Сказка № 4954 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Это еще тогда было, когда удэ, на камень глядя, каменного человека видел; на медведя глядя, думал – таежного человека видит; на рыбу глядя, думал – водяного человека видит; на дерево глядя, думал – древесного человека видит. Тогда с людьми всякие вещи случались, каких теперь не бывает. Жили два брата – Соломдига и Индига, в верховьях реки Коппи жили.
Умер у них отец. Перед смертью наказал:
– Друг за друга держитесь. Одному плохо станет – пусть другой поможет. В одну сторону оба глядите. Вот как сказал – делайте!
Умер отец. Братья белую тесьму в косы вплели. Положили отца в гроб. Гроб ногами на восток поставили, чтобы и после смерти отец восход солнца видел. Семь дней отцу пищу носили, душу его кормили.
Потом на охоту пошли.
– В одну сторону оба глядите, – говорил отец братьям. А младший брат Индига вслед брату ступает да все по сторонам глазеет: очень Индига быстроглазый был, в одно место смотреть не любил.
Шли, шли братья. Индига по сторонам смотрит. Вдруг какой-то шум слышит. Повернулся – а на старшего брата из-за валежины тигр прыгает! Тот и копья не наставил, и нож вынуть не успел. Индига дальше был. Ему бы копье в тигра бросить! А у Ин-диги заячье сердце сделалось: испугался младший брат. На землю упал, руки вместе сложил, тигра просит мимо идти, их с братом не трогать.
Долго так лежал Индига, потом голову поднял, смотрит – ни тигра, ни брата нет. Обя пропали. Защемило у Индигд сердце. Стал он брата звать. Кричал, кричал, да никто не отзывается, только сопки его крик передразнивают:
– Со-ло-ом! Ди-ди! Га-га! А-а-а!
Заплакал парень. Как без брата теперь жить? Что сородичам скажешь? Как с лица стыд утрешь?
Стал Индига капканы смотреть. В одном колонок сидит. Чуть завидел Индигу – как закричит на него:
– Уходи прочь, брата потерявший! – перегрыз зажатую в капкан ногу и ускакал на трех ногах.
Стал Индига ловушки смотреть. В одной петле хорек сидит. Увидел хорек Индигу, давай кричать:
– Противно такому в руки даться! Ты брата потерял! – Петлю разорвал, в тайгу ушел.
Выстрелил Индига в гуся. Полетела стрела, ударила гуся под крыло. Вырвал гусь клювом стрелу, бросил Индиге обратно, кричит парню:
– Как такому добычей стать? Брата потерял Ин-дига-га!
На середину реки вылетел гусь, сложил крылья, в воду бросился, утонул.
Не даются парню с заячьим сердцем ни звери, ни птицы.
Сел Индига, стал думать. Долго думал: весь табак искурил, весь мох вокруг искурил. Болит у него сердце. Думает Индига: Вот брата потерял. Плохое дело это – брата потерять. Сердце болит. Трубку потеряешь и то не успокоишься, пока не найдешь! А я брата потерял... Однако пойду Соломдигу искать. Найду – сердце болеть перестанет! Сам пропаду – сердце болеть перестанет!
К матери Индига пошел. На колени стал. Все рассказал. Как у него заячье сердце стало – рассказал. Поцеловала его мать. Говорит ему, плача:
– Отец учил вас вперед смотреть. Не послушался ты – брата потерял, заячье сердце нашел. Сердце мужчины иди искать. Брата иди искать. Из-за твоего страха пропал он. Только смелостью теперь вернешь его!
Взял Индига трубку, нож и копье. Пошел, а куда идти, не знает Индига. Пошел на закат...
Ползущего ужа встретил, спросил – где брата искать. Не знает уж. Пошел дальше. Бегущую по земле мышь повстречал. Спросил – не видала ли Соломдигу. Не видала мышь. Дальше Индига пошел. Лазающую по деревьям белку увидел. Спросил. Нет не видела белка брата. К реке подошел, плавающих рыб увидел. Спросил рыб – не видали ли Соломдигу. Не видали рыбы. Пошел Индига дальше. Прыгающую жабу спросил. Не видала жаба. Летающую пеночку увидел, спросил. Отвечает пеночка, что не видела Соломдигу – низко летает. Журавля, выше летающего, спросил. Не видал журавль. Говорит:
– У орла, выше всех летающего, спроси.
Стал орла Индига спрашивать – не видал ли орел, куда его брата Соломдигу тигр унес.
Говорит орел:
– Далеко твой брат! Найти его можно, если семь страхов перетерпишь. Теперь у тебя сердце зайца. Когда будет у тебя сердце храбреца, тогда ты брата найдешь! – Обронил орел одно перо, говорит: – Помогу я тебе. Куда полетит мое перо – туда иди!
Полетело перо на закат – Индига за ним пошел.
Долго ли шел – не знаю. Через три ручья перешел. Летит перо впереди. Смотрит Индига вперед, как отец учил. Шагает Индига, брата потерявший.
Вот дошел парень до реки. Перо орлиное через реку перелетело. Сделал Индига лодку, на воду бросил. Вспенилась река, забурлила, зашумела, закипела. Как в котле вода бурлит... Пар от воды поднялся. Туман по долинам пошел. Сморщилась лодка Индиги, покоробилась, утонула. Рыбы в той речке сварились, плавают кверху брюхом, белыми глазами на Индигу смотрят. Страшно парню стало, но дело делать надо, а то навсегда у него заячье сердце останется. Сам себе говорит: Это еще не страх. Страх еще впереди .
Уставил свой лук меж двух деревьев Индига. Тетиву натянул, сучком зацепил. Стрелу наложил на лук. Сам одной рукой за стрелу взялся, другой – сучок сломал. Отскочил сучок. Сорвалась тетива. – Разогнулся лук. Полетела стрела. Через реку кипящую полетела. Клубится пар вокруг Индиги, обжигает. Терпит Индига... Широкая река была. Пока летел парень, весь обжегся. Ничего, – говорит, – заживет .
На другом берегу опустилась стрела. Стал Индига на ноги. Видит – орлиное перо его дожидается. Только ступил парень на землю – полетело перо дальше. Индига – за ним!
Шел, шел... Через три ручья перепрыгнул, через три сопки перелез. Видит – между двумя горами каменная поляна. К той поляне очень узенькая тропинка ведет. Та тропинка костями усеяна да черепами огорожена. Страшно стало Индиге. А орлиное перо вдоль той дорожки летит, прямо на каменную поляну. Видит Индига – на той поляне тигриное стойбище. Тигров – как пчел в дупле! Добычу терзают. Друг к другу ластятся. Друг с другом дерутся. Ревут тигры так, словно над стойбищем Агды – гром гремит.
Орлиное перо через стойбище летит.
Бьется сердце у Индиги. Съедят меня! – думает парень.
Трубку напоследок выкурил. Про огниво вспомнил. Из трутницы сухую траву вытащил, жгутом скрутил. Тот жгут себе на голову надел. Высек огонь, зажег жгут.
Пылает сухая трава на голове у Индиги, будто костер. Кинулся Индига через тигриное стойбище. Шарахнулись тигры в разные стороны. Ничего, кроме огня, не видят. Индигу не видят! Ревут тигры, хвостами по земле колотят, пасти красные разевают. А Индига мимо них. Сам себе говорит: Это еще, видно, не страх. Страха-то еще впереди . Стойбище перебежал. Тигра одного убил, крови напился, мяса с собой взял, шкуру с собой взял.
А орлиное перо – уже над Индигой опять. Только справился он с делом – полетело перо дальше. Дорог не выбирает, летит напрямую. Три ручья перепрыгнул, три сопки перешел, три реки Индига миновал. За последней рекой лес начинается. – В том лесу – деревья до неба. Густо растут. Через ветки луч солнца не пробьется. Через ветки ветер не продерется. Стоят деревья, лианами переплетены. Сучья, словно руки, извиваются, хватают. Зверя пропустят, человека – нет. Видит Индига, чьи-то кости уже на ветвях тех деревьев белеют. Страшно стало Индиге – колотится у него сердце, руки дрожат, а сам он себе говорит: Это еще, видно, не страх. Страх-то впереди . Тигриную шкуру на себя натянул, мясо на куски порезал, на копье вздел. В тот лес Индига пошел.
Тянутся к Индиге деревья, запах мяса слышат. Руками-ветками ощупывают Индигу. Как ветка к нему – Индига кусок мяса ей кидает. Деревья друг у друга мясо вырывают. Драться из-за мяса начали. Так и хлещут сучьями друг друга, только кора да щепа в разные стороны летят. А Индига – все дальше через лес идет за орлиным пером. С собой веток от тех деревьев набрал, думает: Разведу костер, когда можно будет .
Летит орлиное перо. Шесть ручьев перепрыгнул, шесть сопок перелез, шесть рек перешел Индига.
Вот вышел он на болото. Летит перо напрямик, как Индиге быть? Стал он те ветки на болото бросать. Стал по тем веткам ступать. Погружаются ветки в болотную воду. Пузырится болото. Синие огоньки по нему порхают. Дошел Индига до сердцевины болота. На дороге у него горбатый маленький человек стоит. Одна нога у того человека, одна рука у него. Испугался Индига: сердце у него забилось, руки-ноги задрожали. Узнал того человека Индига, хоть ни разу не видал до сих пор. Того человека Боко звать. Только вред он людям делает. По болоту водит, пока трясина его не засосет.
Говорит Боко:
– Куда идешь, парень?
– Тебя ищу, – отвечает Индига (что ему терять!)
– Вот я, – говорит Боко. – Зачем я тебе нужен?.
– От людей слыхал, – говорит тогда Индига, – что твоя одна нога сильнее двух... Не могу я этому поверить. Вот пришел посмотреть. Давай испытаем, кто выше прыгнет. Лучше меня у нас никто не прыгает.
– Прыгни ты, – говорит Боко.
Прыгнул Индига. Выше дерева прыгнул. Вниз полетел – ноги растопырил, на сучки встал. До пояса в болото ушел. Те сучки не дали ему утонуть.
Засмеялся Боко:
– Разве так прыгают! – говорит. – Вот как надо!
Присел он на своей одной ноге, разогнулся – да как подпрыгнет! До облаков долетел, вниз головой перевернулся, обратно полетел.
А Индига давай дальше сучья перекладывать, из болота выбираться...
Упал Боко, весь в трясину ушел. Пока выбирался да глаза протирал, Индига на твердую землю вышел. На ровном месте стоит. Теперь Боко ему не страшен.
Сам себе Индига говорит: Это еще не страх был. Страх-то, видно, впереди . Кричит ему Боко:
– Эй, парень, видал как надо прыгать? Иди сюда! . .
– Некогда! – кричит Индига. – Дело у меня есть.
А перо орла дальше летит. Не успел Индига об-сушиться – весь облепленный грязью дальше пошел.
Девять ручьев перепрыгнул, через девять сопок перелез, унты совсем изорвал Индига, босой идет, ноги бьет. Девять озер перешел...
Из последнего озера большой змей выполз, кольцами вьется. Каменная чешуя на нем блестит, звенит на нем чешуя. Из пасти пламя пышет. Под змеем земля, трава горит. Дохнул на Индигу змей – одежду на нем сжег, брови опалил. Страшно стало Индиге. Побледнел он, сердце бьется, руки-ноги дрожат, на лбу пот выступил. Утешает себя парень: Это, видно, еще не страх. Страх-то впереди . На-: брался духу, кричит змею:
– Эй, коли ты меня съесть хочешь, так возьмисначала кусок сала! Может, хватит с тебя и куска?
Камень с земли подобрал, болотную грязь с себясоскоблил, тот камень вымазал, змею в пасть бросил.
Подавился змей, не может камень проглотить, неможет на Индигу огнем дохнуть.
Давай Индига бежать, пока змей с камнем не справился.
А перо орлиное вперед летит, пути не разбирая.
Девять ручьев Индига перепрыгнул, девять сопок перешел, девять озер, девять лесов прошел. Идет босой, до мяса ноги о камни стер. И вышел он в каменное ущелье.
Тут ему всего страшнее стало: живые камни вокруг! Поворачиваются, вслед ему глядят, раскачиваются, друг с другом на каменном языке говорят перо дальше летит. Индига – за ним.
Видит вдруг Индига – среди камней человек стоит. Не простой тот человек: голова – редькой, ноги кривые, ростом тот человек такой, что-голову вверх задрать надо, чтобы лицо его увидеть. Не встречался с таким раньше Индига, а сразу узнал, кто перед ним стоит: Какзаму – злой горный человек. Стал бедный Индига, сердце его бьется, руки-ноги трясутся, волосы от страха дыбом встали. Однако говорит парень сам себе: Это еще не страх. Страх-то впереди . Поклонился он Какзаму.
Спрашивает тот: . – Тебе чего здесь надо?
Говорит ему Индига, себя пропавшим уже считая:
– Эй, сосед, ты говорит, силу большую имеешь!
– Правду говорят, – отвечает Какзаму. – Видишь, вокруг камни лежат? Все это люди были, да я их в камни обратил. Пусть мои утесы и все, что под ними, сторожат. И тебя сейчас в камень обращу!
Тронул он Индигу за руку. Стала каменная рука у Индиги. Шевельнуть Индига рукой не может, поднять ее не может. Черная рука стала. Чуть не умер от страха Индига.
Но духу набрался, говорит:
– Э-э, это еще мой дед умел делать! Только не велика эта сила – из живого мяса камень сделать. Вот ты из камня живое мясо сделай! Мой дед умел, да давно умер! Теперь никто не умеет.
Отвечает он Индиге:
– Моя сила, моя власть: что хочу, то и сделаю! Тронул он руку Индиги. Опять стала рука живая.
Побежала по ней горячая кровь, стала рука шевелиться.
– Э-э, это еще не все! – кричит Индига. – Ну-ка, нагнись ко мне, на ухо скажу то, что дед мой знал да с собой унес!
Нагнулся горный человек к Индиге. Ухо подставил. Глазами ворочает. Ноздри такие, что целый кулак влезет. Вытащил Индига из-за пояса кисет с табаком да весь табак и высыпал Какзаму в нос.
Принялся Какзаму чихать. Чихал, чихал... Вся сила у него через нос вышла. Когда еще сила придет – время пропадет... А Индига – бежать. Убежал от Какзаму.
Идет за орлиным пером опять. Один ручей перепрыгнул, шесть озер обежал, девять лесов прошел. Ноги свои до костей стер.
Шел, шел Индига, видит – каменная стена стоит. Ту стену не обойдешь, через ту стену не перелезешь: влево, вправо – стена через всю землю тянется, верх ее облака закрывают.
Ударилось орлиное перо о ту стену и в пыль разлетелось, будто и не было его никогда.
Вот уж тут стало. Индиге страшно. Так страшно, что и слов таких нет, чтобы рассказать. Ту стену – силой не возьмешь! Ту стену хитростью не возьмешь! Заплакал Индига, посмотрел на себя. Ноги до костей стерты. Руки обожжены. Одежда – в клочьях. Живот от голода к спине прилип. Много страху перетерпел Индига, а брата не видать! Вынул нож Индига, говорит:
– Назад не пойду – никто из сородичей моих назад не ходил. Сердце свое заячье вырежу..; Стыд с лица утру...
Нож к груди приставил. Вдруг видит – в стене дверь показалась. А какой за ней еще страх стоит?
Себя пересилил Индига: Как могу бояться! Мужчина я .
Слышит вдруг – забилось у него в груди сердце мужчины. Взял он копье в руку. Ударил что есть силы копьем. Распахнулась дверь. Ко всему готовый, прыгнул Индига в ту дверь...
Что такое?
Видит парень – на том месте он стоит, где брата своего потерял. И стены никакой нет.
Вокруг сарана – цветок – красным пламенем горит, птицы щебечут...
А прямо перед Индигой стоит брат его Соломдига. Стоит брат, красивую девушку за руку держит. Такой красивой не видел еще Индига. Ресницы у девушки – камыш, глаза – желтые, как солнце сияют. Желтый халат свадебный на девушке надет. На халате черные полосы, будто на тигровой шкуре.
Говорит Соломдига:
– Спасибо, брат! Не побоялся ты ничего ради меня!
Улыбается девушка Индиге. Говорит:
– Я тигриного рода человек. Полюбила я твоего брата. Поэтому и унесла его к себе. Только вижу – ты без брата жить не можешь. Отпросилась я у Тигриного Хозяина к простым людям. Буду теперь с вами жить. С вами жить можно – смелые люди вы!
Взялись они за руки и пошли вместе. Мать обрадовали.
Соломдига с девушкой мужем и женой стали. А Индига научился вперед смотреть – и заячьего сердца у него никогда больше не было. | |
Сказка № 4953 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Это было очень давно. Так давно, что старые вороны не помнят, когда это было. А вороны долго живут на свете. Может быть, двести, а может быть, и триста лет.
В лесном распадке около быстрой горной реки поселилась старая сова. Откуда она взялась? Когда прилетела в эти места? Никто не занл. Да и знать никому не хотелось: живет сова, ну и пусть себе живет...
Сова была нарядная, в пышном оперении. Хотя нигде на ней ни зеленого, ни синего, ни красного пятнышка не было, она была очень хороша. Белые и дычато-серые перья лепились перышко к перышку так густо, что, когда сова взлетала, расправив свои крылья, бесшумная такая и легкая, она была похожа на большой клубок дыма.
Глаза у нее были круглые, желтые, клюв загнут книзу, а когти кривые и цепкие.
В лесу всем пернатым хватает места: кто вьет себе гнездышко между ветвями дуба, кто в развилке, березы, кто на кустах, а кто и просто среди травы. Сова залезла в дупло старой липы. Там она заранее устроила жилье для своей семьи, зная, что у нее будут совята.
Они и в самом деле появились на свет, сначала один, потом другой, третий... И еще один. Большеротые, головастые, беспомощные птенцы просили есть постоянно. О них нежно заботилась мать: то червей им принесет, то лягушиного мяса. Она умела охотиться, ловко выслеживала мелких грызунов; если где какой мышонок зазевается, хватала его и тащила в дупло.
– Так вам и надо! – приговаривала сова. – Пользы от вас не бывает, только вред, а моим детишкам нужно есть, иначе они погибнут.
Жили совята в темном и теплом дупле, как в юрте. Оно защищало их от зноя, дождя, ветра и хищных зверей.
Быстро подрастали глазастые совята. Самый старший птенец уже несколько раз вывалился из дупла, когда искал воду, чтобы напиться. Вода была рядом: боковой сук, отломленный бурей от ствола, постоянно наполнялся до краев дождевой водой, как чумаш-ка или котел. Пей сколько хочешь!
Мелкие лесные птицы, пролетая поблизости, часто садились напротив липы, чистили свои перышки, порхали с ветки на ветку, пересвистывались, отдыхали, но не задерживались у совиного гнезда. У них было много своих забот: им ведь тоже надо было добывать корм для птенцов, и они старались побольше наловить букашек, мух, гонялись за комарами, хватая их на лету.
Сова же охотилась чаще всего по ночам. Она не любила, когда ее беспокоили.
Какое было веселое лето! Сколько птичьих песен прозвенело в лесу! Никто их не сосчитал бы и никто не смог бы повторить – такие они были разные и так их было много...
Но вот наступила осень, холодные ветры подули в распадок. И сразу стало скучно. Листья на деревьях переменили цвет, сделались желтыми и красными, как огонь... Это от холода они стали такими. Теперь каждый ловкий червяк торопился потуже завернуться в листик и с помощью ветра улечься на землю, чтобы благополучно перезимовать, а не попасть в клюв какой-нибудь птицы. Толстые жуки, кузнечики, всякие букашки тоже старались спрятаться подальше от своих крылатых врагов. Даже лягушки затаились: вон цапля стоит на одной ноге, высматривает. Ишь какая!
Собрались однажды вместе дрозды, стрижи, утки, разные птицы и решили идти к сове: пусть научит, что делать! Сова считалась очень умной.
– Скажи, сова, как нам быть? Холодно и пусто становится в лесу. Не знаешь ли ты, может, где-нибудь есть место получше?
Это синий дрозд спросил, важный такой. Он много пел этим летом, ни одного дня не пропустил, все заливался трелями по утрам – и в ясную погоду, и в дождь, а теперь берег горло и говорил тихо. Зато другие певуньи наперебой подавали свои звонкие голоса:
– Говори, говори, как нам быть! – щебетала зеленушка.
– Учи, учи, учи нас! – слышалось отовсюду. Сова сидела под деревом, опустив крылья, и сразуответила им. Голос у нее был тоненький, булькающий, как будто она дула в камышовую дудку:
– Откуда я знаю? – сказала сова. – Мне с моими детишками тоже становится трудно жить... – Она помолчала, обдумала все и рассудила так: – Вот что... Придется кому-то за море лететь, может, там лучше? только путь туда длинный. Пожалуй, я сама слетаю. Надо поглядеть, что там делается. Если найду подходящее место, все улетим...
Согласились птицы, лучше и придумать нельзя! С веселым гомоном покидали они сову и расхваливали ее на все лады: вот смелая, одна полетит! Вот какая умная!
В тот же день, как только солнце ушло на отдых за дальние горы, сова отправилась в путь.
Долго ее не было. Пока она летала, с деревьев много листьев осыпалось. Вода в реке стала холодной, но трава еще зеленела, и на ней тут и там были видны скорлупки от съеденных орехов, кисточки красных ягод вместе с обрывками лиан и раздавленные грибы. Это медведь, по утрам ходивший рыбачить, хозяйничал... Однажды он заглянул в дупло старой липы, дохнул на совят и так их перепугал, что они весь день не вылезали оттуда.
Сова вернулась домой ночью. Никто не видал, как она прилетела. Но едва стало светать, тишину осеннего леса всколыхнул ее протяжный крик:
– Аугу! Аугу!
Очнулись птицы, поняли, что сова уже дома и зовет их. Обрадовались, заспешили к ней. Всем хочется поскорее узнать, какие новости принесла сова. Собралось их много. Хлопают крыльями, отталкивают друг друга. Тесно и шумно стало в совином гнезде.
Кто-то впопыхах толкнул утку, она крякнула и угодила в дуплистый пень, наполненный водой. Никому до нее не было дела. Так и осталась утка в воде, сидит, ждет...
Тем временем хозяйка решила освободить гнездо, сама вышла оттуда и гостей выгнала. Она не собиралась их задерживать долго. Птицы расселись по кустам, на траве поближе к липе, замерли в ожидании. Только иволга выбрала для себя макушку березы.
– Ну, вот что, друзья мои, – сказала сова, – была я за морем, облетела много стран, но нигде ничего хорошего не нашла. Там тоже холодно и пусто, как здесь. Придется нам тут зимовать.
– Как же это, как?
– Что будем делать?
Услышав такую весть, опечалились птицы: так далеко сова летала, и все напрасно... Синий дрозд вздохнул, а черноголовая иволга мяукнула по-кошачьи, она первая снялась со своего места, улетела. Может быть, сова что-нибудь все-таки придумает?
Но сова молчала и с нетерпением ждала, когда птицы оставят ее в покое. Вот наделала себе хлопот – думала она.
Как только последняя сойка кивнула ей на прощание рыжим своим хохолком, сова села у входа в дупло, распустила крылья так, чтобы никто не услышал ее, и сказала совятам:
– Ш-шшу! Молчите! Никому ни слова. Эти мелкие пташки очень глупые и жадные. Я не хотела им говорить, что нашла хорошее место. Завтра мы улетим на юг, там тепло, много маленьких змей, червяков, землероек и всякого корма для нас. Ешьте вот, я принесла вам мышат и водоросли...
Если бы сова знала, что ее слова кто-то подслушает! Но сова не знала этого. А за обман рано или поздно расплачиваются...
Утка, сидевшая в воде, вдруг захлопала крыльями так, что полетели брызги во все стороны. К тому же она своим крепким клювом раскрошила пенек по краям и.вместе с водой и щепками выплеснулась на землю. От неожиданности сова только глазами захлопала. Хотела догнать утку, но та несколько шагов пробежала по траве, а потом расправила крылья и полетела к берегу.
– Птицы лесные! – закричала она. – Сова обманщица! Она всех нас обманула! Идите сюда, я . расскажу вам. Зря вы ей поверили, зря, зря!
Белохвостый орлан первый услышал утку, попет-лял, покружился над лесом и сел у воды. Потом прилетел ястреб. И вороны тут как тут, им тоже интересно – такие любопытные...
Сова, наблюдавшая за ними с высокого дерева, слушала и возмущалась: Какая дрянь эта утка, – со злостью думала она, – всем, всем рассказывает! А они-то заодно с ней, что ли? Чего доброго, еще сговорятся и нападут на, меня... Пожалуй, надо спрятаться от них .
Села сова у своего гнезда и нахохлилась. Теперь, конечно, все птицы узнают, что в теплых странах нет зимы. Они найдут туда дорогу по солнцу, по южным ветрам, как нашла она. Кто с ней будет дружить теперь? Никто.
Утром, едва взошло солнце, птичьи караваны полетели на юг. Птиц было много. Там, где они летели, небо оставалось темным. От их веселого крика дрожал воздух...
– Правильно ли мы летим? Спросить бы сову... – щебетали горихвостки, летевшие большой и дружной стаей.
– Она неверная, обманет! – сказал дрозд, обгоняя своих дальних родственниц.
А гуси хохотали:
– Нашли вы у кого искать совета. Га-га-га! Услыхав, как пернатые путники вверху переговариваются между собой и хохочут, сова притихла.
– Ну, а мы? Как же мы-то? – нетерпеливо поглядывая то на нее, то на летящие караваны, спрашивали совята. Они совсем большие стали, но самостоятельно жить не умели.
– Чего вам надо? Вы посмотрите, сколько их летит, какая прорва! Они все там съедят, – сказала она сердито. – Пусть улетают! Пусть! А мы останемся здесь...
Вот так с тех пор серая сова и зимует в наших уссурийских лесах. | |
Сказка № 4952 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Давным-давно жили в тайге две сестры. Старшая сестра собралась за ягодами и говорит младшей:
– Разведи костер в Юрте, а то Кугомни придет.
Сказала и ушла.
А младшая сестра набрала ракушек на речке, сидит и играет. Совсем забыла про Кугомни и про костер.
А Кугомни ходит по тайге да юрты ищет, в которых костра нет. Боится Кугомни огня и дыма: от огня на нем шерсть горит, а от дыма глаза лопаются. А питается Кугомни кровью; когда сыт бывает, только языки вырывает и в запас откладывает. Зубы у него большие, желтые, язык острый, как шило, на лице шерсть черная, а на руках когти медвежьи. Идет он по тайге и нюхает воздух. Видит Кугомни – юрта стоит, в юрте костра нет. Заходит он в юрту, в юрте младшая сестра ракушками играет.
– Ты, девочка, немая? – спросил Кугомни.
– Нет, – ответила младшая сестра.
– Ну-ка, покажи язык, – сказал Кугомни. Высунула язык младшая сестра, а Кугомни схватил его когтями и вырвал.
– Ха-ха-ха! Вот будет у меня теперь вкусный ужин, – засмеялся Кугомни и ушел.
Возвратилась старшая сестра из тайги, видит: младшая сестра сидит и плачет, а говорить совсем не может, нет у нее языка. Догадалась старшая сестра, кто это сделал, и говорит:
– Не плачь, сиди и жди меня. Я пойду твой язык искать.
Пошла она по тайге. Шла-шла – видит: цзали Кугомни стоит, а рядом юрта, в которой он живет. Посмотрела старшая сестра – в, юрте никого нет. Открыла она цзали, а там много языков висит. Выбрала она самый свежий. Возвратилась домой, примерила язык младшей сестре, как раз подошел – ее, видно, был. Обрадовалась младшая сестра, что с языком снова стала, и говорит; – Спасибо тебе, сестра, век твоей доброты не забуду.
Только она сказала это, как явился Кугомни.
– Ты у меня язык в цзали украла? – крикнул он на старшую сестру.
А старшая сестра бросила кусок мяса в ступку и говорит:
– Вон твой язык, возьми его.
Залез Кугомни в ступку за языком, а сестры взяли пестики железные и начали толочь Кугомни да приговаривать:
– Вот тебе, кровожадный Кугомни, не вырывай языки у людей, не пей человеческую кровь.
Так сильно толкли сестры, что Кугомни в пыль превратился. Взяли они эту пыль и бросили на ветер. Только бросили, как из пыли появились комары и мошкара. С тех пор мошкара и комары налетают на людей, кровь пьют, а люди от них дымом избавляются. | |
Сказка № 4951 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жил-был мальчик. Никого и ничего-то у него не было, кроме самой обыкновенной фасолины. Есть ему было нечего, поговорить не с кем. И вот однажды взял он фасолину и пошел куда глаза глядят. Шел-шел и видит-стоит у реки дом. Зашел мальчик в него, а там сидит на нарах старушка и шьет халат. Мальчик достал фасолину, протянул ее старушке и говорит:
– Бабушка, спрячь эту фасолину, да подальше положи, чтобы мышь не могла ее достать: ведь фасолина не простая.
А у старушки под замком в железном сундуке сидела мышь. Взяла старушка от мальчика фасолину и положила на главный столб жилища, а сама легла спать.
В полночь мальчик встал, взял со столба фасолину и, тихо приподняв крышку, бросил ее в ящик. Мышка проглотила ее, даже мальчик не заметил этого.
Утром он, сладко потягиваясь, спрыгнул с теплых нар и стал собираться в путь.
– Бабушка, – смиренно попросил мальчик, – дай мне фасолину, я пойду дальше.
Старушка подошла к столбу, а фасолинки-то и нет. Искала она искала ее и никак не могла найти. Плохо, – подумала она, – куда же могла подеваться фасолина?
– А может быть, ее мышь съела? – спросил мальчик, хитро сощурив глаза.
– Но как она может съесть? – удивилась старушка. – Ведь она сидит под замком в железном ящике. Пойду-ка я, посмотрю мой сундучок.
Открыла она крышку и поняла, что фасолину-то съела мышь. От фасолины осталась только шелуха.
– Что же я теперь буду делать? – горько заплакал мальчик.
– Не плачь, – стала успокаивать его старушка, – у меня ничего нет, кроме этой мышки. Возьми, только никому ее не показывай.
Взял он мышку и отправился дальше. Долго шел по берегу горной реки и набрел на один домик. В нем жила девушка-красавица. У нее тоже ничего не было, кроме кота. Сидит она у окна, вышивает и поет грустные песни.
Вошел мальчик в фанзу и говорит:
– Сестрица, спрячь куда-нибудь мышку, да смотри, чтобы ее не съел кот. Она моя помощница.
Взяла девушка мышку и положила в берестяную коробку.
Ночью мальчик открыл коробку и отдал мышь коту.
Кот сразу же вцепился в нее, стал рвать зубами и съел. После этого лег и замурлыкал.
Утром мальчик попросил возвратить ему мышь. Долго упрашивала его девушка погостить у нее, но тот не соглашался. Делать нечего, пошла девушка, открыла берестяную коробку, а там пусто.
«Куда же она могла исчезнуть?» – подумала она и стала искать.
– Наверно, кот мою мышку съел, – сказал мальчик.
– Как же он мог съесть, ведь мышь же была в коробке, – сказала девушка.
Подошла она к коту и видит-лежит он на боку, морда масляная, облизывается, урчит от удовольствия. – Что же теперь будем делать? Ведь кот, действительно, съел твою мышь! – загоревала девушка.
Мальчик снова заплакал.
– Что же ты плачешь? Возьми лучше моего кота!
Как только сказала она это, мальчик перестал плакать, обрадовался, взял кота и пошел дальше.
Шел-шел и на горе увидел большой дом. Около него бегала собака.
Зашел мальчик в дом и увидел юношу.
– Братец, разреши переночевать в твоем доме, а кота посади куда-нибудь, чтобы собака не разорвала. Я очень устал в пути.
– Ну что же, оставайся, а кота мы будем держать в доме. Поели, попили и легли спать.
Ночью проснулся мальчик, вынес кота на улицу. А собака тут как тут и сразу же разорвала кота на части. Наступило утро. Мальчик оделся и говорит юноше:
– Я отправляюсь дальше, дай мне, пожалуйста, кота. Как я его ни звал, он не прибежал ко мне. Куда он девался? Наверно, собака съела. Вот она играет хвостом кота, – все, что от него осталось.
– Что же я буду делать? – сказал юноша.
А мальчик уже плакал в доме, да так сильно, что окно сделанное из пузыря сохатого, стало колебаться, как будто грудь человека после долгого бега.
– Возьми мою собаку, – стал успокаивать юноша, – может быть, она пригодится тебе.
Мальчик обрадовался, взял собаку, поблагодарил юношу и отправился дальше.
Шел, шел, и встретился ему на пути дом, где жил старик. У старика была лошадь.
– Дедушка, привяжите мою собаку, да смотрите, чтобы ваша лошадь не задавила ее, – проговорил мальчик, – а я отдохну от знойной дороги.
Ночью мальчик отвязал собаку и повел в конюшню, оставил там, а сам отправился спать.
Утром он проснулся как ни в чем не бывало и опять сказал:
– Дедушка, я иду дальше, отдай мне собаку. Старик вышел на улицу и, не найдя собаки, сказал:
– Куда могла подеваться эта собака? Я же хорошо помню, что привязал ее здесь.
– Наверно, лошадь задавила, – ответил мальчик.
– Пойду посмотрю.
Заглянул в конюшню и видит, валяется на земле собака с разбитой головой.
– Что же нам теперь делать? – И опять мальчик горько заплакал. – Как же я буду жить без собаки!
– Ничего, мальчик, не плачь, я тебе отдам свою единственную радость-лошадь, – сказал старик.
Мальчик обрадовался, взял лошадь под уздечку и пошел обратно домой.
Шел-шел и задумался. Вот теперь у меня есть лошадь, но нет подруги. Все равно я один, – что же мне делать?
А дорога проходила мимо кладбища. Свернул он к могиле, вытащил из нее старуху, посадил на коня, дал в руки уздечку, а сам повел коня за удила. Как живая сидела старуха в седле. В зубах у нее дымилась трубка.
Шел-шел и дошел до поселка. Отвел лошадь на берег, чтобы она попила, а сам отправился в селение. Зашел в дом, там люди веселятся.
– Иди, иди сюда, – сказали они. – Ты один, или с тобой есть друзья?
– Мать со мной, – ответил мальчик.
– А где она?
– На берегу.
– Позовите ее скорее сюда, – попросили они подростков.
Те поспешили на берег и увидели там старуху, сидящую на лошади. Зовут ее, а она не отвечает.
Подбежали они к ней с радостным криком. Лошадь испугалась, рванулась в сторону, трубка вылетела у старухи изо рта, а сама она как упала вниз головой, так и не встала.
Стали печалиться люди: Что же мы скажем мальчику? Делать нечего, нужно сказать ему. Пошли они в село, а сами мрачнее тучи. Навстречу им идет мальчик. Как увидел он их, сразу догадался, какая весть его ожидает.
– Что же моя мать? Почему она не с вами? – спрашивает он.
Рассказали они ему все. Рассердился мальчик.
– Что вы наделали, вы убили мою мать. О-о, – заплакал он. – Что я теперь буду делать?
Долго он плакал. Никто его не мог утешить. Тогда один пожилой мужчина подошел и сказал ему:
– Не плачь, я тебе отдам свою дочь в жены. Мальчик сразу же успокоился. – Вскоре устроили пир. Три дня и три ночи пировали, И только тогда мальчик смирился с горем.
На четвертый день отправился он с женой к себе на родину. Построили они там новый дом и зажили счастливо. Через год родился сын. Не могут наглядеться на него родители. Отец целыми днями нянчил сына, а мать работала по хозяйству на дворе.
И вот однажды раскапризничался сын у отца. Никак не может успокоить его отец. Тогда запел он свою песенку:
– Я когда-то променял фасолину на мышку, а мышку на кота, кота обменял на собаку, а собаку на коня... баю-баю-бай, спи мой мальчик.
А на этого коня посадил неживую старуху и променял ее на живую девушку-красавицу. И стали мы жить-поживать, вскоре родился у нас сын. Этим сыном был ты. Баю-баю-бай...
Успокоился сын и громко засмеялся. Услышала это жена, рассердилась и кричит со двора:
– Ты меня обманул, обманул и моих родителей!
– Не верь ты тому, что я пел, – успокаивал он жену. Но жена не поверила этим его словам. Она взяла сына и ушла к своим родителям. И опять он остался один-одинешенек.
Что обманом получено, все равно пропадет безвозвратно.
Правду как ни скрывай, она найдет дорогу к людям! | |
|
