Сказка № 403 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Жил однажды на свете бедный дровосек и работал он с утра и до самой поздней ночи. Вот собрал он, наконец, немного деньжат и говорит своему сыну:
Ты у меня одно единственное дитя, и хочу я те деньги, что заработал кровавым потом, отдать на твое ученье; научишься ты чему-нибудь путному и будешь меня кормить на старости лет, когда стану я слаб и должен буду сидеть дома.
И поступил юноша в высшую школу, учился он в ней прилежно, и учителя его хвалили; и так пробыл он там некоторое время. Проучился он в двух школах, но всего, однако же, чему там обучали, пройти он еще не успел, а тут и бедность настала, заработков отца не хватало, и пришлось ему снова домой воротиться.
Эх, —молвил отец в огорчении, —дать я тебе больше ничего не могу, и при нынешней дороговизне и гроша-то ведь лишнего не заработаешь, разве что хватит только на хлеб насущный.
Милый батюшка, — ответил сын, — вы о том не беспокойтесь; если на то воля господня, то все выйдет к лучшему; я уж что-нибудь да придумаю.
Вот собрался отец идти в лес, чтоб заработать немного на лесных работах, а сын ему и говорит:
Пойду я с вами да вам помогу.
Ладно,—сказал отец, — но тебе там трудненько придется: ты ведь к тяжелой работе непривычен, пожалуй не выдержишь; да у меня и топор-то всего один, а лишних денег, чтоб купить другой, нету.
А вы попросите у соседа, — ответил сын, — он одолжит вам топор, а там я себе и новый заработаю.
Занял отец топор у соседа, и на другое утро, только стало светать, отправились они вместе в лес. Сын помогал отцу и при этом не уставал, и работа шла как следует. Когда солнце стояло как раз над головою, отец и говорит:
Давай отдохнем да пополдничаем, оно и работа пойдет потом лучше.
Взял сын кусок хлеба и говорит:
Вы, батюшка, отдохните, а я не устал, я по лесу похожу да птичьих гнезд поищу.
Э, да какой ты, однако, шустрый, — молвил отец, — чего тебе там шататься? Устанешь, а потом и руки не подымешь; оставайся-ка ты лучше здесь да посиди вместе со мной.
Но сын не послушался и ушел в лес, поел хлеба, повеселел и стал на зеленые ветки заглядываться, не отыщется ли где какое гнездо. Так бродил он по лесу, пока- наконец, не подошел к большому старому дубу—должно быть, было ему уж несколько сот лет, и был он такой толстый, что куда побольше, чем в четыре обхвата. Он остановился, поглядел на него и подумал: «А на нем, пожалуй, не одна птица гнездо себе свила». И вдруг ему показалось, будто он слышит какой-то голос. Он насторожился и услыхал чей-то глухой крик: «Выпусти меня, выпусти!» Осмотрелся он — никого не видать, но ему показалось, будто доносится из-под земли чей-то голос. Тогда он крикнул:
Эй, где ты?
И голос ответил:
Я здесь, у самых корней дуба. Выпусти меня, выпусти!;
Начал студент раскапывать землю под деревом и искать около корней, и вот, наконец, наткнулся он в маленькой ямке на стеклянную бутылку. Он поднял ее, посмотрел на свет и увидел, что в ней что-то прыгает, похожее на лягушку.
Выпусти меня, выпусти! — послышался голос снова, и студент, не предполагая ничего плохого, вынул пробку.
И вышел тотчас оттуда дух и стал расти, и рос он так быстро, что в несколько мгновений уже стояло перед студентом отвратительное чудовище вышиной с полдерева.
Знаешь ли ты, — закричал он страшным голосом, — какая награда тебе будет за то, что ты меня выпустил?
Нет, — ответил студент, — откуда ж мне знать об этом?
Так вот я тебе скажу, — крикнул дух,—я тебе за это шею сломаю!
Чего же ты мне раньше-то об этом не сказал? — ответил студент.—Уж я бы тогда там тебя и оставил; а голова-то моя перед тобой устоит, вот хоть людей об этом спроси.
Да что все у людей да у людей спрашивать, — закричал дух, — заслуженную тобой награду ты должен получить. Ты думаешь, что это я из милости был заперт так долго в бутылке? Нет, это было в наказанье; я—могущественный Меркурий, и кто меня освободит, тому я должен сломать шею.
Эй ты, потише, — ответил студент, — так быстро дело не пойдет; сначала мне надо узнать, и вправду ли ты сидел в бутылке, и действительно ли ты настоящий дух. Если ты сможешь снова залезть в бутылку, тогда я тебе поверю, а потом уж можешь делать со мной что хочешь.
Дух высокомерно ответил:
Да что тут уметь! Дело это простое, — и он свернулся, сделался таким тонким и маленьким, каким был раньше, и пролез снова в горлышко бутылки. Только он туда забрался, а студент взял и тотчас заткнул бутылку пробкой и бросил ее
под корни дуба на прежнее место. Так и обманул он духа. И собрался итти студент назад к, своему отцу, а дух как завопит, да так жалобно-прежалобно.
Ах, выпусти ты меня, выпусти!
Нет, — ответил ему студент, — во второй раз я тебя уже не выпущу; кто хотел меня жизни лишить, того уж если я поймал, то не выпущу.
Если ты меня отпустишь,—закричал дух, — то дам я тебе столько, что на всю твою жизнь хватит.
Нет, — ответил студент,—ты меня опять, как первый раз, обманешь.
Упустишь ты свое счастье,—сказал дух, — я ничего дурного тебе не сделаю, а награжу тебя щедро.
Студент подумал: «Пожалуй, попробую, может и вправду сдержит он слово, придираться ко мне, пожалуй, ему не за что». И вот он вынул пробку, — и поднялся дух из бутылки, как в прошлый раз, вытянулся и стал ростом с великана.
Ну, теперь получай свою награду, — сказал он и подал студенту небольшой лоскут вроде пластыря и говорит:
Если потрешь ты одним концом рану, то она заживет, в потрешь ты другим концом сталь или железо, обратится оно в серебро.
Надо будет сначала проверить, — ответил студент; подошел к дереву, разрубил топором кору и потер ее одним концом лоскута — и тотчас кора затянулась и, срослась. — Ну, вижу, что все это правильно, — сказал он духу, — а теперь мы можем с тобой и расстаться.
Дух поблагодарил его за освобожденье, а студент поблагодарил духа за его подарок и отправился к своему отцу.
Где это ты шатался? — спросил его отец. — А о работе и забыл. Ну, не говорил ли я, что она будет тебе не под силу.
Да вы, батюшка, будьте спокойны, я уж наверстаю.
Да что уж наверстывать, — молвил сердито отец,—дело это для тебя неподходящее.
А вот, батюшка, посмотрите, — как ударю я это дерево, так но и затрещит.
Взял он свой лоскут, натер им топор и ударил со всего маху, но железо превратилось в серебро, а лезвие все по гнулось.
Эй, батюшка, посмотрите, какой вы мне плохой топор дали, он весь погнулся.
Испугался отец и говорит:
Ах, что же ты наделал! Придется теперь мне за него платить, а чем же платить-то? Вот она польза от твоей работы!
Не сердитесь, — ответил сын, — за топор уж я сам заплачу.
Ах, дурень ты, чем же ты будешь платить-то? У тебя ведь только и есть, что я тебе даю; вот она студенческая твоя премудрость, которой ты себе голову набил, а что до того, чтобы дерево срубить, в этом ты ничего не смыслишь.
Ну, тут студент и говорит отцу:
Работать я больше не в силах, давайте лучше вечером пирушку устроим.
Да что ты в самом деле!—говорит отец.—Думаешь, мне одно только и остается, что засунуть руки в карманы, как делаешь это ты? Нет, мне надо еще поработать, а ты можешь домой убираться.
Отец, да я ведь в первый раз здесь в лесу, дороги мне одному не найти, пойдемте вместе со мной.
Ну, гнев у отца поутих, уговорил сын отца, и пошли они вместе домой. Вот и говорит отец сыну:
Ступай продай сломанный топор, увидишь, что тебе за него дадут; а остальные деньги придется мне заработать, чтобы уплатить соседу за топор.
Взял сын топор и отнес его в город к золотых дел мастеру. Тот взял его, сделал пробу, положил на весы и говорит:
Цена ему будет четыреста талеров, но денег у меня таких сейчас при себе нету.
А студент говорит:
Уплатите мне то, что у вас есть, а остальное останетесь должны. — И дал ему золотых дел мастер триста талеров, а сто остался должен. Воротился студент домой и говорит:
Ну, отец, деньги теперь у меня завелись; пойдите спросите, сколько сосед за топор хочет.
Да я и без того знаю,—ответил старик,—один талер и шесть грошей.
Так вот, дайте ему два талера и двенадцать грошей, будет это как раз вдвое, и с него хватит; глядите—денег у меня достаточно.
Он дал отцу сто талеров и говорит:
Недостатка в них теперь у вас никогда не будет, живите себе в свое удовольствие.
Боже ты мой,—сказал старик,—как же это ты так вдруг разбогател?
И рассказал сын ему все, что случилось, и как, понадеявшись на свое счастье, получил он такую богатую добычу. Взяв остальные деньги, отправился он снова в высшую школу и продолжал учиться дальше, а так как умел он лечить своим пластырем всякие раны, то и стал самым знаменитым доктором в мире. | |
Сказка № 402 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Гора с горой не сходится, а люди, бывает, сходятся, иной раз добрые и злые. Так вот сошлись однажды во время странствий сапожник с портным.
Был портной небольшого роста, парень собою пригожий, всегда добродушный и веселый. Увидал, что подходит к нему навстречу сапожник, — он узнал по сундучку, что тот сапожным ремеслом занимается, — и запел ему навстречу шутливую песенку:
Швы мне делай поживей,
Тяни дратву веселей,
Молоточком—тук, тук,,тук!
Посильней прибей каблук.
Но сапожник не мог переносить насмешек, он скривил лицо, словно уксусу напился, и сделал движенье, будто собираясь схватить портняжку за шиворот. А малый наш рассмеялся, протянул ему свою бутылку и говорит:
Да это не со зла сказано. На, выпей-ка, вот желчь и промоешь.
Хлебнул сапожник порядочный глоток, и гроза на его лице начала проходить. Он подал назад портному бутылку и говорит:
Да-а, порядочно выпил, но тут дело не в жажде, а что напился, как надо, это да! Что ж, двинемся, пожалуй, вместе!
Я согласен, — ответил портной, — если у тебя есть охота идти в большой город, где работы много найдется.
Да я тоже в город собрался, — ответил сапожник,— в маленьком-то местечке ничего не заработаешь, а в деревне люди охотней босиком ходят.
Пошли они странствовать с той поры вместе, шли потихоньку, не так, чтобы очень торопясь.
Времени у обоих у них хватало, а насчет хлеба-то было маловато. Когда они приходили в какой-нибудь город, то бродили по улицам, расхваливая свое ремесло, а так как вид у портняжки был свежий и бодрый да притом были у него красивые румяные щеки, то все давали ему работу охотно, а если выпадет счастье, то, бывало, дочь мастера и поцелует его еще на прощанье. Сойдется он с сапожником, и всегда бывало у него в кошельке больше, чем у того. Угрюмый сапожник перекосит свое лицо и подумает: «Чем больше пройдоха, тем и счастье ему больше». А портной засмеется, запоет себе песенку и поделит весь заработок со своим товарищем поровну. А заведется у него в кармане несколько грошей, велит подать себе поскорей чего-нибудь вкусного, стучит на радостях по столу так, что стаканы пляшут, и это у него называлось: «заработано легко — и прожито легко».,
Так странствовали они некоторое время и подошли раз к дремучему лесу, а дорога к королевскому городу проходила через лес. Вели к городу две тропы: по одной надо было идти семь дней, а по другой всего два дня, но никто из них не знал, какой путь выйдет короче. Уселись два странника под дубом, стали совет держать, как им быть и на сколько дней брать с собой хлеба. Сапожник сказал:
Надо расчет вести наперед, я возьму хлеба с собой на семь дней.
Что ты? — сказал портной. — Тащить хлеб прозапас на семь дней на спине, как вьючный осел, это и оглянуться-то нельзя будет! Я полагаюсь на господа бога и загадывать наперед не собираюсь. Деньги, что у меня в кармане, годны ведь и летом и зимой одинаково, а хлеб во время жары засохнет и заплесневеет; да и куртка-то у меня мала; еле до локтей достает. Почему б нам не поискать верной дороги? Хлеба на два дня — и всё.
И вот купил себе каждый из них хлеба, и пошли они наудачу через лес.
Было в лесу тихо, как в церкви. Не веял ветер, не журчал ни один ручей, птицы не пели, и сквозь густые ветви не проникал ни один луч солнца. Сапожник не проронил ни слова, тяжелый хлеб оттягивал ему плечи, пот градом катился по его сердитому и мрачному лицу. А портной был весел, шел вприпрыжку и, зажав в ладонях листочек, то насвистывал, то напевал песенку и думал: «Господь на небесах, пожалуй, радуется, что я такой веселый».
Так прошло два дня, но на третий день лесу не видать было ни конца ни края, и сердце у портного вдруг упало; но все-таки веселости своей он не потерял, а полагался на господа бога да на свою удачу. На третий день вечером он улегся под деревом голодный. Так случилось и на четвертый, и когда сапожник уселся на дереве, сваленном бурей, и начал закусывать, то портному оставалось только одно — смотреть на это. Когда он попросил дать ему кусочек хлеба, сапожник язвительно засмеялся и сказал:
Ты всегда был такой веселый, ну, попробуй-ка теперь, как быть грустным: птиц, что поют на заре, вечером ястреб хватает.
Короче говоря, не было у сапожника жалости. На пятый день бедный портной не мог уже от истощенья больше подняться и слова вымолвить; щеки у него побледнели, глаза стали красные. Вот сапожник и говорит:
Нынче я дам тебе кусок хлеба, но за это выколю тебе правый глаз.
Несчастному портному так хотелось жить, что ему ничего не оставалось, как согласиться; он заплакал в последний раз обоими глазами, а затем сапожник, у которого сердце было каменное, выколол ему острым ножом правый глаз.
Вспомнилось тут портному, что говаривала ему когда-то мать, когда он в кладовой лакомился: «Ешь сколько можно, а терпи сколько должно». Вот съел он дорого стоивший ему хлеб, поднялся на ноги, забыл про свое несчастье и утешился тем, что ведь и одним-то глазом можно достаточно видеть. Но на шестой день он снова почувствовал голод, у него сосало уже под ложечкой. Вечером свалился он под деревом, а на седьмое утро от истощенья не мог и подняться, и смерть была уже близка. Тут сапожник и говорит:
Хочу я оказать тебе милость и дать тебе еще кусок хлеба. Но ты даром его не получишь, за это я выколю тебе и второй глаз.
Понял портной, что всю свою жизнь был легкомысленным, стал просить у господа бога прощения и говорит сапожнику:
Делай, что знаешь, я готов вытерпеть все, что положено. Но помни, что господь бог не каждую минуту судит, — наступит час, когда ты получишь возмездие за свое злодеяние, которое ты надо мной совершил и чего я от тебя не заслужил. В счастливые дни я делился с тобой всем, что у меня было. Ведь мое ремесло такое, что стежок за стежком надо следить. Если я потеряю глаза и не смогу шить, то придется мне идти милостыню просить. Ты хоть по крайней мере не бросай меня тут одного, а то мне пропадать придется.
Но сапожник, забывший в сердце своем бога, взял нож и выколол портному и левый глаз. Дал он ему потом поесть кусок хлеба, сунул ему в руку палку и повел его за собой.
Вот зашло солнце, вышли они из лесу, и стояла на поле у лесной опушки виселица. Повел туда сапожник слепого портного, бросил его там лежать, а сам двинулся дальше. От усталости, боли и голода несчастный уснул и проспал целую ночь. Когда стало светать, он проснулся, не зная, где он находится. А висели на виселице два бедных грешника, и сидел у каждого на голове ворон. И заговорил один из воронов:
Братец, ты что, не спишь?
Да, не сплю, — ответил второй ворон.
Я тебе что-то скажу, — заговорил опять первый. — Роса, упавшая нынче ночью с виселицы, может вернуть зрение всякому, кто ею умоется. Эх, если б знали об этом слепые, то каждому из них захотелось бы вернуть себе зрение, даже если б они не поверили, что это возможно.
Услыхал это портной, достал платок, приложил его к траве и, когда он намок от росы, протер им себе глазницы. И вмиг исполнилось то, что сказал ворон: оказались у него два новых и здоровых глаза. Увидел вскоре портной солнце, которое подымалось над горами. Раскинулся перед ним на равнине большой королевский город с роскошными воротами и целою сотней башен, и начали пылать золотые макушки и кресты на шпилях. Он мог различить каждый листок на деревьях, видеть пролетающих птиц и комаров, ведущих в воздухе пляску. Достал портной из кармана иглу, и когда смог так же легко; как прежде, вдеть в нее нитку, сердце забилось у него от радости. Он бросился на колени, стал благодарить господа бога за оказанную ему милость и прочитал утреннюю молитву, не забыв помолиться и о бедных грешниках, что висели, как язык колокола, и бились под ветром один об другого. Взял он на плечи свою котомку и, вскоре позабыв о перенесенных страданьях, отправился дальше, насвистывая и напевая песенку.
Первым, кого он встретил, был гнедой жеребенок, весело скакавший по полю. Портной ухватил его за гриву, собираясь сесть на него верхом и ехать в город. Но жеребенок стал его упрашивать, чтоб он оставил его на свободе.
Я еще совсем молод, — сказал он, — и даже такой легонький портной, как ты, и тот может переломать мне хребет. Отпусти меня бегать на воле, пока я не окрепну. Подойдет время, и я смогу тебя отблагодарить.
Ну, беги себе, — сказал портной, — вижу, что ты тоже такой попрыгун, как и я. — Он хлестнул его по спине прутиком, и жеребенок на радостях, взмахнув задними копытами, перескочил через кусты и канаву и помчался по полю.
Но портняжка со вчерашнего дня ничего не ел.
Хотя солнце и наполняет мне светом глаза,—сказал он, — а хлеб в рот, однако, не попадает. Первое, что встретится мне на пути, если оно окажется хоть немного съедобным, надо будет поймать.
В это время навстречу ему важно шествовал по лугу аист.
Постой, постой! — крикнул портной и схватил его за ногу. — Не знаю, можно ли тебя есть, но с голоду долго разбираться не станешь, я отрежу тебе голову и тебя зажарю.
Не убивай меня, — ответил аист, — я священная птица, никто меня не обижает, я приношу людям большую пользу. Оставь меня в живых, я когда-нибудь службу тебе сослужу.
Ну, лети себе, долговязый, — сказал портной. И поднялся аист на воздух, свесив свои длинные ноги, и спокойно улетел.
Что ж из этого получится? — молвил про себя портной.—Мне все голодней, а в животе все пустей. Ну, что попадется мне теперь на пути, то уже будет мое.
Увидел он, что подплывают к берегу озера две молодых утки.
Вы явились как раз кстати, — сказал он, схватив одну из них и собрался было скрутить ей голову. Но начала старая утка, что спряталась в камыше, громко крякать, подплыла с разинутым клювом и стала его просить-умолять, чтоб сжалился он над ее милыми детками.
Ты только подумай, — сказала она, — как бы плакала твоя мать, если б кто собрался тебя утащить и убить.
Ну, успокойся, — сказал добродушный портной, — я не стану детей твоих трогать, — и он бросил пойманную утку в воду.
Повернулся, вдруг видит — стоит он перед старым дуплистым деревом, и летают там взад и вперед дикие пчелы.
Вот уж теперь будет мне награда за мои добрые дела, — сказал портной, — медок меня подкрепит!
Но вылетела пчелиная матка, начала ему грозить и сказала:
Если ты моих пчел тронешь и разрушишь гнездо, то наши жала тысячами раскаленных иголок вопьются тебе в тело. А если ты оставишь нас в покое и пойдешь своею дорогой, то мы тебе когда-нибудь службу сослужим.
Увидел портной, что и тут ничего не выходит, и говорит:
Три блюда порожних да на четвертом ничего—вот так обед!
И он потащился с голодным желудком в город; и как раз в то время звонили к обеду, и был в харчевне для него ужа обед приготовлен, и можно было ему тотчас садиться за стол. Наелся он и говорит:
А теперь хотелось бы мне и за работу - приняться.
Он обошел город в поисках мастера и вскоре нашел хорошее место. А так как ремесло свое он изучил основательно, то в скором времени он стал знаменит, и каждому хотелось, чтобы камзол шил ему только этот маленький портной. И что ни день—уважение к нему все увеличивалось.
Дальше мне при моем мастерстве и двигаться-то нечего,— сказал он,— дело с каждым днем идет все лучше и лучше.
Наконец король назначил его своим придворным портным.
Но вот как бывает на свете: в тот же день его прежний товарищ, сапожник, стал тоже придворным мастером. Только он увидал портного и заметил, что у того опять два здоровых глаза, стала его мучить совесть. «Прежде чем он мне отомстит,— подумал сапожник, — надо будет ему яму вырыть». Но тот, кто другому яму копает, сам в нее попадает. Вечером, когда сапожник пошабашил и уже наступили сумерки, пробрался он к королю и говорит:
Господин мой король, а портной человек самонадеянный: он осмелился заявить, что сможет добыть золотую корону, которая пропала в стародавние времена.
Это мне было бы приятно, — сказал король и велел позвать к себе на другое утро портного и приказал ему разыскать корону или навсегда покинуть город.
«Ого, — подумал портной, — мошенник предлагает больше того, чем имеет. Если этот король-брюзга требует от меня то, чего ни один человек выполнить не может, то нечего мне тут дожидаться до завтра, а надо поскорей из города выбираться».
Связал он свой узелок, но только вышел за городские ворота, стало ему жаль расставаться со своим счастьем и уходить из города, где ему так повезло. Подошел он к озеру, где когда-то завел знакомство с утками; и как раз в это время сидела на берегу старая утка, которой он отдал утят, и чистила себя клювом. Она сразу его узнала и спросила, отчего он так запечалился.
Если б ты знала, что со мною случилось, то удивляться не стала б, — ответил портной и рассказал ей про свою судьбу.
Если это и всё, — ответила утка, — то мы выход найдем. Корона в воду упала, лежит на самом дне, мы ее живо оттуда достанем. Ты только расстели на берегу свой платок.
Нырнула утка со своими двенадцатью утятами и минут через пять выплыла наверх, сидя в середине короны, что держалась у ней на крыльях, а двенадцать утят плыли с ней рядом, подложив под нее свои клювы, и помогали ее держать. Подплыли они к берегу и положили корону на платок.
Ты и не поверишь, пожалуй, какая красивая была корона! Когда на ней засияло солнце, она блестела, как сто тысяч карбункулов! Завязал портной свой платок четырьмя узлами и отнес корону королю. Обрадовался король и повесил за это портному на шею цепь золотую.
Увидал сапожник, что проделка его не удалась, придумал тогда вторую, явился к королю и говорит:
Господин мой король, а портной-то ведь так зазнался, что осмеливается заявлять, будто он сможет весь королевский замок, со всем, что находится в нем внутри, вылепить из воску и точь-в-точь сделать его таким, как ваш.
Велел король, чтоб портной явился к нему, и приказал ему вылепить из воску королевский замок, со всем, что находится в нем, точь-в-точь как снаружи, так и внутри, и если он этого не выполнит как следует или будет в замке недоставать на стене хотя бы одного гвоздика, то он будет посажен на всю жизнь в подземелье.
Подумал портной: «Дело становится все хуже и хуже, этого ни один человек не выдержит», — положил он на плечи свой узелок и ушел из города. Вот подошел он к дуплистому дереву, ёел на землю и запечалился. Вылетели пчелы, и спросила у него пчелиная матка:
Что голову набок свесил, уж не одеревенела ли она у тебя?
Ах, нет, — ответил портной, — меня угнетает другое, — и рассказал о том, что потребовал от него король.
Загудели тут, зажужжали между собой пчелы, и говорит пчелиная матка:
Ступай ты сейчас домой, а завтра в это самое время приходи сюда да захвати с собою большой платок — все будет ладно!
Воротился портной назад, а пчелы полетели прямо в , королевский замок, влетели туда в открытое окно, заползли во все углы и закоулки и всё доподлинно разглядели. Полетели они потом назад и вылепили из воску замок, точь-в-точь такой же самый, да так быстро, что можно было подумать, что замок растет прямо на глазах. К вечеру все было уже готово, и когда портной явился на другое утро, то стояло все великолепное здание, такое, как надо, и было в нем все до самого последнего гвоздика на стене и черепицы на крыше; был он притом такой стройный и белоснежный, и пахло от него медом.
Завязал его портной осторожно в платок и принес королю; и тот не мог никак надивиться, глядючи на замок, поставил его у себя в главном зале и подарил за это портному большой каменный дом.
Но сапожник дела не оставил, пришел в третий раз к королю и говорит:
Господин мой король, а портной ведь дознался, отчего вода во дворе замка фонтаном не бьет, и осмеливается заявить, что будет она бить в середине двора высоко, в рост человека, и будет вода чистая, как хрусталь.
Велел король привести к себе портного и сказал:
Если завтра к утру вода у меня во дворе не забьет фонтаном, как ты это сам обещал, то палач на том же самом дворе сделает тебя на одну голову короче.
Бедный портной, недолго раздумывая, поспешил скорей к городским воротам, а так как на этот раз дело шло о жизни, то слезы катились у него по щекам. Вот шел он, совсем пригорюнившись, вдруг подскочил к нему жеребенок, которого он когда-то отпустил на свободу; за это время он стал красивым гнедым конем.
Теперь настал срок, — сказал ему конь, — когда я смогу тебя отблагодарить за твое доброе дело. Я уже знаю, что, тебе надо; ты вскочи на меня, теперь у меня на спине могут и двое таких, как ты, поместиться.
Отлегло у портного на сердце; вскочил он одним махом на коня, помчался конь во весь опор в город, и прямо в королевский двор. Пробежал конь трижды быстро, как молния, вокруг двора и после третьего круга упал наземь. И в тот же миг что-то страшно загромыхало: взлетел на воздух, точно ядро, кусок земли в самой середине двора и пролетел над замком, и тотчас забила вода фонтаном в рост человека и коня, и была вода прозрачная, как хрусталь, и заиграли на ней солнечные лучи. Как увидел это король, так и застыл от изумленья. Он подошел и обнял портняжку в присутствии всех придворных.
Но счастье длилось недолго.
Было у короля много дочерей, одна красивей другой, но сына у него не было. Вот явился злой сапожник к королю в четвертый раз и говорит:
Господин мой король, а портной ведь своего зазнайства не оставил. Он теперь осмелился заявить, что ежели б он пожелал, то мог бы велеть принести королю сына по воздуху.
Велел король кликнуть портного и сказал:
Если ты за девять дней устроишь так, что мне принесут сына, то получишь мою старшую дочь в жены.
«Награда, правда, большая, — подумал портняжка, — но королевна мне, пожалуй, ни к чему, да и вишни-то висят слишком высоко: если на них взобраться, то ветки подо мной поломаются, и, чего доброго, еще свалишься вниз».
Пошел он домой, уселся на свой портняжный стол и, поджав под себя ноги, начал думать-раздумывать, как тут ему быть.
Дело не выйдет! — воскликнул он наконец. — Надо отсюда уходить; здесь, как видно, жить спокойно нельзя.
Завязал он свой узелок и поспешил к городским воротам. Вышел он на луг и увидал старого своего приятеля — аиста, что расхаживал взад и вперед, точно какой знаменитый мудрец; он иногда останавливался, приглядывался к лягушке, а потом ее проглатывал. Аист подошел к нему и с ним поздоровался.
Я вижу, — начал он, — у тебя за плечами котомка. Почему ты из города уходишь?
Рассказал портной аисту, что потребовал от него король, а выполнить он этого не в силах, и стал на несчастную свою участь жаловаться.
Брось из-за этого горевать да голову себе морочить, — сказал ему аист, — я выручу тебя из беды. С давних пор приношу я в город спеленутых деток, могу и для тебя вытащить из колодца маленького принца. Ступай домой и будь спокоен. Через девять дней отправляйся в королевский замок, я туда прилечу.
Воротился портняжка домой и в назначенный срок был уже в замке. А вскоре прилетел туда аист и постучался в окно. Портной открыл ему, и долговязый дядюшка вошел осторожно в комнату; важно шагая, он шел по мраморному полу, и был у него в клюве младенец; и протягивал тот, словно ангел, свои ручонки королеве. Положил аист младенца к ней на колени, и начала королева младенца ласкать, целовать, и была такая счастливая и радостная. Снял аист с плеча, перед тем как улететь из замка, свою дорожную сумку и подал ее королеве. А лежали там свертки с пестрыми леденцами, их поделили между маленькими принцессами. Но старшей ничего не досталось, зато получила она в мужья веселого портного.
Я чувствую, будто мне выпало великое счастье,— сказал портной. — Моя мать была права, она всегда говаривала: «Кто на бога надеется да счастье имеет, у того всего будет вдосталь».
И пришлось сапожнику шить башмаки, в которых портняжка плясал на свадебном пиру, а потом было сапожнику велено навсегда покинуть город. А дорога проходила через тот лес, мимо виселицы. От ярости, гнева и полуденной жары бросился сапожник в изнеможении на землю. Только закрыл он глаза, собираясь уснуть, как кинулись, громко крича, вороны, сидевшие на головах у повешенных, и выклевали ему глаза. Обезумев, он бросился бежать в лес,—там он, должно быть, и погиб, так как с той поры никто его больше не видел и ничего о нем больше не слышал. | |
Сказка № 401 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жил королевич, и была у него невеста; он сильно ее любил. Раз сидел он у нее счастливый, и вдруг пришло известие, что отец его заболел и лежит при смерти и хочет перед своей кончиной с ним проститься. Сказал тогда королевич своей возлюбленной:
- Я должен уехать, мне придется тебя покинуть; так вот, даю я тебе на память кольцо. Когда я стану королем, то вернусь назад и увезу тебя вместе с собой.
Сел он на коня и поскакал; и когда он приехал к отцу, тот был уже при смерти. И сказал ему отец:
- Любезный мой сын, я хотел в последний раз повидаться с тобой перед смертью, обещай мне, что ты женишься по моей воле, - и назвал он одну королевну, что должна была стать его женой. Сын был так опечален, что, не подумав, сказал:
- Хорошо, дорогой мой батюшка, пусть будет по воле вашей.
Затем король закрыл глаза и умер.
Прошло время поминок, и должен был сын исполнить обещанье, данное им отцу, и он велел отправить к той королевне сватов, и родители согласились выдать ее за него замуж. Но услыхала о том его первая невеста и так запечалилась из-за его неверности, что чуть было не умерла с горя. И сказал ей тогда отец:
- Доченька моя дорогая, чего ты так печалишься? Что ты захочешь, то и получишь.
Призадумалась она на минуту и сказала так:
- Дорогой мой батюшка, хочу я, чтобы было у меня одиннадцать девушек, похожих на меня и лицом, и станом, и ростом.
И ответил король:
- Если это сделать возможно, пусть желанье твое исполнится.
И приказал он искать по всему королевству девушек, пока не найдется одиннадцать, совершенно похожих на его дочь и лицом, и станом, и ростом.
Вот привели их к королевне, и она велела сшить им двенадцать охотничьих костюмов, похожих один на другой, и должны были одиннадцать девушек нарядиться в эти охотничьи костюмы, а королевна надела двенадцатый. Затем она простилась со своим отцом и ускакала вместе с девушками, и прибыла ко двору своего прежнего жениха, которого она так любила.
Она спросила, не нужны ли ему будут охотники и не возьмет ли он всех их вместе к себе на службу. Посмотрел на нее король, но не узнал; а так как были они все красивые, то он и согласился и сказал, что примет их на службу охотно; и стали они двенадцатью охотниками у короля.
Но был у короля лев, и был он зверем волшебным, он ведал обо всем сокрытом и тайном. И случилось так, что однажды вечером он сказал королю:
- Ты думаешь, что и вправду у тебя двенадцать охотников?
- Да, - ответил король, - это двенадцать охотников. А лев говорит:
- Ты ошибаешься, - это двенадцать девушек. А король ему говорит:
- Это уж никак не похоже на правду; ну, как ты мне это докажешь?
- О, вели только рассыпать в прихожей горох, -ответил лев, - и ты сразу увидишь. У мужчин шаг твердый, уверенный: если они пройдут по горошинам, то ни одна из них не сдвинется; а девушки - те ногами семенят да шаркают, ступают осторожно, - вот горошины и раскатываются у них под ногами.
Королю совет этот понравился, и велел он рассыпать в прихожей горох.
Но был у короля слуга, он к охотникам хорошо относился, и только он услыхал, что хотят их испытать, пришел к ним, рассказал обо всем и говорит:
- Лев хочет открыть королю, что вы девушки. Поблагодарила слугу королевна и обратилась затем к своим девушкам:
- Ну, теперь набирайтесь сил и ступайте по горошинам твердым, уверенным шагом.
Когда на другое утро король призвал к себе двенадцать охотников и они явились к нему в прихожую, где был рассыпан горох, то прошли они по гороху уверенно и твердо, и походка у них была крепкая и верная, и ни одна горошина не покатилась, даже с места не сдвинулась.
Вот ушли они, а король и говорит льву:
- Ты мне наврал: они прошли, как мужчины. Лев ответил:
- Они проведали, что их будут испытывать и понабрались сил. Ты вот поставь в прихожей двенадцать прялок; придут они, увидят их, обрадуются, а мужчины - те радоваться не станут.
Этот совет королю понравился, и он велел поставить в прихожей двенадцать прялок.
Но слуга, который желал охотникам добра, пошел и открыл им и этот замысел короля. И сказала королевна, оставшись наедине со своими одиннадцатью девушками:
- Держитесь как следует и на прялки вовсе не глядите.
И вот, когда на другое утро король призвал своих двенадцать охотников, то прошли они через прихожую, а на прялки и вовсе не глянули. Тогда говорит король снова своему льву:
- Ты мне солгал: это мужчины, на прялки они ведь и не посмотрели.
Лев ответил:
- Они проведали о том, что хотят их испытать, и себя пересилили. - Но король льву больше верить не стал.
И двенадцать охотников всегда сопровождали короля на охоту, и чем дальше, тем больше они ему полюбились. И случилось так, что раз во время охоты пришло известие о том, что невеста короля уже в пути. Услыхала о том настоящая невеста, и стало ей так обидно и больно, что сердце у ней почти перестало биться, и она упала без чувств. Король, решив, что с его милым охотником случилось что-то недоброе, подбежал к нему, желая помочь, и сдернул с руки у него перчатку. И вдруг увидел он кольцо, подаренное им своей первой невесте, заглянул он ей в лицо и узнал ее. И растрогалось его сердце, поцеловал он ее, а когда она открыла глаза, он сказал:
- Ты - моя, а я - твой, и никто на свете не может нас разлучить.
И он послал навстречу другой невесте гонца и велел просить ее вернуться назад в свое королевство, потому что, мол, есть у него уже жена, а кто старый ключ найдет, тому нового не надо. Тут и свадьбу они сыграли. И лев снова попал к королю в милость, - ведь он ему всю правду сказал. | |
Сказка № 400 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Прослужил Ганс семь лет у своего хозяина и говорит ему:
- Хозяин, срок рабом моей кончился; хочу я домой к матери вернуться, уплатите мне что полагается.
А хозяин отвечает:
- Ты служил мне верно и честно, и какова твоя служба была, такова будет тебе и награда, -и дал он ему кусок золота величиной с голову Ганса. Вынул Ганс из кармана свой платок, завернул в него золотой слиток, взвалил его на плечи и двинулся в путь-дорогу домой.
Идет он, с ноги на ногу переваливаясь, видит -навстречу ему мчится вскачь всадник на резвом коне. «Ах, - говорит Ганс вслух, -как славно ездить верхом на лошади! Сидит себе человек, точно на стуле, о камень не спотыкается, башмаков не сбивает, а движется вперед, не утруждая себя». Услыхал это всадник, придержал коня и крикнул:
- Эй, Ганс, чего ты пешком-то идешь?
- А вот должен я, - говорит, -отнести домой этот слиток; хотя он из чистого золота, но голову прямо держать нельзя, да и плечи он здорово давит.
- Знаешь что, - сказал всадник, - давай-ка мы поменяемся: дам я тебе своего коня, а ты мне отдашь свой слиток.
- С большим удовольствием, - ответил Ганс, - но скажу вам наперед, придется вам с ним повозиться.
Слез всадник с коня, взял золото, помог Гансу сесть на коня, дал ему в руки поводья и сказал:
- Если вздумаешь ехать быстрее, ты языком прищелкни да крикни «гоп-гоп».
Сел Ганс на коня, обрадовался и поехал себе молодцом налегке дальше. Вздумалось ему еще скорей коня припустить, стал он языком прищелкивать да кричать «гоп-гоп». Пустился конь вскачь, и не успел он и оглянуться, как лежал уже в придорожной канаве. Конь тоже перескочил бы через канаву, если б не придержал крестьянин, что гнал по дороге корову. Ганс вылез из канавы и встал на ноги. И вот в досаде говорит он крестьянину:
- Скверное дело ездить верхом на коне, особенно если попадешь на такую клячу, как эта; и трясет да еще сбрасывает тебя, - тут и шею-то легко свернуть. Ну, уж больше ни разу я на нее не сяду. Вот корова твоя - это дело другое; идешь это себе за ней преспокойно, да кроме того каждый день получаешь и молоко, и масло, и творог. Много бы я дал, чтобы иметь такую корову!
- Ну что ж, - ответил крестьянин, - если тебе угодно, я согласен поменяться с тобой на коня.
Ганс с большой радостью согласился, а крестьянин вскочил на коня и быстро от него ускакал.
Ганс спокойно погнал свою корову, вспоминая об удачной сделке. «Будет у меня теперь кусок хлеба, недостатка в этом, пожалуй, не будет, а захочется - можно будет и масла, и творогу поесть; а захочется попить - подою я корову и напьюсь молока. Чего же мне еще надо?» Зашел он до дороге в харчевню отдохнуть и поел на радостях все, что у него было с собой и на обед и на ужин, а на свои последние два гроша велел налить себе полкружки пива. Затем погнал он свою корову дальше по дороге, в деревню к своей матери. К полудню жара становилась все тяжелей, а Гансу надо было идти по крайней мере еще целый час полем. Стало Гансу невмоготу от жары, и язык во рту у него совсем пересох. «С этим делом можно будет справиться, - подумал он, - подою-ка я свою корову да попью молока». Привязал Ганс корову к сухому дереву, а так как подойника у него с собой не было, то подставил он свою кожаную шапку; но как он ни старался, а молока не выдоил ни капли. А так как стал он доить не умеючи, то корова от нетерпенья ударила его задней ногой в голову, да так сильно, что он грохнулся наземь и некоторое время никак не мог сообразить, где он находится. К счастью, проходил на ту пору по дороге мясник, он вез на тележке поросенка.
- Что это с тобой случилось? - крикнул он и помог доброму Гансу подняться. Ганс рассказал, что с ним произошло. Мясник подал ему свою дорожную фляжку и сказал:
- На, выпей да подкрепись. Корова, должно быть, яловая; видать, стара и годна разве что для упряжи или на убой.
- Эх-эх-эх, - сказал Ганс, почесывая себе затылок, - и кто бы это мог подумать! Оно, конечно, хорошо, если такую скотину можно будет дома зарезать, и мяса-то сколько будет! Да много ли сделаешь вкусного из говядины? По-моему, мясо-то не очень сочное. Вот если бы иметь такого поросенка! И вкус у него другой, да еще и колбас можно наделать.
- Послушай-ка, Ганс, - сказал мясник, - уж я для твоего удовольствия готов поменяться: отдам тебе за корову свинью.
- Да вознаградит тебя господь бог за твою доброту ко мне, - сказал Ганс, отдал ему корову и попросил, чтобы мясник развязал свинку и дал бы ему в руки веревку, к которой была та привязана.
Отправился Ганс дальше, и стал он раздумывать, что все вот желанья его исполняются, а если встретится какая помеха, то все снова тотчас хорошо улаживается. А тут ввязался итти с ним вместе по пути парень, нес он подмышкой красивого белого гуся. Заговорили они, и Ганс начал рассказывать ему про свое счастье и как ему удавалось все обменивать выгодно и удачно. Парень ему рассказал, что несет гуся этого на пирушку по случаю крестин.
- Вот попробуй-ка ты его поднять, - сказал он и схватил гуся за крылья, - вишь, какой он тяжелый! Мы целых восемь недель его откармливали. Если зажарить его да начать есть, то придется, пожалуй, жир с обеих щек вытирать.
- Да, - сказал Ганс, взял его в руку и попробовал, какой он будет на вес, - что и говорить, жирный, но моя-то свинья тоже подходящая свинка.
Стал парень между тем по сторонам с тревогой оглядываться и покачивать головой.
- Послушай, - сказал он снова, - а с твоей-то свиньей дело может выйти плохое. В деревне, через которую я проходил, только что у старосты свинью из хлева украли. Боюсь я, не эта ли самая она и есть. Послали уже и людей на розыски, и плохо придется, если тебя с ней поймают, - в лучшем случае запрячут тебя куда-нибудь.
Стало страшно доброму Гансу.
- Ах, боже ты мой - сказал он,- выручи ты меня из беды, тебе тут в случае чего легче справиться будет, возьми-ка ты мою свинью, а мне дай своего гуся.
- Дело-то оно несколько опасное, - ответил парень,- но не хочется мне в твоей беде быть виноватым. -Взял он веревку в руку и быстро погнал свинью окольной дорогой; а добрый Ганс шел без забот и печалей, с гусем подмышкой, домой.
«Если оно хорошенько-то поразмыслить, - сказал он про себя, -я обменял еще выгодно: будет у меня славное жаркое, да к тому же и жиру немало, а его можно будет перетопить, и хватит его, чтобы есть с хлебом, по крайней мере на целую четверть года; да еще какой прекрасный белый пух, - я велю им набить себе подушку, и засыпать-то на ней как будет сладко. Вот матери будет радость!»
Проходил он уже через последнюю деревню и увидел точильщика, что стоял у своей тележки; колесо его жужжало, и он, работая, напевал:
Точу ножи-ножницы, верчу колесо.
Вот жизнь развеселая, крути да и все.
- А как это сделать? - спросил Ганс.
- Надо тебе стать точильщиком, таким вот, как я; требуется для этого всего-то один точильный камень, а все остальное уж само собой приложится. Вот есть у меня камень, - правда, он малость попорчен, да возьму я за него всего лишь твоего гуся; согласен?
- Да как можешь ты еще спрашивать, - отвечал Ганс, - ведь стану я тогда счастливейшим человеком на свете; ежели будут у меня всегда деньги в кармане водиться, о чем же мне тогда и печалиться будет?
И он отдал ему гуся, а вместо него взял точильный камень.
- Ну, - сказал точильщик, подымая с земли простой тяжелый булыжник, - вот тебе впридачу хороший камень, на нем будет удобно старые гвозди расправлять. Возьми и его заодно и донеси как следует.
Взвалил Ганс камни на плечи и с легким сердцем отправился дальше; глаза его сияли от радости: «Должно быть, родился я в рубашке, -воскликнул он, - все, чего я ни пожелаю, само идет ко мне в руки, словно к какому-нибудь счастливцу». А надо сказать, был он на ногах с самого раннего утра и приутомился; да и голод стал его мучить, а весь свой дорожный запас он на радостях по поводу проданной коровы проел. И вот он уже еле-еле передвигал ноги и то и дело останавливался, чтобы передохнуть, а к тому же и камни сильно оттягивали ему плечи. И стал он подумывать, что было бы неплохо, если б можно было от них избавиться. Еле добрался он до придорожного колодца, собираясь отдохнуть и свежей воды напиться; а чтобы как-нибудь не повредить камней, он положил их осторожно у самого края колодца. Затем сел он и сам и хотел было нагнуться, чтобы воды напиться, да как-то недоглядел, столкнул их, - и оба камня бултыхнулись прямо в колодец. Ганс, увидя, что они пошли на самое дно, вскочил от радости, бросился на колени и в слезах стал благодарить господа бога за то, что оказался он к нему и на этот раз милостив и освободил его так легко от тяжелых камней, которые ему только мешали, и случилось это так, что ему ни в чем и упрекать себя не придется.
- Нет на свете, - воскликнул он, - такого счастливого человека, как я!
С легким сердцем и без всякой ноши двинулся он дальше и воротился, наконец, домой к своей матери. | |
|
