро, бурый глиняный кувшин.
Однако самое удивительное было другое: рядом с кувшином сидел маленький-премаленький, совсем крошечный старичок. На нем был замусоленный, затасканный кожаный фартук, а на голове красовалась маленькая треуголка.
У Тома на глазах старичок вытащил из-под себя деревянную скамеечку, встал на нее и маленьким кувшинчиком зачерпнул в большом кувшине, потом поставил полный кувшинчик рядом со скамеечкой, а сам сел на землю возле большого кувшина и начал прибивать каблук к башмаку из грубой коричневой кожи - тук-тук, тук-тук.
Это и было то самое \"тук-тук\", что услышал Том.
\"Силы небесные! - воскликнул про себя Том. - Лепрекон! Ей-ей, лепрекон! Слыхать-то я про них слыхал, но вот не думал, что они на самом деле встречаются!\"
Вы уж, наверное, догадались, что Том имел в виду веселого эльфа-сапожника, которого в Ирландии называют лепрекон. Но самое интересное, что лепреконы умеют шить башмак только на одну ногу - или на правую, или на левую, - так, во всяком случае, о них говорят.
\"Мне удача! - подумал Том.- Только теперь нельзя с него глаз спускать, а не то он исчезнет, словно его и не бывало\".
И Том подкрался к лепрекону поближе тихо-тихо, словно кошка к мышке, а сам глаз с него не спускал.
- Бог в помощь, соседушка,- сказал он, а сам уж руку протянул к маленькому сапожнику.
- Спасибо на добром слове,- ответил лепрекон, поглядев на Тома.
- Вот только дивлюсь я, чего это вы в праздник работаете! - говорит Том.
- Это уж мое дело,- отвечает старикашка. - А не будете вы так любезны сказать, что у вас в этом большом кувшине?
- Отчего ж не сказать,- говорит старичок с ноготок. - В нем прекраснейшее пиво. - Пиво? - удивился Том.- Гром и молния! Где это вы его раздобыли?
- Где я раздобыл его? Сам сделал! А из чего, угадай!
- Ну, ясно из чего, - говорит Том. -Из хмеля да из солода, из чего же еще. - А вот и промахнулся! - говорит старичок с ноготок. - Из вереска!
- Из вереска? - удивился Том еще больше, да так и прыснул со смеху.- Ты, видно, за дурака меня принимаешь, так я и поверил, что из вереска!
- Не хочешь - не верь,- говорит старичок.- Но я тебе правду сказал. Ты разве не слыхал историю про датчан?
- Ну, слыхал, а что, собственно, про них слыхать-то? - спросил Том.
- Когда датчане в старину жили на нашем острове, они научили нас варить пиво из вереска, и с тех пор моя семья хранит этот секрет.
- Ну и умный вы народец! - воскликнул Том.- А попробовать твое пиво можно? - спросил он.
Но маленький старикан глянул на него сердито и, нахмурившись, ответил:
- Лучше вам, молодой человек, беречь отцовское добро, чем приставать к честным людям с глупыми вопросами! Оглянись-ка! Не видишь разве, в твой овес забрались коровы и весь его потоптали .- И с этими словами старичок указал пальцем на что-то у Тома за спиной.
Том от неожиданности чуть было не обернулся. Да хорошо, вовремя спохватился, протянул руку - и хвать малыша лепрекона.
Да вот беда: впопыхах он опрокинул кувшин с вересковым пивом, а стало быть, ему уж не отведать его никогда в жизни! Том ужасно рассердился на старичка лепрекона и пригрозил, что отомстит ему за такие шутки если лепрекон не покажет, где прячет свои сокровища.
Том был уверен, что у каждого лепрекона, так же как у всех эльфов - в Ирландии их называют еще дини - ши - зарыт где-нибудь в укромном месте кувшин с золотом.
- Ну, так где же твое золото? - очень грозно спросил Том.
Малютка сапожник притворился испуганным и сказал:
- Через два поля отсюда. Идем, я провожу тебя туда, раз уж так все получилось.
И Том зашагал через поле, не выпуская лепрекона из рук и не спуская с него глаз ни на секунду, хотя ему приходилось и через изгороди перелезать, и прыгать через канавы, и огибать болота.
Уф, наконец-то он добрался до широкого ромашкового поля, и лепрекон, указав на высокую ромашку, сказал со вздохом:
- Рой здесь и найдешь большой кувшин. В нем полным-полно золотых гиней.
Но вот досада, в спешке Том позабыл захватить с собой лопату. Что же теперь делать?
Подумав, он решил, что не остается ничего другого, как бежать домой за лопатой. А чтобы не ошибиться, где потом копать, он достал из кармана красную ленточку и обмотал стебель той ромашки, на которую указал лепрекон. Но тут у него родились кое-какие сомнения, и он сказал лепрекону:
- Поклянись, что не снимешь мою ленточку с этой ромашки!
Лепрекон поклялся верой и правдой, что пальцем не тронет ее, и спросил очень вежливо:
- Надеюсь, я больше не нужен вам?
- Нет. Дело сделано, теперь можешь идти. Скатертью дорожка, желаю удачи.
- Будь здоров. Том, - сказал лепрекон.- Пусть на пользу пойдет тебе мое золото, когда ты его откопаешь.
Том опустил маленького сапожника на землю, и тот оправился восвояси.
А Том, как вы сами можете себе представить, кинулся со всех ног домой, нашел лопату и вернулся тут же на ромашковое поле.
Но что это? Что увидел он, вернувшись на поле? Лепрекон свое слово сдержал: красной ленточки Тома он не трогал, что верно, то верно. Но зато обвязал точно такой же красной ленточкой стебель каждой ромашки на поле!
Бедняга Том! Что же ему теперь оставалось - перекопать все поле? Но это было невозможно. В поле было не меньше добрых сорока ирландских акров!
Пришлось Тому возвращаться домой с пустыми руками и с лопатой на плече. | |
|
