Сказка № 38 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик; у него было два сына. Пришла солдатчина, и взяли старшего сына в рекруты. Служил он государю верою и правдою, да таково счастливо, что в несколько лет дослужился до генеральского чина.
В это самое время объявили новый набор, и пал жеребей на его меньшего брата; забрили ему лоб, и случилось так, что он попал в тот самый полк, в котором брат его был генералом. Солдат признал было генерала, да куды! Тот от него начисто отказывается:
Я тебя не знаю, и ты меня не ведай!
Раз как-то стоял солдат на часах у полкового ящика, возле генеральской квартиры; а у того генерала был большой званый обед, и наехало к нему много офицеров и бар. Видит солдат, что кому веселье, а ему — нет ничего, и залился горькими слезами. Стали его спрашивать гости:
Послушай, служивый, что ты плачешь?
Как мне не плакать? Мой родной брат гуляет да веселится, про меня не вспомянет!
Гости рассказали про то генералу, а генерал рассердился:
Что вы ему верите? Сдуру врет!
Приказал сменить его с часов и дать ему триста палок, чтоб не смел в родню причитаться. Обидно показалось это солдату; нарядился в свою походную амуницию и бежал из полку.
Долго ли, коротко ли — забрался он в такой дикий дремучий лес, что мало кто туда и захаживал, и стал там время коротать, ягодами да кореньями питаться. Вскоре после того собрался царь и выехал на охоту с большою свитою; поскакали они в чистое поле, распустили гончих собак, затрубили в трубы и начали тешиться.
Вдруг откуда ни взялся — выскочил красивый олень, стрелой мимо царя — и бух в реку; переплыл на другую сторону — и прямо в лес. Царь за ним плыл-плыл, скакал-скакал... смотрит — олень из глаз скрылся, охотники далеко назади остались, а кругом густой, темный лес; куда ехать — неведомо, ни одной тропинки не видно.
До самого вечера блуждал он и крепко умаялся. Попадается ему навстречу беглый солдат.
Здравствуй, добрый человек! Как сюда попал?
Так и так, поехал поохотиться, да в лесу заблудился; выведи, брат, на дорогу.
Да ты кто таков?
Царский слуга.
Ну, теперь темно; пойдем, лучше где-нибудь в овраге ночуем, а завтра я тебя на дорогу выведу.
Пошли искать — где бы им ночь переспать; шли, шли и увидали избушку.
Эва! Бог ночлег послал; зайдем сюда, — говорит солдат.
Входят они в избушку; там сидит старуха.
Здорово, бабушка!
Здорово, служивый!
Давай нам пить да есть!
Сама бы съела, да нечего.
Врешь ты, старая чертовка! — сказал солдат и стал в печи да по полкам шарить; глядь — у старухи всего вдоволь: и вино припасено, и кушанье всякое изготовлено.
Сели за стол, поужинали всласть и полезли на чердак спать. Говорит солдат царю:
Береженого и бог бережет! Пусть один из нас отдыхает, а другой на часах стоит.
Кинули жребий, досталось первому царю сторожить. Солдат дал ему свой острый тесак, поставил у дверей, заказал не дремать, а коли что случится — тотчас его разбудить; сам лег спать и думает:
«Как-то будет мой товарищ на часах стоять? Пожалуй, с непривычки не сможет. Дай на него посмотрю».
Вот царь стоял, стоял, и начало его в сон клонить.
Что качаешься? — окликает его солдат. — Аль дремлешь?
Нет, — отвечает царь.
То-то, смотри!
Царь постоял с четверть часа и опять задремал.
Эй, приятель, никак, ты спишь?
Нет, и не думаю.
Коли заснешь, не пеняй на меня!
Царь постоял еще с четверть часа; ноги у него подкосилися, свалился он на пол и заснул. Солдат вскочил, взял тесак и давай его угощать да приговаривать:
Разве так караул держат? Я десять лет прослужил, мне начальство ни одной ошибки не простило; а тебя, знать, не учили! Раз-другой простил, а уж третья вина завсегда виновата... Ну, теперь ложись спать; я сам на часы стану.
Царь лег спать, а солдат на часах стоит, глаз не смыкает. Вдруг засвистали-захлопали, приехали в ту избушку разбойники; старуха встречает их и говорит:
К нам-де гости ночевать пришли.
Ладно, бабушка! Вот мы целую ночь понапрасну проездили, а наше счастье само в избу привалилося. Давай-ка наперед ужинать!
Да ведь гости наши все приели, все выпили!
Ишь, смельчаки какие! Да где они?
На чердак спать забрались.
Ну, я пойду с ними сделаюсь! — сказал один разбойник, взял большой нож и полез на чердак; только просунул было в дверь голову, солдат как шаркнет тесаком — так голова и покатилася; солдат тотчас втащил на чердак туловище, стоит-дожидается: что дальше будет?
Разбойники ждали, ждали и говорят:
Что он долго возится?
Послали другого; солдат и того убил. Вот так-то в короткое время перебил он всех разбойников.
На рассвете проснулся царь, увидал трупы и спрашивает:
Ах, служивый, куда мы попались?
Солдат рассказал ему все, как было.
Потом сошли они с чердака. Увидал солдат старуху и закричал на нее:
Постой, старая чертовка! Я с тобою разделаюсь. Ишь, что выдумала — разбой держать! Подавай сейчас все деньги!
Старуха открыла сундук, полон золота; солдат насыпал золотом ранец, набил все карманы и говорит своему товарищу:
Бери и ты!
Отвечает царь:
Нет, брат, не надобно; у нашего царя и без того денег много, а коли у него есть — и у нас будут.
Ну, как знаешь! — сказал солдат и повел его из лесу; вывел на большую дорогу.
Ступай, — говорит, — по этой дороге; через час в городе будешь.
Прощай, — говорит царь, — спасибо тебе за услугу. Побывай ко мне, я тебя счастливым человеком сделаю.
Полно врать! Ведь я в бегах, если в город покажусь — сейчас схватят.
Не сомневайся, служивый! Меня государь очень любит; коли я за тебя попрошу да про твою храбрость расскажу, он не то что простит, еще тебя пожалует.
Да где тебя найтить?
Прямо во дворец приходи.
Ну, ладно, завтра побываю.
Распрощался царь с солдатом и пошел по большой дороге; приходит в свой столичный город и, не мешкая, отдает приказ по всем заставам, абвахтам и караулам, чтоб не зевали: как скоро покажется такой-то солдат, сейчас отдавали бы ему генеральскую честь.
На другой день только показался солдат у заставы, сейчас весь караул выбежал и отдал ему генеральскую честь. Дивуется солдат: что б это значило? И спрашивает:
Кому вы честь отдаете?
Тебе, служивый!
Он вынул из ранца горсть золота и дал караульным на водку.
Идет по городу: куда ни покажется, везде часовые ему честь отдают — только успевай на водку отсчитывать.
«Экой, — думает, — болтун этот царский слуга! Всем успел разблаговестить, что у меня денег много».
Подходит ко дворцу, а там уже войско собрано, и встречает его государь в том самом платье, в котором на охоте был. Тут только узнал солдат, с кем он в лесу ночь ночевал, и крепко испугался: «Это-де царь, а я с ним, словно с своим братом, тесаком управился!»
Царь взял его за руку, перед всем войском благодарил за свое спасение и наградил генеральским чином, а старшего брата его в солдаты разжаловал: не отказывайся вперед от роду, от племени! | |
Сказка № 37 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Загнали солдата на дальние границы; прослужил он положенный срок, получил чистую отставку и пошёл на родину. Шёл он чрез многие земли, чрез разные государства; приходит в одну столицу и останавливается на квартире у бедной старушки. Начал её расспрашивать: «Как у вас, бабушка, в государстве — всё ли здорово?» — «И-и, служивый! У нашего царя есть дочь-красавица Марфа-царевна; сватался за неё чужестранный принц; царевна не захотела за него идти, а он напустил на неё нечистую силу. Вот уж третий год неможет! Не даёт ей нечистая сила по ночам спокою; бьётся сердечная и кричит без памяти... Уж чего царь не делает: и колдунов и знахарей приводил — никто не избавил!»
Выслушал это солдат и думает сам с собой: «Дай пойду, счастья попытаю; может, и избавлю царевну! Царь хоть что-нибудь на дорогу пожалует». Взял шинель, вычистил пуговицы мелом, надел и марш во дворец. Увидала его придворная прислуга, узнала, зачем идёт, подхватила под руки и привела к самому царю. «Здравствуй, служба! Что хорошего скажешь?» — говорит царь. «Здравия желаю, ваше царское величество! Слышал я, что у вас Марфа-царевна хворает; я могу её вылечить». — «Хорошо, братец! Коли вылечишь, я тебя с ног до головы золотом осыплю». — «Только прикажите, ваше величество, выдавать мне всё, что требовать стану». — «Говори, что тебе надобно?» — «Да вот дайте мне меру чугунных пуль, меру грецких орехов, фунт свечей и две колоды карт да изладьте мне чугунный прут, чугунную царапку о пяти зубьях да чугунное подобие человека с пружинами». — «Ну, хорошо; к завтрему всё будет готово».
Вот изготовили, что надо; солдат запер во дворце все окна и двери накрепко и закрестил их православным крестом, только одну дверь оставил незапертой и стал возле неё на часах; комнату осветил свечами, на стол положил карты, а в карманы насыпал чугунных пуль да грецких орехов. Управился и ждёт. Вдруг в самую полночь прилетел нечистый дух: куда не сунется — не может войти! Летал, летал кругом дворца и увидал, наконец, отворёну дверь; скинулся человеком и хочет войти. «Кто идёт?» — окликнул солдат. «Пусти, служивый! Я придворный лакей». — «Где же ты, халдейская харя, до сих пор таскался?» — «А где был, там теперь нету! Дай-ка мне орешков погрызть!» — «Много вас тут, халдеев! Всех по ореху оделить, самому ничего не останется». — «Дай, пожалуйста!» — «Ну, возьми!» — и даёт ему пулю.
Чёрт взял в рот пулю, давил, давил зубами, в лепешку её смял, а разгрызть — не разгрыз. Пока он с чугунною пулей возился, солдат орехов с двадцать разгрыз да съел. «Эх, служивый, — говорит чёрт, — крепки у тебя зубы!» — «Плох ты, я вижу! — отвечал солдат. — Ведь я двадцать пять лет царю прослужил, над сухарями зубы притупил, а ты б посмотрел, каков с молодых годов я был!» — «Давай, служивый, в карты играть». — «А на что играть-то станем?» — «Известно — на деньги». — «Ах ты, халдейская харя! Ну, какие у солдата деньги? Он всего жалованья — три денежки в сутки получает, а надо ему и мыла, и ваксы, и мелу, и клею купить и в баню сходить. Хочешь — на щелчки играть?» — «Пожалуй!» Начали на щелчки играть. Чёрт наиграл на солдата три щелчка. «Давай, — говорит, — бить стану!» — «Догоняй до десятку, тогда и бей; из трёх щелчков нечего рук марать!» — «Ладно!» Стали опять играть; пришёл солдату крестовый хлюст, и нагнал он на нечистого десять щелчков. «Ну-ка, — говорит черту, — подставляй свой лоб; я покажу тебе, каково с нашим братом на щелчки играть! По-солдатски урежу! И другу и недругу закажешь!..»
Чёрт взмолился, просит, чтоб солдат полегче его бил. «То-то! С вами, халдеями, только свяжись, сам не рад будешь; как дело к расчёту — так сейчас и отлынивать! А мне никоим способом нельзя тебя пощадить; я — солдат и давал присягу завсегда поступать верою-правдою». — «Возьми, служивый, деньгами!» — «А на что мне твои деньги. Я играл на щелчки — щелчками и плати. Разве вот что: есть у меня меньшой брат, пойдём-ка к нему — он пробьёт тебе щелчки потише моего; а если не хочешь, давай я сам стану бить» — «Нет, служивый, веди лучше к меньшому брату».
Солдат привёл нечистого к чугунному человеку, тронул за пружину да как щёлкнет чёрта по лбу — тот ажно в другую стену отлетел; а солдат ухватил его за руку: «Стой! Ещё девять щелчков за тобою». Тронул в другой раз пружину да так урезал, что чёрт кубарем покатился да чуть-чуть стены не пробил! А в третий раз отбросило нечистого прямо в окно; вышиб он раму, выскочил вон и навострил лыжи. «Помни, проклятый, — кричит солдат, — за тобой ещё семь щелчков осталось!» А чёрт улепётывает, аж пятками в зад достаёт. Наутро спрашивает царь Марфу-царевну: «Ну что — каково ночь проводила?» — «Спокойно, государь-батюшка!»
На другую ночь отрядил сатана во дворец иного черта; вишь, они ходили стращать да мучить царевну по очереди. Досталось и этому на орехи! В тринадцать ночей перебывало у солдата тринадцать нечистых в переделке, и всем равно туго пришлось! Ни один в другой раз идти не хочет. «Ну, внучки, — говорит им дедушка-сатана, — я сам теперь пойду». Пришёл сатана во дворец и ну с солдатом разговаривать; то-другое, пятое-десятое, стали в карты играть; солдат обыграл его и повёл к меньшому брату щелчками угощать. Привёл, подавил пружины, меньшой брат обхватил сатану чугунными руками да так-таки плотно, что ему ни взад, ни вперёд нельзя пошевелиться. Солдат схватил чугунный прут и давай хлестать; бьёт сатану и приговаривает: «Вот тебе в карты играть! Вот тебе Марфу-царевну мучить!» Исхлестал чугунный прут и взялся царапкой строгать: сатана благим матом ревёт, а солдат знай себе дерёт, и так его донял, что тот как вырвался — без оглядки убежал! Вернулся в своё болото, охает: «Ах, внучки, чуть было солдат до смерти не убил!» — «То-то, дедушка! Вишь он какой мудрёный! Вот уж две недели, как я во дворце был, а все голова трещит! Да ещё спасибо, что не сам бил, а меньшого брата заставлял!»
Вот стали черти придумывать, как бы выжить им из дворца этого солдата. Думали, думали и решились золотом откупиться. Прибежали к солдату разом все; тот увидал, испугался и закричал громким голосом: «Эй, брат, ступай сюда скорее, должники пришли, надо щелчки давать». — «Полно, полно, служивый! Мы пришли к тебе о деле потолковать; сколько хочешь возьми с нас золота — только выйди из дворца!» — «Нет! Что мне золото! Уж коли хотите услужить мне, так полезайте все в ранец; я слыхал, что нечистая сила больно хитра — хоть в щель, и то влезет! Вот коли это сделаете, — право слово, уйду из дворца!» Черти обрадовались: «Ну, служивый, открывай свой ранец». Солдат открыл; они и полезли туда все до единого, сатана сверху лёг. «Укладывайтесь плотнее, — говорит солдат, — чтоб можно было на все пряжки застегнуть». — «Застёгивай, не твоя печаль!» — «Счастье вам, коли застегну! А не то не прогневайтесь, ни за что из дворца не выйду!»
Вот солдат взял застегнул ранец на все пряжки, перекрестил его, надел на себя и пошёл к царю: «Ваше царское величество! Прикажите изготовить тридцать железных молотов, каждый молот в три пуда». Царь отдал приказ; сейчас изготовили тридцать молотов. Солдат принёс ранец в кузницу, положил на наковальню и велел бить как можно сильнее. Плохо пришлось чертям, а вылезать никак нельзя! Угостил их солдат на славу! «Теперь довольно!» Вскинул ранец на плечи и явился к царю с докладом: «Служба-де моя кончена; больше нечистая сила не станет царевны тревожить».
Царь поблагодарил его: «Молодец служивый! Ступай гуляй по всем кабакам и трактирам, требуй, что только душе угодно; ни в чём тебе нет запрету!» И приставил к нему царь двух писарей, чтобы всюду за ним ходили да записывали на казённый счёт, где сколько солдат нагуляет. Вот он гулял, гулял, целый месяц прогулял и пошёл к царю. «Что, служба, нагулялся!» — «Нагулялся, ваше величество! Хочу домой идти». — «Что ты! Оставайся-ка у нас; я тебя первым человеком сделаю». — «Нет, государь, хочется повидать своих сродников». — «Ну, ступай с богом!» — сказал царь, дал ему повозку, лошадей и денег столько, что в целый век не прожить.
Поехал солдат на родину; пристал дорогою в какой-то деревне и увидал знакомого солдата — в одном полку служили. «Здравствуй, брат!» — «Здравствуй!» — «Как поживаешь?» — «Всё по-старому!» — «А мне господь счастье дал: вдруг разбогател! На радостях надо бы выпить: сбегай-ка, брат, купи ведерку вина». — «Рад бы сбегать, да, вишь, у меня скотинка ещё не убрана; потрудись, сходи сам — кабак вот, недалече!» — «Ладно; а ты возьми мой ранец, положи в избе да накажи бабам, чтоб не трогали!» Отправился солдат за вином, а земляк его принёс ранец в избу и говорит бабам: «Не трожьте!» Пока убирал он скотину, бабам не терпится: «Дай посмотрим, что такое в ранце накладено?» Принялись расстёгивать — как выскочат оттуда черти с шумом да с треском; двери с крючьев посбивали и ну бежать! А навстречу им солдат с ведёркою: «Ах, проклятые! Кто вас выпустил?» Черти испугались и бросились в буковище под мельницу, да там навсегда и остались. Солдат пришёл в избу, разбранил баб и давай гулять со старым товарищем: а после приехал на родину и зажил богато и счастливо. | |
Сказка № 36 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жили-были два богатых купца: один в Москве, другой в Киеве; часто они съезжались по торговым делам, вместе дружбу водили и хлеб-соль делили.
В некое время приехал киевский купец в Москву, свиделся с своим приятелем и говорит ему:
А мне бог радость дал — жена сына родила!
А у меня дочь родилась! — отвечает московский купец.
Ну-ка, давай по рукам ударим! У меня — сын, у тебя — дочь, чего лучше — жених и невеста! Как вырастут, обвенчаем их и породнимся.
Ладно, только это дело нельзя просто делать. Пожалуй, еще твой сын отступится от невесты; давай мне двадцать тысяч залогу!
А если твоя дочь да помрет?
Ну, тогда и деньги назад.
Киевский купец вынул двадцать тысяч и отдал московскому; тот взял, приезжает домой и говорит жене:
Знаешь ли, что скажу? Ведь я свою дочь просватал!
Купчиха изумилась:
Что ты! Али с ума сошел? Она еще в люльке лежит!
Ну что ж, что в люльке? Я все-таки ее просватал: вот двадцать тысяч залогу взял.
Вот хорошо. Живут купцы всякий в своем городе, а друг друга не навещают — далеко, да и дела так пошли, что надо дома оставаться. А дети их растут да растут: сын хорош, а дочь еще лучше.
Прошло осьмнадцать лет; московский купец видит, что от старого его знакомца нет ни вести, ни слуху, и просватал дочь свою за полковника.
В то самое время призывает киевский купец своего сына и говорит ему:
Поезжай-ка ты в Москву; там есть озеро, на том озере я поставил пленку; если в эту пленку попалась утка — то утку вези, а ежели нет утки — то пленку назад.
Купеческий сын собрался и поехал в Москву; ехал, ехал, вот уж близко, всего один перегон остался. Надо ему через реку переправляться, а на реке мост: половина замощена, а другая нет.
Тою же самою дорогою случилось ехать и полковнику; подъехал к мосту и не знает, как ему перебраться на ту сторону? Увидал он купеческого сына и спрашивает:
Ты куда едешь?
В Москву.
Зачем?
Там есть озеро, в том озере — лет осьмнадцать прошло, как поставил мой отец пленку, а теперь послал меня с таким приказом: если попалась в пленку утка — то утку возьми, а если утки нет — то пленку назад!
«Вот задача! — думает полковник. — Разве может простоять пленка осьмнадцать лет? Ну, пожалуй, пленка еще простоит; а как же утка-то проживет столько времени?»
Думал-думал, гадал-гадал, ничего не разгадал.
Как же, — говорит, — нам через реку переехать?
Я поеду задом наперед! — сказал купеческий сын.
Погнал лошадей, доехал до половины моста и давай задние доски наперед перемащивать; намостил и перебрался на другую сторону, а вместе с ним и полковник переехал.
Вот приехали они в город.
Ты где остановишься? — спрашивает купеческого сына полковник.
А в том доме, где весна с зимой на воротах.
Распрощались и повернули всякий в свою сторону.
Купеческий сын пристал у одной бедной старухи; а полковник погнал к невесте. Там его стали поить, угощать, о дороге спрашивать. Он и рассказывает:
Повстречался я с каким-то купеческим сыном; спросил его: зачем в Москву едет? А он в ответ: есть-де в Москве озеро, на том озере — лет осьмнадцать прошло, как мой отец пленку поставил, а теперь послал меня с таким приказом: если попалась в пленку утка — то утку возьми, а ежели утки нет — то пленку назад! Тут пришлось нам через реку переправляться; на той реке мост, половина замощена, а другая нет. Раздумался я, как на другую сторону переехать? А купеческий сын сейчас смекнул, задом наперед переехал и меня перевез.
Где же он на квартире стал? — спрашивает невеста.
А в том доме, где весна с зимой на воротах.
Вот купеческая дочь побежала в свою комнату, позвала служанку и приказывает:
Возьми кринку молока, ковригу хлеба да лукошко яиц; из кринки отпей, ковригу почни, из лукошка яйцо скушай. Потом ступай в тот дом, где на воротах трава с сеном привязаны; разыщи там купеческого сына, отдай ему хлеб, молоко и яйца да спроси: в своих ли берегах море или упало? Полон ли месяц или в ущербе? Все ли звезды в небе или скатились?
Пришла служанка к купеческому сыну, отдала гостинцы и спрашивает:
Что море — в своих ли берегах или упало?
Упало.
Что месяц — полон или в ущербе?
В ущербе.
Что звезды — все ли на небе?
Нет, одна скатилась.
Вот служанка воротилась домой и рассказала эти ответы купеческой дочери.
Ну, батюшка, — говорит отцу купеческая дочь, — ваш жених мне не годится; у меня есть свой давнишний — с его отцом по рукам ударено, договором скреплено.
Сейчас послали за настоящим женихом, стали свадьбу справлять да пир пировать, а полковнику отказали.
На той свадьбе и я был, мед-вино пил, по усам текло, в рот не попало. | |
Сказка № 35 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
И день и ночь старуха ворчит, как у ней язык не заболит? А всё на падчерицу: и не умна и не статна! Пойдёт и придёт, станет и сядет — всё не так, невпопад. С утра до вечера как заведенные гусли. Надоела мужу, надоела всем, хоть со двора бежи! Запряг старик лошадь, затеял в город просо везть, а старуха кричит:
Бери и падчерицу, вези хоть в темный лес, хоть на путь на дорогу, только с моей шеи долой.
Старик повёз. Дорога дальняя, трудная, всё бор да болото, где кинуть девку? Видит: стоит избушка на курьих ножках, пирогом подпёрта, блином накрыта, стоит — перевёртывается. «В избушке, — подумал, — лучше оставить дочь», ссадил её, дал проса на кашу, ударил по лошади и укатил из виду.
Осталась девка одна; натолкла проса, наварила каши много, а есть некому. Пришла ночь длинная, жуткая; спать — бока пролежишь, глядеть — глаза проглядишь, слова молвить не с кем, и скучно и страшно! Стала она на порог, отворила дверь в лес и зовет:
Кто в лесе, кто в темном — приди ко мне гостевать!
Леший откликнулся, скинулся молодцом, новгородским купцом, прибежал и подарочек принёс. Нынче придёт покалякает, завтра придёт — гостинец принесёт; увадился, наносил столько, что девать некуда!
А старуха-говоруха и скучила без падчерицы, в избе у ней стало тихо, на животе тошно, язык пересох.
Ступай, муж, за падчерицей, со дна моря её достань, из огня выхвати! Я стара, я хила, за мной походить некому.
Послушался муж; приехала падчерица, да как раскрыла сундук, да развесила добро на верёвочке от избы до ворот, — старуха было разинула рот, хотела по-своему встретить, а как увидела — губки сложила, под святые гостью посадила и стала величать её да приговаривать:
Чего изволишь, моя сударыня? | |
|
