Сказка № 230 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Жили муж с женой. А жена была ленивая. Ей ничего не хотелось делать, и до того дошло у них, что у мужа даже рубашки не было. Муж и говорит:
Жена, что же ты не прядешь?
У меня мотовила нет; поди в лес, сруби дерево, сделай мне мотовила, и я стану прясть!
Муж взял топор и пошел в лес. А она ему сказала, где и какое дерево срубить, сама же по другой дороге побежала, нашла пустое дупло рядом с тем деревом и села в него.
Муж приходит, начинает рубить дерево, а она из дупла и говорит:
Мужик, не делай мотовила: жена умрет!
Жалко мужику, что жена умрет, он и не стал делать мотовила. А она вперед его успела прибежать домой и легла на печку. Он приходит.
Муж, что же ты мотовила не сделал?
Да вот, так и так!
То-то и дело!
Только через некоторое время мужик опять пошел мотовило делать. А она снова прибежала к дереву другой дорогой и то же прокричала. Так он и в этот раз не сделал мотовила.
И в третий раз то же. Но в четвертый он взял да и срубил дерево.
Пусть, — говорит, — жена умрет, а сделаю мотовило!
Сделал мотовило, приносит домой, а жена раньше его домой прибежала и легла на печку. Муж и говорит:
Вот тебе, жена, мотовило!
Ну, как же я буду прясть. Ведь как сяду, так и умру!
Вот берет она лен — и садится прясть; напряла нитку, другую, а третью начала прясть — и стала у нее рука опускаться, а потом и сама повалилась; упала и захрипела — начала умирать. Муж и догадался, что она привередничает:
Жена, не умирай! Я тебя воскрешу!
А она ему ничего не отвечает — дух стал захватываться.
Жена, никак, ты умираешь?
Как взял муж плеть — как она вскочит да бежать. Куда и лень подевалась!
И стали они хорошо жить. | |
Сказка № 229 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Помер старик со старухою, оставался у них сын сирота. Взял его к себе дядя и заставил овец пасти.
Ни много, ни мало прошло времени, призывает дядя племянника, хочет попытать у него ума-разума и говорит ему:
Вот тебе сотни баранов, гони их на ярмонку да продай с барышом, чтобы и бараны были целы, и деньги сполна выручены.
Что тут делать! Заплакал бедняга и погнал баранов в чистое поле: выгнал, сел на дороге и задумался о своем горе. Идет мимо девица:
О чем слезы льешь, добрый молодец?
Как же мне не плакать? Нет у меня ни отца, ни матери; один дядя, и тот обижает!
Какую ж обиду он тебе делает?
Да вот послал на ярмонку, велел баранами торговать, да так, чтобы и бараны были целы, и деньги сполна выручены.
Ну, это хитрость не великая! Найми-ка ты баб да остриги баранов, а шерсть отнеси на ярмонку и продай; вот у тебя и деньги, и бараны в целости!
Парень так и сделал; продал шерсть, пригнал стадо домой и отдает дяде вырученные деньги.
Хорошо, — говорит дядя племяннику, — только ведь ты не своим разумом вздумал это? Чай, тебя научил кто-нибудь?
Парень признался.
Шла, — говорит, — мимо девица, она научила.
Дядя тотчас приказал закладывать лошадь:
Поедем, станем сватать ту девицу.
Вот и поехали.
Приезжают прямо на двор, спрашивают: куда лошадь девать?
Привяжите до зимы аль до лета! — говорит им девица.
Дядя с племянником думали, думали, не знают, за что привязать; стали у ней спрашивать: до какой зимы, до какого лета?
Эх вы, недогадливые! Привяжите к саням, а не то к телеге.
Привязали они лошадь, вошли в избу и сели на лавочку. Спрашивает ее дядя:
Ты с кем живешь, девица?
С батюшкой.
Где ж твой отец?
Уехал сто рублей на пятнадцать копеек менять.
А когда назад воротится?
Если кругом поедет — к вечеру будет, а если прямо поедет — и через три дня не бывать!
Что ж это за диво такое? — спрашивает дядя. — Неужто и вправду отец твой поехал сто рублей на пятнадцать копеек менять!
А то нет? Он поехал зайцев травить; зайца-то затравит — всего пятнадцать копеек заработает, а лошадь загонит — сто рублей потеряет.
А что значит: ежели он прямо поедет — и в три дня не прибудет, а ежели кругом — к вечеру будет?
А то значит, что прямо болотом ехать, а кругом дорогою!
Удивился дядя уму-разуму девицы и сосватал ее за своего племянника. | |
Сказка № 228 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Служил солдат в полку двадцать пять лет, а царя в лицо не видал. Пришел домой. Стали его спрашивать про царя, а он не знает, что и сказать-то. Вот и начали его корить родичи и знакомцы.
Вишь, — говорят, — двадцать пять лет прослужил, а царя в глаза не видал!
Обидно это ему показалось; собрался и пошел царя смотреть.
Пришел во дворец. Царь спрашивает:
Зачем, солдат?
Так и так, ваше царское величество! Служил я тебе целых двадцать пять лет, а тебя в лицо не видал: пришел смотреть.
Ну смотри!
Солдат три раза обошел кругом царя, все оглядывал.
Царь спрашивает:
Хорош ли я?
Хорош, — отвечает солдат.
Ну, теперь, служивый, скажи: высоко ли небо от земли?
Столь высоко, что там стукнет, а здесь слышно.
А широка ли земля?
Вон там солнце всходит, а там заходит — столь широка!
А глубока ли земля?
Да был у меня дед, умер тому назад с девяносто лет, зарыли в землю, с тех пор и домой не бывал: верно, глубока!
Царь отослал солдата в темницу и наказал ему:
Не плошай, служба! Я пошлю к тебе тридцать гусей: умей по перу выдернуть.
Ладно!
Призвал царь тридцать богатых купцов и загадал им те же загадки, что и солдату загадывал. Они думали-думали, не могли ответа дать, и велел их царь посадить в темницу. Спрашивает их солдат:
Купцы-молодцы, вас за что посадили?
Да, вишь, государь нас допрашивает, далеко ли небо от земли, и сколь земля широка, и сколь она глубока, а мы — люди темные, не могли ответа дать.
Дайте мне каждый по тысяче рублей, я вам правду скажу.
Изволь, брат, только научи.
Взял с них солдат по тысяче и научил, как отгадывать царские загадки. Дня через два призвал царь к себе и купцов и солдата. Задал купцам те же самые загадки и, как скоро они отгадали, отпустил их по своим местам.
Ну, служба! Сумел по перу сдернуть?
Сумел, царь-государь, да еще по золотому!
А далеко ль тебе до дому?
Отсюда не видно — далеко, стало быть!
Вот тебе тысячу рублей, ступай с миром!
Воротился солдат домой и зажил себе привольно, богато. | |
Сказка № 227 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Шел мужик дорогой. Догоняет батюшку.
Здравствуй, — говорит, — батюшка!
Здравствуй, — говорит, — свет! Куда идешь, мужичок?
А иду, батюшка, в деревню Хмельное.
А зачем, мужичок?
Да там, батюшка, сказывают, лошадка продажная есть.
А у тебя что, лошадки-то не было?
Да была — волк съел.
Вот это плохо, — батюшка сказал.
Вот идут — находят они кошель на дороге.
Вот, батюшка, видно, бедный мужик потерял кошель.
Подходят они к этому кошелю. Батюшка и говорит:
Что, разделим напополам?
Мужик и говорит:
А что ж, батюшка, разделить можно, если там кусок хлеба есть.
Они развязывают кошель. Там жареный поросенок. Батюшке этот поросенок понравился, он и говорит мужику:
Мужик!
А что, батюшка?
Да этого поросенка не стоит нам делить.
Да как же, батюшка? Кто первый увидал, тому поросенка?
А батюшка мужику:
Нам придется ночевать почти что в лесу. Мы этого поросенка не будем делить, а ляжем спать. Кому лучший сон приснится, тому и поросенок будет.
Они обночевались. Расстлали огонек и ложатся спать. Ну, мужик, как по привычке ходить, так он не очень и устал, а батюшка утомился, заснул. Мужик видит, что батюшка спит уже, достает кошель, вынимает поросенка и начал есть. Съел и ложится спать.
Ладно, — говорит, — сон снися, не снися, а мне легче будет спать.
Мужик и спит спокойно. Вот наутро встают. Батюшка и говорит:
Мужик, расскажи-ка, что тебе снилось сегодня?
Не знаю, батюшка. А вы раньше расскажите, что вам снилось, а потом и я расскажу.
Вот батюшка:
Ну, я расскажу свой сон.
Мужик и смеется:
Так, верно, батюшка, и поросенок будет твой?
Батюшка:
Да, да! Чей будет лучше сон, того и поросенок.
Ну расскажи, батюшка.
Вот батюшка начинает:
Я вот, мужичок, сплю. Передо мною оказалася лестница по самые небеса. Вот я по этой лестнице полез да полез и на самое небо влез. А там бог угощается курятиной, гусятиной, поросятиной, и я наелся до горла.
У вас, батюшка, сон хороший, — мужик сказывает. — Я тоже, — говорит, — проснулся, вижу, что ты полез по лестнице. Я след за тобой тихонько. Тебя бог позвал, стал угощать. Я глядел, глядел, а мне даже не кивнул. Я скорей с лестницы спустился, достал кошель да и поросенка съел.
Батюшка и крикнул:
Да я ж там не был!
Был, не был, а поросенка уже нет, батюшка!
Батюшка не поверил; открывает кошель — в кошеле пусто. | |
|
