Сказка № 4950 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Это случилось очень давно. Так давно, что самый старый удэ не помнит. Ему об этом рассказывал дед. А деду говорил его отец. Очень давно это было.
У одного охотника, Сольди-га, умерла жена и оставила ему дочку, по имени Эльга.
Похоронил Сольдига жену, погоревал, погоревал и женился второй раз. Взял женщину из рода Пунинга. И стали они жить втроем: Сольдига, жена его Пунинга и дочка Эльга.
Сольдига очень любил свою дочь. Делал разные игрушки: колыбельку, чумашки, мялку с колотушкой, чтобы кожу мять. Такие игрушки делал, чтобы привыкла Эльга к женской работе. А маленькая Эльга просила отца:
– Сделай мне нарты, лук, стрелы, копье! Пунинга, услыхав это, сказала:
– Зачем тебе игрушки мальчика? Отвечает Эльга:
– Вырасту, буду отцу помогать на охоте.
– Вот еще! – сказала Пунинга. – Не твое это дело.
Посмотрел Сольдига на дочку, видит – смелая девочка у него растет. Сделал он дочке игрушки: маленькие нарты, лучок-самострел, копье, маленького оленя из дерева вырезал, ездовых собачек упряжку.
Увидела Пунинга, что не послушал ее муж, и невзлюбила Эльгу. Стала обижать ее, когда уходил отец на охоту. Терпела Эльга, отцу не жаловалась на мачеху, чтобы его не огорчать.
Так жили они.
Вот однажды повстречал Сольдига кабана в тайге. Долго гнал его Сольдига. Совсем загнал. Ушел в чащу кабан и залег.
Шел мимо амба – тигр. Он голодный был. На кабана наткнулся – и давай его рвать! Не разглядел Сольдига, кто там копошится, метнул в чащу копье. Проткнуло копье кабана и задело тигра.
Рассвирепел тигр и набросился на Сольдигу. Стал охотник говорить тигру, что не его он хотел убить, в кабана метил, да не стал его амба слушать и разорвал на куски.
Узнал амба вкус человеческой крови. Стал к стойбищу ходить. Пошли на его тропу другие охотники – сородичи Сольдига, просили не трогать их, в другие места просили тигра уйти. Но амба не слушал их. Стал по ночам приходить – Свиней, оленей собачек таскать. Маленьких детей таскать стал. Чего уж хуже!..
Не стало отца – Эльге совсем плохо пришлось! Возненавидела ее Пунинга. Стала работой девочку морить. Ходит Эльга за водой, моет крупу для каши, солит рыбу, сушит юколу для собачек, мнет шкуры, вышивает мачехе халаты, таскает из тайги хворост для очага... А Пунинга целыми днями лежит на нарах, ест, спит, трубку курит, ничего сама не делает, все кричит на Эльгу: То подай, девчонка, это подай!
Знала Эльга, что старших слушаться надо, делала все, что ей мачеха велела. Было ей очень тяжело. Но Эльга терпела. Сама себя утешала: Вот вырасту – от мачехи уйду. Одна жить буду. Охотиться бу-ДУ .
Не расставалась Эльга со своим копьем, потому что его отец сделал. Очень своего отца Эльга любила. Куда бы ни шла, копье носила с собой.
Вот один раз послала мачеха Эльгу березовой коры надрать, чтобы новые чумашки сделать.
Пошла девочка в тайгу, отыскала хорошую березу, сделала два надреза, стала кору драть. Вдруг слышит – кто-то спрашивает ее грубым голосом:
– Эй, что ты делаешь тут, девчонка? Чья ты? Обернулась Эльга и увидела амбу – тигра. Ужедавно у него плохая охота стала. Бока его ввалились от голода, был амба очень-очень злой. Но Эльга не испугалась тигра. Ответила:
– Я дочь Сольдиги. А тебе что надо? Говорит тигр:
– Растерзал я Сольдигу... и тебя теперь съем! Закричала Эльга на тигра:
– Уходи прочь, вор!
Бросился тигр на Эльгу. А девочка – за березу. Наклонилась береза, собой ее заслонила. Изо всей силы ударился тигр головой о березу и разбил себе голову.
Замахнулась на него Эльга копьем:
– Уходи, вор, а то плохо тебе будет!
Зарычал амба так, что с деревьев посыпались листья. Прыгнул опять. Тут две березки сомкнулись и зажали его. Застрял амба – никак вылезти не может. Как ни бился, не может выбраться из западни – так крепко сдавили его эти березы. Кинула Эльга в него копье. Вошло копье тигру в один глаз, вышло в другой. Ослепила Эльга амбу. Издох он.
Отрубила Эльга у тигра хвост полосатый и в стойбище пошла.
Видит – укладывают люди вещи во вьюки, разбирают юрты. Кочевать собрались, тигра боятся.
Говорит Эльга:
– Куда вы? Не придет больше амба!
– Что ты знаешь, девчонка! – молвил самый старый удэ. – Куда тигр пришел один раз – придет туда и в другой. Всем нам смерти не миновать!
Эльга полосатый хвост тигра старикам показала:
– Говорю, что больше амба сюда не придет! Вот я у амбы хвост отрубила.
Испугались удэ.
– Что ты наделала, девочка! – закричали они.
– Амбу нельзя убивать. Теперь его дух будет ходить в стойбище по ночам и всех нас погубит! Тайга придет в наше стойбище – все тропинки зарастут травой. Болото покроет это место...
Говорит Эльга:
– Я знаю закон охотников. Я два раза просила амбу уйти. Он не послушал.
– Ну, тогда – другое дело, – г говорят старики. – Амба сам виноват!
Откочевывать удэ не стали. Стали девочку хвалить.
Обидно Пунинге, что ее не хвалят. Совсем озлилась на Эльгу. Что ни сделает девочка, все не может Пунинге угодить. Вымоет Эльга крупу, станет варить кашу – подойдет мачеха, выбросит крупу, снова заставит мыть. Вышьет Эльга халат – мачехе не по нраву.
– Что ты делаешь, косорукая! – говорит она. – Разве так вышивают? Распори все да заново сделай. Да покрасивее, да поярче, да позатейливей!
Кричит Пунинга, ругается. Заплакала Эльга, из юрты на берег реки пошла, села там, где папарот-ники росли. Села и плачет. Зашумели папоротники, зашевелились.
Один папоротник Эльгу спрашивает:
– Что ты плачешь, маленькая?
Рассказала Эльга, как тяжело ей жить. Погладил ее папоротник своими мохнатыми листьями, говорит:
– Не плачь, маленькая! Этому горю легко помочь. Мы тебе поможем. – Стал тут папоротник на помощь Эльге все цветы и травы созывать. Потянулись к халату всякие травы и цветы. Улеглись на него, завитками разными закрутились. И такой красивый узор на халате сделался, какого еще ни разу Эльга не видала!
Собрал тут папоротник все слезы Эльги, окропил ими халат, и весь узор тот на халате остался.
Говорит папоротник Эльге:
– Жалко мне тебя, Эльга! Так мачеха тебя обижает, столько плачешь ты, что твоими слезами вся земля тут пропиталась, на твоих слезах и мы выросли. Вот помогли мы тебе, чем могли...
Понесла Эльга халат в стойбище.
Жило там много хороших вышивальщиц. А увидали они узор на халате Эльги – от зависти и удивления рты раскрыли. Не было такого халатаеще никогда!
А Пунинга еще больше озлилась на Эльгу.
– Хочу халат, шитый оленьей шерстью! – говорит она Эльге.
А дело было летом. В это время у оленей шерсть короткая. Откуда длинную шерсть для вышивания взять?
Походила Эльга по стойбищу, попросила у соседей, но никто ее выручить не мог.
Села Эльга и заплакала опять. Стала перебирать свои игрушки, отца теплым словом вспомнила и еще пуще залилась слезами.
Вдруг игрушечный олень, которого Эльге отец сделал, говорит девочке:
– Не плачь, хозяйка, этому горю можно помочь! Встряхнулся олень. Маленькими ножками об полтопнул и стал расти. Рос, рос – большой вырос. Густой белой зимней шерстью оброс. Сбросил шерсть с себя. И опять маленьким стал.
Сделала Эльга новый халат. Все руки себе шерстью исколола. И опять мачехе не угодила.
Говорит Пунинга:
– Не ты это делаешь! Кто-то тебе помогает... Только зря все это. Ты так не вышьешь как я умею. Вот вышью я сама себе халат, тогда увидишь ты, как надо работать! Сбегай в стойбище у реки Анюй. Там моя бабушка живет. Попроси у нее мою иголку. Да к утру смотри вернись, не опаздывай!
А до стойбища на реке Анюй далеко – несколько дней добираться надо.
Что делать Эльге? Опять она загрустила. Игрушки свои перебирает, теплым словом отца вспоминает. Вдруг слышит голос:
– Не печалься, маленькая хозяйка, мы-то на что?
Оглянулась Эльга. А перед ней целая упряжка собачек стоит. Двенадцать собачек, одна другой красивее! Пушистыми хвостиками виляют. Тоненькими ножками постукивают. Шерстка у них белая, глазки желтые,, носики черные. Удивилась Эльга.
– Откуда вы? – собачек спрашивает. А те в ответ:
– Разве ты не узнаешь, Эльга? Сольдига сделал нас.
Посмотрела Эльга – а вместо игрушечных собачек живые стоят, настоящие. Услыхали они плач хозяйки и ожили.
Запрягла своих собачек Эльга в нарты, села. И помчались собачки вскачь. Лес не лес, река не река – летят напрямик! Девочка глаза закрыла. А собачки до облаков уже поднялись. Открыла Эльга глаза. Видит – светло кругом... Облака, будто пушистый снег, вокруг лежат. Взяла Эльга остол-погоныч, стала править нартами.
– Тах, тах! – кричит. – Поть-поть-поть! Только клочья облаков летят из-под ног собачек.
Не успела Эльга устать и замерзнуть не успела, как до анюйского стойбища собачки ее домчали.
Слезла Эльга с нарт. Бабушку Пунинги разыскала. Лежит старуха больная, неумытая, нечесаная. Пожалела Эльга старого человека – умыла, гребешком причесала, корешок женьшеня отыскала, бабушке пожевать дала. Съела бабка корешок, здоровой стала. Говорит Эльге:
– Спасибо тебе, девочка! Хорошая ты! Ты мне добро сделала. И я тебе добром отплачу. Не иголка моей внучке нужна, а гибель твоя. Дам я тебе иголку, только смотри: будешь иглу отдавать – ушком к себе держи.
... Солнце только-только из моря вылезло, а Эльга на своих собачках уже домой вернулась. Сидит мачеха злая-презлая.
– Ну, – говорит, – где моя иголка?
– Вот она, – говорит Эльга. – Вот иголка. Стала она мачехе иголку отдавать. Вспомнила чтостаруха ей говорила. Повернула иголку ушком к себе, острием – к мачехе.
А иголка оказалась не простая. Только Пунинга ее в руки взяла, как иголка между пальцами ее принялась сновать, прошила ей пальцы насквозь, друг к другу ей пальцы пришила. Как ни билась Пунинга, не могла палец от пальца отделить.
– Ну, перехитрила ты меня, девчонка! – говорит она Эльге.
Поняла она тут, кто Эльге помогает. Дождалась когда Эльга уснула. Развела огонь в очаге. Побросала в огонь все игрушки, что отец Эльге сделал. Оленя бросила, собачек побросала. Стали они гореть. Только одна собачка выскочила из огня, бросилась к Эльге, носиком ее толкнула, разбудила:
– Беда, Эльга! Мачеха хочет всех нас убить! Бежим!
– Куда бежать? – . спрашивает Эльга.
– Туда бежать, где мачехи нет, – отвечает собачка. Выскочила Эльга из юрты, собачка – за ней. Увидела Пунинга, погналась вслед.
В это время луна взошла. Лунная дорожка протянулась по реке. Побежали Эльга и собачка по той дорожке, словно по льду. Кинулась за ними и Пунинга. Только под ней та дорожка сломалась – ее не выдержала. Упала мачеха. Схватила маленькое копье Эльги. Метнула копье вдогонку Эльге. Долетело копье до дочки Сольдиги, говорит:
– Ну, прощай, маленькая хозяйка! Теперь расстанемся мы! Повернуло копье обратно. Долетело до мачехи. Вошло ей в один глаз, вышло в другой – и в пыль разлетелось. Стали у Пунинги глаза большущие, как плошки. Замахала Пунинга руками, а они у нее крыльями стали. На ногах у мачехи длинные когти выросли. Стала мачеха совой пучеглазой. Хотела домой вернуться, да понесли ее крылья в тайгу. Села мачеха на дерево и закричала:
– Пу-нин-га! Пу-нин-га!
Так сова до сих пор и кричит.
А Эльга с собачкой бежали, бежали по лунной дорожке и добежали до луны. Хотела девочка назад вернуться, а тут светать стало – исчезла та дорожка. И девочка с собачкой остались на луне.
Эльга под утро на землю сходит. Заходит во все жилища, ищет копье Сольдиги, осматривает все. Освещает оружие – нет ли там копья Сольдиги. И если заметит, что кто-нибудь из ребят спит со слезами на глазах, Эльга вытирает слезы и дарит хороший сон, чтобы обиду ребенок забыл. Оттого ребята обиды не помнят.
Но когда сова в тайге закричит свое: Пу-нин-га! Пу-нин-га! – тогда Эльга быстро мчится обратно.
Ее можно увидеть, если ночью раскрыть глаза, когда лунный свет коснется их. | |
Сказка № 4949 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Два брата жили. Старший – Егдыга, младшего звали Удзя (глуповатый). Так жили-были, охотились, рыбу ловили немножко, плохо, бедно жили. Одежды не было. Из сухой травы сплели себе одежду, халаты сделали. Другие люди смеялись.
Однажды Егдыга говорит: – Как дальше жить будем, где невесту искать будем? Надо жениться. Удзя отвечает:
– Я придумал, что сделать. Пойдем на другое стойбище. Там живет Канда-Мафа. У него две дочери есть, будем сватать.
Егдыга рассердился, говорит брату:
– Глупый ты, Удзя, ничего не понимаешь. Как мы пойдем к нему? Он богатый, большой калым просить будет. У нас ничего нет. Тогда Удзя, захохотав, сказал:
– Этот раз послушаешь меня, хорошо будет. Идем!
Вот они пошли на то стойбище. Там жил Канда-Мафа. Пришли к. нему в дом, стоят у порога. Старшая дочь стала смеяться над ними:
– Кто вам такие халаты, шил?
Сама выдергивает у них из халатов нитки, в огонь бросает.
Младшая сестра говорит ей:
– Зачем так делаешь, нехорошо смеяться. Старшая отвечает:
– Они все равно ничего не понимают.
Канда-Мафа долго смотрел на них, потом спрашивает: зачем пришли? Братья рассказали ему о своем деле, что свататься пришли.
Канда-Мафа засмеялся и говорит:
– Я не знаю вашего богатства. Если у вас больше богатства, чем у меня, тогда возьмете моих дочерей в жены.
Егдыга испугался, слушавши старика. А старик еще одно слово сказал:
– Если ваше богатство меньше моего, тогда придете ко мне всякую работу делать, служить мне будете...
Тогда младший брат Удзя говорит:
– Ладно, Канда-Мафа, ты правильно рассудил, мы соглашаемся. Давайте посмотрим, у кого больше богатства.
Когда они вышли из дома, Егдыга стал бранить брата. Дома тоже все время ругался. Так говорил:
– Зачем головой не думаешь? Теперь будем всю жизнь страдать. Канда-Мафа палками бить будет...
– Замолчи, – говорит Удзя, – ты не знаешь, какой сон мне .приснился. Я должен пойти на сопку.
Сказавши так, вышел из шалаша. Пошел в сопки. Там на самой вершине черепаху увидел. Спрашивает:
– Зачем так высоко залезла? Черепаха говорит:
– Разве не знаешь, что большая вода идет, наводнение будет...
Удзя побежал домой, всех людей собрал, всем про это дело рассказывает. Люди слушают, не знают, что делать.
Одна самая старая старуха говорит:
– Надо хороший холм найти, на этом холме спасемся.
Вот люди нашли высокий холм, стали перебираться на это место. Все шкуры из амбаров достали, туда на лодках везут, все разноцветные халаты на рогульках развесили, железные котлы на землю поставили.
Удзя говорит брату:
– Егдыга, идем скорее, Канда-Мафа нас ожидает.
Пришли туда. Канда-Мафа стал свое богатство показывать. Много показал соболиных шкур, много халатов разных, материи всякой. Так думал: Вот нашлись два дурака, хотят со мной богатством по-меряться .
Удзя, не долго думавши, говорит:
– Много всего у тебя, Канда-Мафа, но у нас больше, пойдем смотреть.
Пришел Канда-Мафа на холм, увидел, сколько железных котлов, сколько мехов разных, сколько халатов всяких, и от зависти чуть не лопнул, рассердился.
– Ладно, берите моих дочерей, вижу, что вы богатые, – говорит.
Егдыга взял старшую дочь, Удзя – младшую. | |
Сказка № 4948 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Повстречались как-то лисица и лось.
– Что нового? – спрашивает лиса у лося.
– Ничего нового, соседка, – отвечает лось. – Вчера чуть было совсем не пропал: гнался за мною охотник, а я запутался в ветках рогами... Беда мне на длинных ногах – за ветки задеваю!.. А ты как живешь? – спрашивает лось лису.
– И я плохо, сосед, – говорит лиса, подстерегают меня охотники. Беда мне с короткими ногами – не могу сверху вокруг посмотреть!
Запечалились звери, какая у них плохая жизнь и как плохо все на свете устроено: кому нужны длинные ноги – у того короткие, кому короткие нужны – у того длинные. Вот лиса и говорит:
– Давай, сосед, ногами меняться!
– Давай, – отвечает лось. Вот поменялись они ногами.
Посмотрела лиса вокруг: с длинных-то ног далеко видно – нет поблизости людей. Побежала в стойбище. Захотелось ей курятины. Попробовала в амбар залезть, где куры на насесте сидели, а длинные ноги мешают. Сунула ногу в щель, чтобы курицу сцапать, а лосиная нога – в копыте, никак ей добычу не зацепишь. Вздохнула лиса и пожалела о своих лапках: какие у нее были когти острые, как удобно было ими добычу держать и разрывать! Тут из дома человек вышел... Испугалась лиса и бросилась прочь. Так и убежала голодная.
А лось, получив ноги лисы, ростом стал совсем маленький. В траве спрятался, радуется:
– Вот теперь хорошо мне! Никто меня издалека не увидит!
Стал он потихоньку на лисьих лапках передвигаться. Устал быстро. Устал и проголодался. По привычке голову поднял, чтобы молодыми побегами да листьями голод утолить. Губами шлепает, а веток достать не может: ноги-то коротки!
Вздохнул лось:
– Эх, напрасно я обменялся ногами! Такие хорошие у меня ноги были: высокие да крепкие! Не то что эти лапки! Пропаду я теперь совсем с голоду...
И заплакал лось.
Вдруг слышит он: кто-то по тайге летит, напрямик ломится. Сучья да валежник трещат. Кинулся лось бежать! Запнулся за валежину, упал и глаза закрыл. Ну, – думает, – сейчас мне конец будет!
Однако слышит – зовет его лиса:
– Эй, сосед, где ты?
– Здесь, – говорит лось. – Это ты в тайге шумела?
– Я, – говорит лиса. – Беда мне с твоими ногами! Хотела тихо пройти, а ноги твои ломают сучки, топают, стучат. Чуть не пропала я с ними!
– И мне, – говорит лось, – с твоими ногами беда: маленькие они, слабые... Давай, соседка, опять меняться!
Вот обменялись они ногами.
Топнул лось своими копытами о землю: хорошо!
– Здорово это, – говорит, – устроено, что лось на копытах ходит! Ноги крепкие, копыта твердые!
Пробежалась лисица на своих лапках: хорошо! Лапки легкие, когти острые, походка неслышная. Отвечает лиса лосю:
– Да, правда! Хорошо это устроено, что у лисы маленькие лапки с острыми когтями.
Попрощались они и в разные стороны пошли. С тех пор звери ногами не меняются. | |
Сказка № 4947 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жили в тайге две девочки. Днем ходили дрова заготовлять, вечером варили в юрте ужин. Ушли они однажды за дровами. Пришел к ним в юрту черт Зандарафу – высокий-превысо-кий. Вместо головы у него молоток, вместо живота кузнечный мех, руки из железных палок, ноги из одних костей, а вместо глаз два угля светятся. Собрал он все чашки у девочек, сложил в кучу да как дунет – все чашки развалились. Возвратились девочки, смотрят – чашки разбиты.
– Кто мог разбить наши чашки? – говорят девочки.
На другой день младшая сестра ушла за дровами, а старшая осталась в юрте посмотреть, кто к ним в юрту ходит, чашки бьет. Как увидела старшая сестра Зандарафу, испугалась – сидит не дышит. Собрал черт все чашки, как дунет – так чашки и лопнули. Поел он, что было в котле, и ушел.
Возвратилась младшая сестра из тайги. Рассказывает ей старшая сестра про Зандарафу, про то, как он чашки разбил. А младшая сестра хохочет до слез. Очень смешно ей, как это воздухом из живота Зандарафу чашки разбил. На следующий день младшая сестра говорит старшей:
– Иди теперь ты в тайгу, а я в юрте останусь, посмотрю на Зандарафу.
– Оставайся, – говорит старшая сестра, – только не смейся и песен не пой, а то он услышит и съест тебя.
Ушла старшая сестра в тайгу, а младшая спряталась под шкуры в юрте. Приходит Зандарафу. Снова собрал все чашки. Как дунет своим мехом – чашкилопнули пополам. Не удержалась младшая сестра да как захохочет. Услышал Зандарафу и говорит:
– Кто это так смеется?
Поднял он шкуры, видит: младшая из сестер сидит. Зандарафу и проглотил ее.
Возвращается старшая сестра в юрту – нет сестры. Зовет – никто не откликается. Жалко ей стало младшую сестру, заплакала она. Плакала, плакала и решила отыскать Зандарафу. Надела она свой лучший халат, взяла котомку и отправилась. Идет по тайге – видит, юрта стоит, а возле костра старушка сидит.
– Не здесь ли Зандарафу живет? – спрашивает старшая сестра.
– Здесь, – отвечает старушка. – Откуда ты знаешь Зандарафу?
– Как не знать? Он мою сестру съел.
Жалко стало старушке младшую сестру, заплакала она.
– Не плачь, – говорит девочка. – Давай убьем Зандарафу да живот разрежем. Может, жива еще моя сестра?
– Ладно, пусть так будет, – ответила старушка. Накормила она старшую сестру и спрятала в углупод шкуры.
Пришел Зандарафу, потянул в себя воздух да как крикнет:
– Эй, старушка! Откуда это человечьим духом пахнет?
– По тайге ты ходил да нанюхался человеческого духа. Вот тебе и кажется, что пахнет.
– Врешь ты, однако. Смотри, старушка, съем я тебя.
Стал Зандарафу спать ложиться. Ляжет на шкуры – неловко ему, ляжет на берестяную подстилку – тоже неловко. Подала ему старушка мялку, которой кожу мнут, и говорит:
– Ложись вот на эту подушку.
Лег Зандарафу головой на мялку. А валек от мялки старушка подняла кверху, как раз над головой Зандарафу. Лежит Зандарафу и приговаривает:
– Одно ухо спи, другое слушай. Один глаз спи, другой смотри. .
Говорил он, говорил, да и заснул. А девочка со старухой подошли к нему и начали мять его голову вальком. Намяли ему голову. Лежит Зандарафу, не шевелится. Взяли они тогда нож, разрезали живот, а оттуда младшая сестра выпрыгнула. Обрадовались сестры, обнялись. А Зандарафу вдруг заворочался. Испугались сестры со старушкой да бежать.
Встал Зандарафу, смотрит: живот у него разрезан, голова помята, есть хочется. Разозлился он, зарычал:
– Догоню – всех проглочу! – и побежал.
Подбегает старушка с девочками к реке. На другом берегу стоит кузница. В ней кузнец Егдига копья кует.
– Егдига! – кричат они. – Помоги нам! За нами Зандарафу гонится, съесть нас хочет.
Оттолкнул Егдига плот от берега, переплыл реку. Посадил их и перевез.
– Идите в мою юрту. Поешьте, что в котле варится, – сказал он, а сам в кузнице остался.
Подходит Зандарафу к реке. Голова лыком перевязана, живот тощий: весь вохдух из него вышел.
– Эй, Егдига! – крикнул Зандарафу. – Подай-ка мне плот. На тот берег хочу переплыть да пообедать. Там старушка и две девочки спрятались.
Подал ему Егдига плот, а сам думает: Ну, погоди же ты, я тебя проучу. Будешь знать, как людей глотать!
Доплыл Зандарафу до середины реки, а Егдига взял да и перевернул плот. Упал Зандарафу в воду. Несет его река, крутит, а он кричит:
– Пусть мои руки и ноги в деревья превратятся и запрудят реку!
Только он это сказал, как из его рук и ног много деревьев появилось, только не зеленых деревьев, с листьями, а сухих да корявых. Встали они посредине реки, чтобы течение остановилось, а река снесла их в завалы. Обратились тогда зубы Зандарафу вкамни, легли поперек реки, а вода через камни пошла. Так и лежат с тех пор кости Зандарафу в завалах, а зубы – на перекатах реки. А река и теперь бежит своим путем. | |
|
