Сказка № 118 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Жил-был старик да старуха; детей у них не было. Уж чего они ни делали, как ни молились богу, а старуха все не рожала. Раз пошел старик в лес за грибами; попадается ему дорогою старый дед.
Я знаю, — говорит, — что у тебя на мыслях; ты все об детях думаешь. Поди-ка по деревне, собери с каждого двора по яичку и посади на те яйца клушку; что будет, сам увидишь!
Старик воротился в деревню; в ихней деревне был сорок один двор; вот он обошел все дворы, собрал с каждого по яичку и посадил клушку на сорок одно яйцо.
Прошло две недели, смотрит старик, смотрит и старуха, — а из тех яичек народились мальчики; сорок крепких, здоровеньких, а один не удался — хил да слаб! Стал старик давать мальчикам имена; всем дал, а последнему недостало имени.
Ну, — говорит, — будь же ты Заморышек!
Растут у старика со старухою детки, растут не по дням, а по часам; выросли и стали работать, отцу с матерью помогать: сорок молодцев в поле возятся, а Заморышек дома управляется. Пришло время сенокосное; братья траву косили, стога ставили, поработали с неделю и вернулись на деревню; поели, что бог послал, и легли спать. Старик смотрит и говорит:
Молодо-зелено! Едят много, спят крепко, а дела, поди, ничего не сделали!
А ты прежде посмотри, батюшка! — отзывается Заморышек.
Старик снарядился и поехал в луга; глянул — сорок стогов сметано.
Ай да молодцы ребята! Сколько за одну неделю накосили и в стога сметали.
На другой день старик опять собрался в луга, захотелось на свое добро полюбоваться; приехал — а одного стога как не бывало! Воротился домой и говорит:
Ах, детки! Ведь один стог-то пропал.
Ничего, батюшка! — отвечает Заморышек. — Мы этого вора поймаем; дай-ка мне сто рублев, а уж я дело сделаю.
Взял у отца сто рублев и пошел к кузнецу:
Можешь ли сковать мне цепь, чтоб хватило с ног до головы обвить человека?
Отчего не сковать!
Смотри же, делай покрепче; коли цепь выдержит — сто рублев плачу, а коли лопнет — пропал твой труд!
Кузнец сковал железную цепь; Заморышек обвил ее вокруг себя, потянул — она и лопнула. Кузнец вдвое крепче сделал; ну, та годилась. Заморышек взял эту цепь, заплатил сто рублев и пошел сено караулить; сел под стог и дожидается.
Вот в самую полуночь поднялась погода, всколыхалось море, и выходит из морской глубины чудная кобылица, подбежала к первому стогу и принялась пожирать сено. Заморышек подскочил, обротал ее железной цепью и сел верхом. Стала его кобылица мыкать, по долам, по горам носить; нет, не в силах седока сбить! Остановилась она и говорит ему:
Ну, добрый млодец, когда сумел ты усидеть на мне, то возьми-владей моими жеребятами.
Подбежала кобылица к синю морю и громко заржала; тут сине море всколыхалося, и вышли на берег сорок один жеребец; конь коня лучше! Весь свет изойди, нигде таких не найдешь!
Утром слышит старик на дворе ржанье, топот; что такое? А это его сынок Заморышек целый табун пригнал.
Здорово, — говорит, — братцы! Теперь у всех у нас по коню есть; поедемте невест себе искать.
Поедем!
Отец с матерью благословили их, и поехали братья в путь-дорогу далекую.
Долго они ездили по белому свету, да где столько невест найти? Порознь жениться не хочется, чтоб никому обидно не было; а какая мать похвалится, что у ней как раз сорок одна дочь народилась?
Заехали млодцы за тридевять земель; смотрят: на крутой горе стоят белокаменные палаты, высокой стеной обведены, у ворот железные столбы поставлены. Сосчитали — сорок один столб. Вот они привязали к тем столбам своих богатырских коней и идут на двор. Встречает их баба-яга:
Ах вы, незваные-непрошеные! Как вы смели лошадей без спросу привязывать?
Ну, старая, чего кричишь? Ты прежде напой-накорми, в баню своди, да после про вести и спрашивай.
Баба-яга накормила их, напоила, в баню сводила и стала спрашивать:
Что, добрые молодцы, дела пытаете иль от дела лытаете?
Дела пытаем, бабушка!
Чего ж вам надобно?
Да невест ищем.
У меня есть дочери, — говорит баба-яга, бросилась в высокие терема и вывела сорок одну двицу.
Тут они сосватались, начали пить, гулять, свадьбы справлять. Вечером пошел Заморышек на своего коня посмотреть. Увидел его добрый конь и промолвил человеческим голосом:
Смотри, хозяин! Как ляжете вы спать с молодыми женами, нарядите их в свои платья, а на себя наденьте женины; не то все пропадем!
Заморышек сказал это братьям; нарядили они молодых жен в свои платья, а сами оделись в женины и легли спать. Все заснули, только Заморышек глаз не смыкает. В самую полночь закричала баба-яга зычным голосом:
Эй вы, слуги мои верные! Рубите незваным гостям буйны головы.
Прибежали слуги верные и отрубили буйны головы дочерям бабы-яги. Заморышек разбудил своих братьев и рассказал все, что было; взяли они отрубленные головы, воткнули на железные спицы кругом стены, потом оседлали коней и поехали наскоро.
Поутру встала баба-яга, глянула в окошечко — кругом стены торчат на спицах дочерние головы; страшно она озлобилась, приказала подать свой огненный щит, поскакала в погоню и начала палить щитом на все четыре стороны. Куда молодцам спрятаться? Впереди сине море, позади баба-яга — и жжет и палит! Помирать бы всем, да Заморышек догадлив был: не забыл он захватить у бабы-яги платочек, махнул тем платочком перед собою — и вдруг перекинулся мост через все сине море; переехали добрые молодцы на другую сторону. Заморышек махнул платочком в иную сторону — мост исчез, баба-яга воротилась назад, а братья домой поехали. | |
Сказка № 117 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жили-были бабушка Даша, внучка Маша да курочка Ряба. Вместе жили, вместе ели-пили, вместе по воду ходили.
Бывало, бабушка по воду к речке идет, а ведра у нее брякают:
Бряк-бряк!
Внучка по воду к речке идет, а ведерки у нее:
Бляк-бляк, бляк-бляк!
Курочка по воду к речке идет, а ведерушки у нее:
Звяк-звяк-звяк, звяк-звяк-звяк!
Бабушка с речки идет, а вода у нее:
Кап-кап!
Внучка с речки идет, а вода у нее:
Кап-кап, кап-кап!
Курочка с речки идет, а вода у нее:
Кап-кап-кап, кап-кап-кап!
Вот пошли они раз по воду. Впереди бабушка Даша, по середочке внучка Маша, а позади курочка Ряба.
Ведерки на коромыслах качаются, скрипят коромысла, песню поют, а ведерки им поддакивают.
Как у бабушки:
Скрип! Бряк!
Как у внученьки:
Скрип-скрип! Бляк-бляк!
Как у курочки:
Скрип-скрип-скрип! Звяк-звяк-звяк!
В ту пору, в то время висело на ветке яблочко. Заслушалось яблочко, загляделось яблочко, вытянуло веточку, да и сорвалось с дерева. Покатилось яблочко по траве, с травы на дорожку, по дорожке под горку. Подкатилось яблочко курочке под ножки — курочка упала, перевернулась. Подкатилось внучке под ножки — внучка упала, перевернулась. Подкатилось бабушке под ноги — бабушка упала, перевернулась, закряхтела, заохала.
А коромысло-то:
Скрип-скрип-скрип!
А ведерко-то:
Бряк-бляк-звяк!
То-то шуму, то-то звону, то-то скрипу!
Прибежал на шум, скрип, звон дедушка.
Что случилось, что приключилось?!
Курочка кудахчет:
На меня ястреб налетел!
Внучка плачет:
На меня волк наскочил!
Бабушка охает:
На меня медведь насел!
А всего-то было одно яблочко! | |
Сказка № 116 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жил-был мужик; у него было три сына. Пошёл старший сын в батраки наниматься; пришёл в город и нанялся к купцу, а тот купец куда был скуп и суров! Только одну речь и держал: как запоёт петух, так и вставай, батрак, да принимайся за работу. Трудно, тяжело показалось парню; прожил он с неделю и воротился домой. Пошёл средний сын, прожил у купца с неделю, не выдержал и взял расчёт. «Батюшка, — говорит меньшой сын, — позволь, я пойду в батраки к купцу». — «Куда тебе, дураку! Знал бы сидел на печи! Получше тебя ходили, да ни с чем ворочались». — «Ну как хочешь, а я пойду!» Сказал и пошёл к купцу: «Здравствуй, купец!» — «Здравствуй, молодец! Что хорошего скажешь?» — «Найми меня в батраки». — «Изволь; только у меня, брат, как петух запоёт — так и ступай на работу на весь день». — «Знамое дело: нанялся, что продался!» — «А что возьмёшь?» — «Да что с тебя взять? Год проживу — тебе щелчок да купчихе щипок; больше ничего не надо». — «Ладно, молодец! — отвечает хозяин, а сам думает: — Экая благодать! Вот когда дёшево нанял, так дёшево!»
Ввечеру батрак изловчился, поймал петуха, завернул ему голову под крыло и завалился спать. Уж полночь давно прошла, дело к утру идёт — пора бы батрака будить, да петух не поёт! Поднялось солнышко на небо — батрак и сам проснулся. «Ну, хозяин, давай завтракать, время работать идти». Позавтракал и проработал день до вечера; в сумерки опять изловил петуха, завернул ему голову за крыло и завалился спать до утра. На третью ночь опять то же. Дался диву купец, что за притча такая с петухом: совсем перестал горло драть! «Пойду-ка я, — думает, — на деревню, поищу иного петуха». Пошёл купец петуха искать и батрака с собою взял.
Вот идут они дорогою, а навстречу им четверо мужиков быка ведут, да и бык же — большой да злющий! Еле-еле на верёвках удержат! «Куда, братцы?» — спрашивает батрак. «Да быка на бойню ведём». — «Эх, вы! Четверо быка ведёте, а тут и одному делать нечего!» Подошёл к быку, дал ему в лоб щелчок и убил до смерти; опосля ухватил щипком за шкуру — вся шкура долой! Купец как увидел, каковы у батрака щелчки да щипки, больно пригорюнился; совсем забыл о петухе, вернулся домой и стал с купчихой совет держать, как им беду-горе отбывать? «А вот что, — говорит купчиха, — пошлём-ка мы батрака поздно вечером в лес, скажем, что корова со стада не пришла; пускай его лютые звери съедят!» — «Ладно!» Дождались вечера, поужинали; вышла купчиха на двор, постояла у крылечка, входит в избу и говорит батраку: «Что ж ты коров в сарай не загнал? Ведь одной-то, комолой, нету!» — «Да, кажись, они все были...» — «То-то все! Ступай скорей в лес да поищи хорошенько».
Батрак оделся, взял дубинку и побрёл в дремучий лес; сколько ни ходил по лесу — не видать ни одной коровы; стал присматриваться да приглядываться — лежит медведь в берлоге, а батрак думает — то корова. «Эхма, куда затесалась, проклятая! А я тебя всю ночь ищу». И давай осаживать медведя дубинкою; зверь бросился наутёк, а батрак ухватил его за шею, приволок домой и кричит: «Отворяй ворота, принимай живота!» Пустил медведя в сарай и запер вместе с коровами. Медведь сейчас принялся коров душить да ломать; за ночь всех до одной так и порешил. Наутро говорит батрак купцу с купчихою: «Ведь корову-то я нашёл». — «Пойдём, жена, посмотрим, какую корову нашёл он в лесу?» Пошли в сарай, отворили двери, глядь — коровы задушены, а в углу медведь сидит. «Что ты, дурак, наделал? Зачем медведя в сарай притащил? Он всех коров у нас порешил!» — «Постой же, — говорит батрак, — не миновать ему за то смерти!» Кинулся в сарай, дал медведю щелчок — из него и дух вон! «Плохо дело, — думает купец, — лютые звери ему нипочём. Разве один чёрт с ним сладит!» — «Поезжай, — говорит батраку, — на чертову мельницу да сослужи мне службу великую: собери с нечистых деньги; в долг у меня забрали, а отдавать не отдают!» — «Изволь, — отвечает батрак, — для чего не сослужить такой безделицы?»
Запряг лошадь в телегу и поехал на чёртову мельницу; приехал, сел на плотине и стал верёвку вить. Вдруг выпрыгнул из воды бес: «Батрак! Что ты делаешь?» — «Чай, сам видишь: верёвку вью». — «На что тебе верёвка?» — «Хочу вас, чертей, таскать да на солнышке сушить; а то вы, окаянные, совсем перемокли!» — «Что ты, что ты, батрак! Мы тебе ничего худого не сделали». — «А зачем моему хозяину долгов не платите? Занимать небось умели!» — «Постой немножко, я пойду спрошу старшого», — сказал чёрт и нырнул в воду. Батрак сейчас за лопату, вырыл глубокую яму, прикрыл её сверху хворостом; посерёдке свой шлык уставил, а в шлыке-то загодя дыру прорезал.
Чёрт выскочил и говорит батраку: «Старшой спрашивает: как же будешь ты чертей таскать? Ведь наши омуты бездонные». — «Великая важность! У меня на то есть верёвка такая: сколько хочешь меряй, всё конца не доберёшься». — «Ну-ка покажи!» Батрак связал оба конца своей верёвки и подал черту; уж тот мерил-мерил, мерил-мерил, всё конца нету. «А много ль долгов платить?» — «Да вот насыпь этот шлык серебром, как раз будет». Чёрт нырнул в воду, рассказал про всё старшому; жаль стало старому с деньгами расставаться, а делать нечего, пришло раскошеливаться. Насыпал батрак полон воз серебра и привёз к купцу. «Вот она беда-то! И чёрт его не берёт!»
Стал купец с купчихой уговариваться бежать из дому; купчиха напекла пирогов да хлебов, наклала два мешка и легла отдохнуть, чтоб к ночи с силами собраться да от батрака уйти. А батрак вывалил из мешка пироги и хлебы да заместо того в один положил жернова, а в другой сам залез; сидит — не ворохнётся, и дух притаил! Ночью разбудил купец купчиху, взвалили себе по мешку на плеча и побежали со двора. А батрак из мешка подаёт голос: «Эй, хозяин с хозяйкою! Погодите, меня с собой возьмите». — «Узнал, проклятый! Гонит за нами!» — говорят купец с купчихою и побежали ещё шибче; во как уморились! Увидал купец озеро, остановился, сбросил мешок с плеч: «Отдохнём, — говорит, — хоть немножко!» А батрак отзывается: «Тише бросай, хозяин! Все бока переломаешь». — «Ах, батрак, да ты здесь!» — «Здесь!»
Ну, хорошо, решились заночевать на берегу и легли все рядышком. «Смотри, жена, — говорит купец, — как только заснёт батрак, мы его бросим в воду». Батрак не спит, ворочается, с боку на бок, переваливается. Купец да купчиха ждали, ждали и уснули; батрак тотчас снял с себя тулуп да шапку, надел на купчиху, а сам нарядился в её шубейку и будит хозяина: «Вставай, бросим батрака в озеро!» Купец встал; подхватили они вдвоём сонную купчиху и кинули в воду. «Что ты, хозяин, сделал? — закричал батрак. — За что утопил купчиху?» Делать нечего купцу, воротился домой с батраком; а батрак прослужил у него целый год да дал ему щелчок в лоб — только и жил купец! Батрак взял себе его имение и стал себе жить-поживать, добра припасать, лиха избывать. | |
Сказка № 115 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Был в одной помещичьей деревне управляющий-немец, праздников наших не почитал и завсегда заставлял мужиков работать. Приходит к нему однажды староста и говорит:
Завтра у нас праздник, работать нельзя.
Какой там праздник выдумал?
Да святого Николы, батюшка!
А где он? Покажь мне его!
Староста принес образ.
Ну, это доска! — говорит немец. — Мне она ничего не сделает, и сам буду работать, и вы не ленитесь.
Вот мужики и придумали сыграть с немцем шутку; опять приходит к нему староста:
У нас, батюшка, завтра праздник.
Какой праздник?
Да преподобного шерстня!
А где он? Покажь!
Староста привел его к старому дуплу, где шерстни водились:
Вот он!
Немец стал заглядывать в щели, а шерстни так и гудят!
Ишь, — говорит немец, — как песни-то распевает! Али водочки хлебнул? Ну, да я его не боюсь, все-таки прикажу работать.
Пока немец рассуждал, шерстни вылетели и давай его жалить.
Ай-ай! — закричал он во всю мочь. — Право слово — не велю работать, и сам не стану; пускай мужики хоть всю неделю гуляют. | |
|
