Сказка № 4823 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Окажись вы где-нибудь между двумя очаровательными деревушками Мезьр и Вюистернн, расположенными на высоких холмах, над прекрасной долиной Глан, вы бы увидели с одной стороны вершины Юры, с другой – Грюйерские Альпы и пики Савойских гор. Чудесный вид! Эти места примечательны также и тем, что у обочины дороги, соединяющей Мезьер и Вюистернан, недалеко от деревни Виллари, стоит очень красивая ферма, которую в народе называют «Пра-Диабл».
В давние времена, когда некто рогатый в зеленых одеждах еще запросто разгуливал по земле, этот край не показался бы вам дружелюбным! Сегодня путешественник, сойдя с поезда на станции «Ромон», увидит на высоком холме красивый город, окруженный рвами и крепостной стеной, прелестные домики, утопающие в цветах, зеленые поля, вдоль которых проносятся «Рено» и «Пежо». А раньше здесь шумели бескрайние леса. Множество зверей и птиц водилось в дремучих чащах. Реки Глана и Сарина, ныне тихие и спокойные, в непогоду разливались и становились бурными и опасными. Ромон был всего лишь маленьким селеньем, тонувшим в кустах орешника, а Мезьер – хутором, ютящимся на опушке леса, что простирался вплоть до Вюистернана. Через лес пролегала кривая каменистая дорога, вся в рытвинах и ухабах.
Как-то раз поздним вечером по этой дороге брело бедное семейство – мать, отец и восемь ребятишек мал мала меньше. Дело было осенью. Дул сильный ветер и вершины черно-зеленых елей качались, как пьяные солдаты после пирушки. Лес гудел, горюя, что лето прошло и суровая зима приближается неслышными, но быстрыми шагами. Мелкий холодный дождь лил, не переставая, уже несколько дней… И вот в такую-то пору родители и дети, спотыкаясь от усталости, шли по темному лесу. Они тащили за собой старую телегу, груженую нищенским скарбом – поленьями, посудой и рваными мешками с каким-то тряпьем. Поверх этого добра была водружена корзина с приунывшим петухом и двумя мокрыми курицами.
Крестьянин Жан и его жена Нанетта еще недавно были богаты и жили припеваючи. Но случился неурожайный год, на домашний скот напала хворь, и бедняги очутились на грани разорения. Наивный Жан решил занять денег у одного ростовщика, который давно уже предлагал ему свою помощь. Как водится, ростовщик на деле оказался жадным и бесчувственным злодеем. Хитростью и обманом этот мерзавец оттягал у Жана все имущество, и в конце концов даже выгнал его вместе с женой и детьми из их собственного дома.
И тогда Жан и Нанетта ушли в лес. Здесь у них был клочок земли, такой маленький и неказистый, что даже ростовщик на него не позарился.
Путники остановились у подножия огромного дуба на краю дороги. Дети принялись собирать под деревьями сухие листья, и вскоре набрали их целую кучу. Жан развел костер из веток поваленной ветром ели. Нанетта достала из мешка горсточку муки, пару луковиц, соль и сварила в старом котле суп. Помолившись, все поели.
Настала ночь. Дети один за другим забрались в кучу сухих листьев и вскоре прямо там и заснули. В этой теплой перине, благоухавшей травою, грибами, елями и прочими лесными ароматами, им было хорошо, как ангелочкам в раю.
Вымыв посуду, Нанетта села у огня. Задумавшись, она смотрела на угасавшие угли. Жан, измученный свалившимися на его голову несчастьями и тревогой за участь семьи, хотел бы забыться сном, да не мог. Он решил побродить по лесу, чтобы развеяться… Крестьянин шел в темноте, среди деревьев. Он с мольбою смотрел на небо и утирал рукавом слезы.
Некий вельможа, черноглазый, высокого роста, величественной поступью вышел вдруг из тумана и преградил Жану путь. На нем была черная шапочка с длинным белым пером, зеленый плащ и желтые панталоны. Его левая рука сжимала рукоятку охотничьего ножа. Правой он дружески и покровительственно похлопал по плечу бедняка.
Ласковым, вкрадчивым голосом прекрасный незнакомец обратился к крестьянину:
- Друг мой Жан, к чему эта одинокая прогулка в столь поздний час? У тебя очень грустный вид!
Вокруг них возникло какое-то странное свечение, но Жан был так взволнован неожиданной встречей с вельможей, что не обратил на это внимания. Он ответил:
- Сударь, не имею чести знать вашего имени. Вижу, что и вам не известно, кто я. Как же мне не печалиться, когда мы с женой и маленькими детьми остались без крыши над головой? Нас обобрали и теперь нам суждено погибнуть в дремучем лесу…
– Жан, да будет тебе известно, что я придворный архитектор ромонского графа. Много лет назад я уехал из этих краев и долго здесь не появлялся. Вот почему ты ни разу не видел меня. Но я знавал твоего почтенного отца. Он, помнится мне, владел большим состоянием. Я слышал о твоих неудачах и вот решил прийти к тебе на помощь. Хочу предложить тебе сделку.
Поверишь ли, всего за два дня я могу построить целый город с сотней прекрасных домов, крепостью, башнями и замком. Как-то раз за одну только ночь я возвел монастырь в три раза больше, чем цистерцианская обитель Фий-Дио, что стоит недалеко от Ромона.
Чтобы выстроить тебе отличный дом и разбить вокруг него чудный сад, мне потребуется лишь несколько часов. В благодарность же я попрошу тебя только о маленьком знаке внимания. Итак, завтра утром, если ты, конечно, этого захочешь, у тебя будет дом!
Завороженный, взволнованный и удивленный, Жан отвечал:
- Сударь, я очень хочу получить новый дом. Но какую же плату вы за него потребуете?
– О, я прошу совсем о немногом, ведь я так богат! Как я уже тебе сказал – просто о знаке внимания: если завтра к утру я закончу строительство дома и насажу великолепный сад на твоей земле, ты мне дашь либо ствол, который появится из кучи сухих листьев, что собрали твои дети, либо ветку от этого ствола, либо первую сделанную тобой вязанку хвороста. Если же до первых петухов моя работа не будет окончена, ты не будешь должен мне ничего. Пойдет?
– Право же, сударь, не знаю, что и ответить. За дом с садом вы просите такую малость – ствол дерева, которое никогда не вырастет из кучи сухих листьев, ветку от этого ствола, вязанку хвороста… Конечно, я дам вам все, чего ни пожелаете. Я ведь нищий. Забирайте, что найдете.
Недолго думая, Жан заключил этот странный договор с незнакомым вельможей. Сделку скрепили рукопожатием, и пальцы Жана словно обожгло огнем. Но он был так счастлив, что забыл удивиться, и, весело напевая и посмеиваясь, поспешил к дубу, под которым расположилось его семейство.
Услышав, как Жан смеется, Нанетта в страхе бросилась к нему. Она подумала, что горе помутило его рассудок. Но муж обнял ее и рассказал о договоре с архитектором.
Узнав о сделке, Нанетта словно окаменела. Придя в себя, вместо того, чтобы разделить радость мужа, она сказала дрожащим от волнения голосом:
- Жан, ты совершил ужасную ошибку. Разве ты не знаешь, кто разгуливает ночью по лесу? Незнакомец в зеленой одежде… это же сам дьявол! Зачем ты с ним разговаривал?
В прекрасных глазах Нанетты было отчаяние.
– По твоей глупости мы разорились, – и я ни словом не упрекнула тебя. По твоей же глупости наши дети остались без крова и без куска хлеба, – и я все время была с тобой рядом, чтоб утешить тебя в трудную минуту. Но жить с человеком, который отдает жену, ребенка или собственную душу сатане, – никогда!
– Что такое ты говоришь, Нанетта? Ничего не пойму… Что ты говоришь? – залепетал Жан.
– Да нечего тут понимать, несчастный! Ствол, что появится из кучи листьев, которую дети приготовили нам для сна, это ты сам, глава нашей семьи. Ветка от ствола – это я. А первая связанная тобой охапка хвороста – это первый ребенок, которого ты поутру оденешь.
Выслушав жену, бедный крестьянин бросился ничком на землю, крича:
- Дьявол! Дьявол! Я отдал Нанетту дьяволу!
Но умная женщина стала успокаивать своего незадачливого мужа:
- Послушай, Жан, все будет хорошо, если ты хоть раз в жизни дашь мне возможность поступить так, как я считаю нужным. Иди-ка спать, заройся в листья и ни о чем не беспокойся. Меня черт пока что не забрал, и я уж постараюсь не попасть к нему в лапы.
Причитая, Жан заполз в кучу сухих листьев и уснул там рядом с детьми.
Едва на колокольне ромонской церкви пробило полночь, из преисподней вылетел целый отряд маленьких чертенят, держащих в своих цепких ручках пилы, топоры, рубанки, молотки, гвозди и прочие инструменты, необходимые каменщикам, столярам и плотникам. Нанетта с изумлением увидела, как они, подобно стае черных ворон, пронеслись по небу и опустились невдалеке от дуба. Не теряя времени даром, чертенята с рвением принялись за работу.
Деревья одно за другим с треском и грохотом падали на землю. Рогатые плотники в мгновение ока обрезали ветки и тут же начинали строгать стволы и пилить бревна. Твердую лесную землю черти вспахивали и разрыхляли с такой легкостью, будто это был только что выпавший снег. Адские строители бегали туда-сюда с наполненными доверху тачками, без труда выдергивали из почвы огромные камни и отшвыривали их в сторону. Дьявольские пилы так громко визжали, что Нанетте хотелось заткнуть уши. Сотни маленьких существ – черных, коренастых и кривоногих – с невероятной скоростью сновали по лесу. Но при этом они не сталкивались и не мешали друг другу работать.
Дом вырастал на глазах. В два часа ночи около дороги уже стоял фундамент. А еще через полчаса поднялись стены. К трем часам черти прорезали окна и двери! К четырем часам была почти готова черепичная крыша! Вокруг строящегося дома дьявольские садовники сажали молодые деревца, которые по велению чьей-то колдовской силы сразу начинали цвести и плодоносить. Основные работы подходили к концу, и некоторые строители принялись уже за мелкие детали: появилась резьба на ставнях, на подоконниках выстроились в ряд цветочные горшки, над входом в дом была повешена красивая картина с изображением мирно бредущего стада коров, – ее только что намалевал рогатый художник.
Жан проснулся. Трясясь от страха, он время от времени высовывал голову из кучи сухих листьев, но быстро прятался обратно, завидев среди маленьких чертенят, суетящихся на опушке, высокую фигуру того, кто назвался придворным архитектором ромонского графа, а на деле оказался самим сатаной.
Нанетта тоже следила за действиями адских строителей и их главаря. Но, в отличие от своего мужа, она не сидела сложа руки. Храбрая женщина, вооружившись четками и бутылью со святой водой, подошла к телеге, где в клетке, прикрытой куском рогожи, дремали курицы и петух, и концом палки очертила на земле линию вокруг себя. Она хорошо знала, что такой круг – верная защита от нападения нечистой силы. Затем Нанетта принялась читать Евангелие от Иоанна – с такой скоростью и с таким рвением, какие встретишь лишь у почтенного капуцина.
Священные слова донеслись до уха черного архитектора. Он насторожился и злобно зашипел, ибо почувствовал, что жена крестьянина задумала ему помешать. Черт стал медленно приближаться к телеге. Вот он уже подошел совсем близко и приготовился сцапать Нанетту! Но не тут-то было. Переступить через круг оказалось ему не под силу. Он стоял совсем рядом с Нанеттой и бросал на нее взгляды, исполненные гнева и презрения. Чтобы отогнать лукавого, Нанетта принялась брызгать на него святой водой, и капли обжигали черта, словно раскаленное железо. И тогда черный архитектор понял, что в сердце этой женщины нет места страху и она сделает все, чтобы избавить себя, детей и мужа от дьявольской напасти. Грубо выругавшись, он отвернулся от жены крестьянина и пошел поскорее достраивать дом.
Приближалось утро. Жан с ужасом смотрел на возведенный чертенятами чудесный дом. Ноздри ему щекотал нежный запах нарциссов, что расцвели минуту назад в возникшем из небытия саду. Он слышал шепот воды в фонтане, устроенном перед крыльцом. Крестьянин приметил, с какой злобой дьявол смотрит в сторону Нанетты, и вдруг ясно понял, что жена ему всего на свете дороже.
На колокольне Ромона пробило шесть. Дом был почти достроен, не хватало лишь нескольких черепиц. Мессир дьявол с быстротой молнии взобрался на крышу. Его помощники прислонили к стене длинную лестницу, и маленький чертенок стал живо карабкаться наверх, чтобы подать недостающую черепицу своему хозяину, который радостно потирал руки, глядя на Нанетту и полагая, что душа ее уже в его когтях. Но жена крестьянина, дочитав молитву, быстро сорвала кусок старой рогожи с клетки, в которой спали куры и петух. Лучи восходящего солнца разбудили птиц. Петух встрепенулся, и по всему лесу разнеслось его утреннее приветствие миру. Пронзительное \"ку-ка-ре-ку!\" услышали петухи окрестных деревень и в свою очередь отозвались громким пением.
Услыхав петушиный крик, дьявол вздрогнул и, не удержавшись на покатой крыше, свалился на землю. Вскочив на ноги, он прокричал страшное проклятие и со всеми своими рогатыми помощниками – столярами, плотниками, садовниками, каменщиками – исчез во внезапно вырвавшемся из-под земли столбе огня и дыма. Над опушкой повис тяжелый запах серы, но его унес первый же порыв свежего ветра. В лесу воцарилась такая тишина, что слышно было, как просыпаются птицы и падают с листьев капли прошедшего дождя. А посреди вековых елей стоял большой новый дом, окруженный великолепным садом, в котором, несмотря на позднюю осень, фруктовые деревья были увешаны желтыми яблоками, синими сливами и красной вишней.
В некоторых хрониках, повествующих о том, как дьявол построил крестьянину дом, говорится также, что Жану пришлось освятить новое жилище, прежде чем он поселился в нем с женой и детьми. Хоть дьявол и оставил этих людей в покое, таинственные чары не позволяли довести строительство до конца, – оставшиеся кусочки черепицы никак не хотели держаться на крыше и падали на землю. Тогда Жан пошел к настоятелю ближайшего монастыря и рассказал ему о проделках сатаны. Достойный отец внимательно выслушал Жана и, недолго думая, отрядил ему в помощь нескольких братьев, которым велено было пойти на закате солнца к новому дому и у стен его молиться до утра.
Итак, шестеро самых сильных и благочестивых монахов отправились в лес. Всю ночь они просили Господа Бога развеять адские силы. И утром на крышу дома опустился белый голубь. Один из братьев взял куски черепицы, забрался по лестнице наверх и приложил их к тому месту, где им следовало быть, но не хотелось держаться. О чудо! Черепица словно приросла к крыше и уже не падала. С тех пор Жан, его храбрая жена Нанетта и их дети стали жить-поживать в новом доме, и они никогда больше не вспоминали о черном архитекторе и его помощниках. Такова человеческая неблагодарность! | |
Сказка № 4822 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Основателем города Фрибура считается Церингский герцог Бертольд IV, который заложил его до 1179 года. По смерти Церингских Герцогов, принял сей город в свое и Имперское защищение в 1219 году Император Фридрих II, по смерти которого отдался он под покровительство сперва Кибургскому графу в Бургдорфе, а потом на некоторых условиях Габсбургским графам, таким образом и Австрийскому дому, коему он и пребыл верен, оказав множество полезных услуг до 1450 года, в котором отдался он Савойскому герцогу Людвигу, оставив при себе свои права и вольности; коего сына Амадея IX вдова и опекунша сына своего Филиберта отказалась в 1477 году с соизволения Савойского парламента от права на сей город, который, получив таким образом совершенную вольность, в 1481 году принят в вечный Швейцарский союз.
Герб славного города Фрибура – разделенный надвое щит, коего верхняя половина черная, а нижняя белая. Некоторые полагают, что эти цвета символизируют окраску пятнистых, черно-белых коров кантона Фрибур. Чем же фрибурские коровы заслужили такую честь? Ведь они гораздо ленивее своих бернских бело-палевых сестер, сложением весьма грубы и по красоте несомненно уступают рыжим буренкам Валлиса. Но у них есть огромное преимущество перед всеми коровами на свете. Именно из их молока делается знаменитый грюйерский сыр!
Черно-пегие фрибурские коровы мирно пасутся на зеленых альпийских склонах, медленно жуют сочную траву и задумчиво смотрят вдаль. Эти милые животные отличаются необыкновенным дружелюбием. Завидев путника, бредущего по крутой горной тропинке, они спешат к нему навстречу, чтобы познакомиться. Колокольчики на их могучих шеях звенят на все лады, и для деревенских жителей лучше музыки не бывает. Ночью туман поднимается от нагревшейся за день земли, он медленно окутывает лес, луга, холмы и лощины, и коровы, грустно вздыхая, исчезают в таинственном белом покрывале. Их не видно, но повсюду слышен тихий и нежный звон. Что и говорить, фрибурские коровы достойны того, чтобы герб старинного города отражал цвета их величественных боков! Но существует и другое объяснение, откуда черный и белый цвета взялись в гербе Фрибура. Вот что гласит легенда.
Дело было в двенадцатом веке. В дикой местности, называемой Юхтланд, что значит «пустыня», стоял огромный замок с подъемным мостом, окруженный глубокими рвами. В нем жил герцог Церингенский Бертольд IV. Однажды герцог со своими друзьями отправился на охоту. Преследуя быстроногого оленя, он отделился от свиты и вскоре заблудился в дремучем лесу. Солнце зашло, на землю спустилась ночь. Поднялся ветер. Стал накрапывать дождь. В темноте Бертольд никак не мог найти дорогу к замку. Он уже приготовился заночевать прямо на земле, в постели из мокрых листьев, как вдруг среди деревьев мелькнул огонек.
Спотыкаясь о корни вековых елей и проклиная цепкий колючий кустарник, который все норовил схватить за сапоги или порвать одежду, герцог пошел на свет. Вскоре он добрался до маленькой хижины на опушке леса. Бертольд постучал в дверь. Ему открыл невысокий бородатый мужчина. Молодая женщина и несколько чумазых ребятишек вышли в сени и с любопытством уставились на незнакомца. Хозяином хижины был угольщик, на его ремесло указывал не только цвет детских лиц, но и большие мешки с углем, валявшиеся на полу. Угольщик и его жена радушно приняли незнакомца, усадили у огня и накормили хлебом и сыром. Эти люди не узнали в грязном и усталом человеке герцога Церингена, ведь отправляясь на охоту, он не надел ни брони, ни плаща, подбитого горностаем, ни парадного камзола с вышивкой. А герцог, боясь смутить бедняков, решил не раскрывать, кто он таков на самом деле. Он с наслаждением грелся у очага и жаловался на плохую погоду. Жена угольщика приготовила гостю постель. Усталый охотник удобно устроился на скромном ложе. Через несколько минут он уже спал богатырским сном.
На следующий день, когда герцог Церинген проснулся, в доме никого не было. Очевидно, угольщик и его жена отправились по своим делам, прихватив с собою детей. Бертольд вышел из хижины. Утро было великолепное! В синем небе ярко светило солнце. Свежий, прохладный воздух был напоен запахами трав и луговых цветов. Дул ветер, деревья шумели и качали ветками, будто приветствуя герцога. Вдали Бертольд увидел свой замок, построенный на высокой скале. Вокруг огромной башни этого величественного сооружения носились быстрые ласточки.
Герцог, созерцая чудесную картину, развернувшуюся перед его глазами, подумал: «А не построить ли вокруг замка город? Пускай он будет свободным, богатым и могущественным, а его жители – счастливыми!» Уже давно Бертольд IV мечтал возвести твердыню, которая помогла бы ему держать в узде сотню мятежных бургундских баронов, да все не находил для этого достойного места.
Только какое знамя дать будущему городу?
Бертольд задумался и опустил голову. В рассеянности он поглядел на свой костюм и громко расхохотался, ибо левая сторона его одежды была белой, а правая – черной. Дело в том, что жена угольщика не придумала ничего лучше, как устроить гостю ложе на двух больших мешках, один из которых был наполнен мукой, а другой – углем. Вот почему наряд герцога приобрел такой странный вид.
- Решено! – сказал Бертольд, – цвета постели угольщика и будут цветами моего города.
Герцог Церинген привёл в исполнение свой план. В 1178 году он заложил город, назвав его Фрайбург, что на немецком языке означает «вольный город». Знамени и гербу Фрибура (так имя этого города звучит по-французски) Бертольд IV дал цвета – черный и белый, в память о ночи, проведенной в хижине бедняка. | |
Сказка № 4821 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Бюль – небольшой город, построенный в стародавние времена у подступов к Грюйерским Альпам. Знаменит он не только своими банками и модными магазинами. Любознательного путешественника может заинтересовать и огромная круглая башня. Если забраться на нее в хорошую погоду, то нетрудно разглядеть с одной стороны Грюйерское озеро, а с другой - снеговые вершины Молезна. С городом Бюлем связано много любопытных историй. Хотите, например, узнать, почему на гербах многих бюльских семей изображен бык?
Перенесемся на несколько сотен лет назад... В Бюле ярмарка. Ярко светит солнышко, дует свежий ветер, поют птички, слышен детский смех, в воздухе пахнет пирогами и чем-то сладким. На площади бойко идет торговля. У всех людей радостные лица, ведь базарный день для горожан и деревенских жителей – это веселый праздник, время, когда можно хорошо выпить, закусить и пообщаться с друзьями-приятелями.
У старой липы на бюльской площади собралась целая толпа. Здесь крестьяне, ремесленники, торговцы, студенты, мамаши с пищащими чадами и прочая праздная публика. Все слушают человека, который, размахивая руками, что-то увлеченно рассказывает. О чем же он говорит? О проделках сынов Израиля, коих сегодня много на ярмарке? Или о том, как у него чуть не украли лошадь? А может быть, он вернулся из паломничества и делится своими впечатлениями о Ватикане или Ассизи? Подойдем-ка поближе к старой липе. Может, узнаем что-нибудь интересное.
- Меня недаром зовут Геркулесом. Дрожать от страха, уступать в чем бы то ни было – это не по мне. Но то, что со мною случилось, навсегда поколебало мою уверенность в собственных силах и мужестве. Не дай вам Бог пережить то, что пережил я прошлой ночью в темном лесу! Первый раз в жизни у меня потемнело в глазах от страха. Впервые я готов был кричать во весь голос и бежать сломя голову, не разбирая дороги, и обязательно так бы и сделал, если б только не одеревенел от ужаса. Но расскажу все по порядку. Я весь день был на ярмарке. Торговля шла отлично. Вечером, порядком утомившись, я зашел в трактирчик под названием Ла Мор, чтобы пропустить стаканчик живительной влаги. Там я увидал старого друга, и мы с ним как следует отметили нашу встречу. Часов эдак около одиннадцати мы расстались, и я отправился домой, в Вольрюс. Ночь была темная. Из-за густого тумана я почти ничего не видел, но меня это нисколько не беспокоило, ибо дорогу я знал прекрасно и даже с закрытыми глазами смог бы добраться до дому.
Природа спала крепким сном. В лесу не было слышно ни звука. Мне казалось, что я пробираюсь по какому-то царству теней. Но я не суеверен, точнее, не был суеверен, и, несмотря на зловещую обстановку, настроение мое было прекрасным. Улыбаясь, я думал о ярмарке и вспоминал время, весело проведенное в Ла Мор. В голове моей теснились разные мысли. Я совершал денежные подсчеты, продавал и покупал коз, овец, поросят, гусей и прочую живность, спорил и обсуждал новости с воображаемыми собеседниками. И вдруг мои размышления были прерваны ужасным ревом. Я остановился и стал вглядываться в темноту. Ничего не было видно. Я подумал, что, вероятно, припозднившийся крестьянин ведет с ярмарки упрямого быка. Я громко крикнул, чтобы дать знать о себе, но никто мне не ответил. Тут снова раздался оглушительный рев. В страхе я стал оглядываться по сторонам и неожиданно увидел два странных огня. Что это? Может быть, фонари почтового фургона? Но огни оставались неподвижны. И тут я с ужасом понял, что это глаза... Я отчетливо ощутил на себе чей-то злобный, жестокий взгляд. Глаза не мигали, но, клянусь Богом, они смотрели на меня! Смотрели, как на жертву. У какого же зверя могли быть такие громадные, красные, блестящие глаза? Мне казалось, что я различаю во тьме очертания огромного тела чудовища и слышу его дыхание.
Ужасная минута! Мне хотелось крикнуть, но я не мог. Какая-то неодолимая сила пригвоздила меня к месту. Меня сковывал страх. Холодный пот ручьями тек по лицу. Не отрываясь, я смотрел в глаза самого дьявола.
Если бы это испытание продлилось еще мгновенье, я наверное умер бы от страха. Но тут на мое счастье послышались стук копыт, скрип колес и чей-то голос, напевавший веселую песенку. Со всех ног я бросился туда, откуда неслись эти звуки. Вскоре я увидел плывущую в туманном мареве повозку. Я оглянулся: глаза приблизились и, как мне показалось, налились еще большей яростью. Раздался хриплый рык, страшные огни метнулись в сторону и исчезли.
Через некоторое время подъехала повозка, запряженная парой лошадок, и меня окликнул бодрый голос возницы. Я был спасен!
А теперь, любезные господа, думайте-гадайте, что это было. Лично я полагаю, что сатана вышел из преисподней подышать свежим воздухом!»
Геркулес закончил свой рассказ. Его слушатели стояли призадумавшись. Никто не хотел задавать лишних вопросов, – всем было и без того страшно. Наконец, люди разошлись, каждый по своим делам.
- Не к добру это все, не к добру, – говорили они.
Вскоре даже те, кто сомневался в словах Геркулеса, пришли к убеждению, что в лесах вокруг Бюля действительно появилось чудовище, похожее на огромного быка, ибо нескольким запоздалым прохожим тоже довелось увидеть среди деревьев красные злые глаза.
Чтобы защититься от страшного призрака, жители Бюля построили в том месте, где бык появлялся чаще всего, часовню святого Иосифа. И с тех пор чудища никто не видел. А некоторые горожане поместили изображение быка в свои гербы, чтобы страшное существо обитало только там и нигде уже больше не появлялось.
Благодаря стараниям благочестивых и находчивых жителей Бюля, бык с красными глазами исчез из лесов навсегда. Если же любитель ночных прогулок вдруг увидит, что среди деревьев движется огромное чудовище, которое пялится красными и желтыми глазищами, страшно рычит, хрипит и время от времени заливается истошным воем и визгом, то он говорит себе спокойно:
- Это просто едет поезд Ромон–Бюль! | |
Сказка № 4820 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Эта правдивая история рассказана Андре Перне, почетным гражданином Монбовна, долгое время стоявшим во главе коммуны.
- И старые, и молодые жители Монбовона хорошо знают историю, что произошла в долине реки Онгрн, в местечке под названием Айр. Эта драма разыгралась в Отеле Железного Креста, существующем, уже как кафе, и поныне.
В краю орудовал разбойник, который нападал на едущих с ярмарки крестьян и обдирал их до нитки. Летом он бродил в горах, без стука входил в любое встреченное на пути шале и заставлял пастухов делиться с ним едой и одеждой. Никто не смел противиться этому человеку, ибо вид его был чрезвычайно грозный. Он был гигантского роста, и в народе его звали Большой Эш. Я пытался найти это имя в списках граждан, проживавших на территории монбовонской коммуны, но не нашел. Что значит Эше – неизвестно. Должно быть, это кличка, и ее придумали люди, говорившие на местном наречии, которое в наши дни не всем понятно.
Большой Эше обладал удивительной способностью. Он умел перепрыгивать через самые высокие ограды, даже не касаясь их.
Настал день, когда люди были уже не в силах мириться с бесчинствами разбойника. Властям города Бюля была подана жалоба. Явились жандармы и устроили облаву на Большого Эше. Они стреляли в него, но каким-то странным образом пули отскакивали от разбойника, и ему удалось скрыться. В народе стали ходить слухи, что этого человека не берут свинцовые пули. Тогда префектура полиции предложила заняться этим делом одному преклонных лет солдату, который служил еще в наполеоновской армии и даже побывал в России. Имя его было Александр Жордан, но люди прозвали его Штоф, возможно из-за пристрастия старика к штофам, бутылям и графинам – не пустым, конечно. Итак, Штофу было поручено арестовать Большого Эше, и если он не пожелает сдаться, то убить его.
Однажды вечером Большой Эше пришел в Отель Железного Креста, чтобы переночевать в тамошнем амбаре. Для ночевок он предпочитал именно это место. Хозяин постоялого двора был извещен о том, что, как только разбойник появится рядом с его заведением, следует тут же сообщить об этом Штофу.
Узнав, что зверь в берлоге, Штоф взял свое ружье и собрал народ. Люди окружили Отель Железного Креста. Старый солдат, зная, что Большой Эше неуязвим для свинцовых пуль, решил, если придется, выстрелить в разбойника зубцом стальных вил. Тогда уже делали хорошую сталь. Штоф вставил зубец в ружейный ствол. У него было ружье времен Наполеона, которое заряжалось с конца ствола и совершало только один выстрел, после чего нужно было забивать новый заряд. Такие ружья были у моего прадеда, деда, отца, дяди, и даже у моего брата сейчас хранится подобное старинное ружье. Итак, Штоф зарядил ружье зубцом стальных вил и сказал: «Думаю, от этой пули он не увернется».
На заре Штоф был рядом с Отелем Железного Креста, у двери амбара, где спал Большой Эше. Я полагаю, что этой двери уже не существует, но в моём детстве отец всегда говорил, когда мы проходили мимо постоялого двора: «Видишь эту дверь? Около нее застрелили Большого Эше».
Дверь, у которой встал Штоф, была единственным выходом из амбара. Вскоре она отворилась, и на пороге появился разбойник. При виде толпы и человека с ружьем он на мгновение замер. Штофу было дано указание сделать перед выстрелом предупреждение, и он крикнул: «Именем закона! Сдавайтесь!» Большой Эше сказал: «Убирайся к дьяволу!» Штоф повторил: «Именем закона! Сдавайтесь! Мне дан приказ стрелять, если вы не сдадитесь!» Большой Эше на это ему ответил: «Стреляй, но если ты промажешь, то уж я не промахнусь!» В руках у него была огромная дубина. Надо сказать, что Большой Эше никогда никого не убивал. Он был грабителем. Он угрожал этой дубиной, и люди в страхе отдавали ему свои деньги. Но убивать – не убивал.
Штоф вскинул ружье, прицелился ему в голову и выстрелил. Стальной зубец попал разбойнику в лоб. Большой Эше покачнулся и упал замертво. Так и окончил он свои дни. Очевидно, побывавший на войне Штоф знал, что некоторые люди носят на теле под одеждой броню или кольчугу. Возможно, у Большого Эше была такая кольчуга, и поэтому жандармы никак не могли его подстрелить. Вот вам история Большого Эше. Именно так ее рассказывают старые жители Монбовона.
Моя бабушка была хорошо знакома с главным участником тех драматических событий, что развернулись у Отеля Железного Креста. Когда она была маленькой девочкой, Штоф работал пастухом и жил по соседству с ее семьей. Почти каждый вечер она ходила к старому солдату слушать замечательные истории, которые он любил рассказывать. Но никогда Штоф не рассказывал историю Большого Эше.
Бабушка говорила, что Штоф очень страдал из-за того, что ему пришлось убить разбойника. Ведь этот человек не сделал ему ничего плохого. После облавы у Отеля Железного Креста на Большого Эше Штоф жил недолго. Солдата мучили угрызения совести. Возможно, они стали одной из причин его смерти. | |
|
