Сказка № 90 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 В некотором царстве, за тридевять земель — в тридесятом государстве жил-был сильный, могучий царь. У того царя был стрелец-молодец, а у стрельца молодца конь богатырский. Раз поехал стрелец на своем богатырском коне в лес поохотиться; едет он дорогою, едет широкою — и наехал на золотое перо жар-птицы: как огонь перо светится!
Говорит ему богатырский конь:
Не бери золотого пера; возьмешь — горе узнаешь!
И раздумался добрый молодец — поднять перо аль нет? Коли поднять да царю поднести, ведь он щедро наградит; а царская милость кому не дорога?
Не послушался стрелец своего коня, поднял перо жар-птицы, привез и подносит царю в дар.
Спасибо! — говорит царь. — Да уж коли ты достал перо жар-птицы, то достань мне и саму птицу; а не достанешь — мой меч, твоя голова с плеч!
Стрелец залился горькими слезами и пошел к своему богатырскому коню.
О чем плачешь, хозяин?
Царь приказал жар-птицу добыть.
Я ж тебе говорил: не бери пера, горе узнаешь! Ну, да не бойся, не печалься: это еще не беда, беда впереди! Ступай к царю, проси, чтоб к завтрему сто кулей белоярой пшеницы было по всему чистому полю разбросано.
Царь приказал разбросать по чистому полю сто кулей белоярой пшеницы.
На другой день на заре поехал стрелец-молодец на то поле, пустил коня по воде гулять, а сам за дерево спрятался.
Вдруг зашумел лес, поднялись волны на море — летит жар-птица; прилетела, спустилась наземь и стала клевать пшеницу. Богатырский конь подошел к жар-птице, наступил на ее крыло копытом и крепко к земле прижал, стрелец-молодец выскочил из-за дерева, прибежал, связал жар-птицу веревками, сел на лошадь и поскакал во дворец.
Приносит царю жар-птицу; царь увидал, возрадовался, благодарил стрельца за службу, жаловал его чином и тут же задал ему другую задачу:
Коли ты сумел достать жар-птицу, так достань же мне невесту: за тридевять земель, на самом краю света, где восходит красное солнышко, есть Василиса-царевна — ее-то мне и надобно. Достанешь — златом-серебром награжу, а не достанешь — то мой меч, твоя голова с плеч!
Залился стрелец горькими слезами, пошел к своему богатырскому коню.
О чем плачешь, хозяин? — спрашивает конь.
Царь приказал добыть ему Василису-царевну.
Не плачь, не тужи; это еще не беда, беда впереди! Ступай к царю, попроси палатку с золотою маковкой да разных припасов и напитков на дорогу.
Царь дал ему и припасов, и напитков, и палатку с золотою маковкой. Стрелец-молодец сел на своего богатырского коня и поехал за тридевять земель.
Долго ли, коротко ли — приезжает он на край света, где красное солнышко из синя моря восходит. Смотрит, а по синю морю плывет Василиса-царевна в серебряной лодочке, золотым веслом попихается.
Стрелец-молодец пустил своего коня в зеленых лугах гулять, свежую травку щипать; а сам разбил палатку с золотой маковкою, расставил разные кушанья и напитки, сел в палатке — угощается, Василисы-царевны дожидается.
А Василиса-царевна усмотрела золотую маковку, приплыла к берегу, выступила из лодочки и любуется на палатку.
Здравствуй, Василиса-царевна! — говорит стрелец. — Милости просим хлеба-соли откушать, заморских вин испробовать.
Василиса-царевна вошла в палатку; начали они есть-пить, веселиться. Выпила царевна стакан заморского вина, опьянела и крепким сном заснула.
Стрелец-молодец крикнул своему богатырскому коню, конь прибежал; тотчас снимает стрелец палатку с золотой маковкою, садится на богатырского коня, берет с собою сонную Василису-царевну и пускается в путь-дорогу, словно стрела из лука.
Приехал к царю; тот увидал Василису-царевну, сильно возрадовался, благодарил стрельца за верную службу, наградил его казною великою и пожаловал большим чином.
Василиса-царевна проснулась, узнала, что она далеко-далеко от синего моря, стала плакать, тосковать, совсем из лица переменилась; сколько царь ни уговаривал — все понапрасну.
Вот задумал царь на ней жениться, а она и говорит:
Пусть тот, кто меня сюда привез, поедет к синему морю, посреди того моря лежит большой камень, под тем камнем спрятано мое подвенечное платье — без того платья замуж не пойду!
Царь тотчас за стрельцом-молодцом:
Поезжай скорей на край света, где красное солнышко восходит; там на синем море лежит большой камень, а под камнем спрятано подвенечное платье Василисы-царевны; достань это платье и привези сюда; пришла пора свадьбу играть! Достанешь — больше прежнего награжу, а не достанешь — то мой меч, твоя голова с плеч!
Залился стрелец горькими слезами, пошел к своему богатырскому коню. «Вот когда, — думает, — не миновать смерти!»
О чем плачешь, хозяин? — спрашивает конь.
Царь велел со дна моря достать подвенечное платье Василисы-царевны.
А что, говорил я тебе: не бери золотого пера, горе наживешь! Ну, да не бойся: это еще не беда, беда впереди! Садись на меня, да поедем к синю морю.
Долго ли, коротко ли — приехал стрелец-молодец на край света и остановился у самого моря; богатырский конь увидел, что большущий морской рак по песку ползет, и наступил ему на шейку своим тяжелым копытом. Возговорил морской рак:
Не дай мне смерти, а дай живота! Что тебе нужно, все сделаю.
Отвечал ему конь:
Посреди синя моря лежит большой камень, под тем камнем спрятано подвенечное платье Василисы-царевны; достань это платье!
Рак крикнул громким голосом на все сине море; тотчас море всколыхалося: сползлись со всех сторон на берег раки большие и малые — тьма-тьмущая! Старшй рак отдал им приказание, бросились они в воду и через час времени вытащили со дна моря, из-под великого камня, подвенечное платье Василисы-царевны.
Приезжает стрелец-молодец к царю, привозит царевнино платье; а Василиса-царевна опять заупрямилась.
Не пойду, — говорит царю, — за тебя замуж, пока не велишь ты стрельцу-молодцу в горячей воде искупаться.
Царь приказал налить чугунный котел воды, вскипятить как можно горячей да в тот кипяток стрельца бросить. Вот все готово, вода кипит, брызги так и летят; привели бедного стрельца.
«Вот беда, так беда! — думает он. — Ах, зачем я брал золотое перо жар-птицы? Зачем коня не послушался?»
Вспомнил про своего богатырского коня и говорит царю:
Царь-государь! Позволь перед смертию пойти с конем попрощаться.
Хорошо, ступай попрощайся!
Пришел стрелец к своему богатырскому коню и слезно плачет.
О чем плачешь, хозяин?
Царь велел в кипятке искупаться.
Не бойся, не плачь, жив будешь! — сказал ему конь и наскоро заговорил стрельца, чтобы кипяток не повредил его белому телу.
Вернулся стрелец из конюшни; тотчас подхватили его рабочие люди — и прямо в котел; он раз-другой окунулся, выскочил из котла и сделался таким красавцем, что ни в сказке сказать, ни пером написать.
Царь увидал, что он таким красавцем сделался, захотел и сам искупаться; полез сдуру в воду и в ту ж минуту обварился.
Царя схоронили, а на его место выбрали стрельца-молодца; он женился на Василисе-царевне и жил с нею долгие лета в любви и согласии. | |
Сказка № 89 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Шла лиса по дорожке и нашла лапоток, пришла к мужику и просится:
Хозяин, пусти меня ночевать.
Он говорит:
Некуда, лисонька! Тесно!
Да много ли нужно мне места! Я сама на лавку, а хвост под лавку.
Пустили ее ночевать; она и говорит:
Положите мой лапоток к вашим курочкам.
Положили, а лисонька ночью встала и забросила свой лапоть. Поутру встают, она и спрашивает свой лапоть, а хозяева говорят:
Лисонька, ведь он пропал!
Ну, отдайте мне за него курочку.
Взяла курочку, приходит в другой дом и просит, чтоб ее курочку посадили к хозяйским гуськам. Ночью лиса припрятала курочку и получила за нее утром гуська.
Приходит в новый дом, просится ночевать и говорит, чтоб ее гуська посадили к барашкам; опять схитрила, взяла за гуська барашка и пошла еще в один дом.
Осталась ночевать и просит посадить ее барашка к хозяйским бычкам. Ночью лисонька украла и барашка, а поутру требует, чтобы за него отдали ей бычка.
Всех - и курочку, и гуська, и барашка, и бычка — она передушила, мясо припрятала, а шкуру бычка набила соломой и поставила на дороге.
Идет медведь с волком, а лиса говорит:
Подите, украдьте сани, да поедемте кататься.
Вот они украли и сани и хомут, впрягли бычка, сели все в сани; лиса стала править и кричит:
Шню, шню, бычок, соломенный бочок! Сани чужие, хомут не свой, погоняй — не стой!
Бычок нейдет.
Она выпрыгнула из саней и закричала:
Оставайтесь, дураки! — а сама ушла.
Медведь с волком обрадовались добыче и ну рвать бычка: рвали, рвали, видят, что одна шкура да солома, покачали головами и разошлись по домам. | |
Сказка № 88 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Близ большой дороги засевал мужик полянку. На то время ехал царь, остановился против мужика и сказал:
Бог в помощь, мужичок!
Спасибо, добрый человек! (Он не знал, что это царь.)
Много ли получаешь с этой полянки пользы? — спросил царь.
Да при хорошем урожае рублей с восемьдесят будет.
Куда ж эти деньги деваешь?
Двадцать рублей в подать взношу, двадцать — долгу плачу, двадцать — взаймы даю, да двадцать — за окно кидаю.
Растолкуй же, братец, какой ты долг платишь, кому взаймы даешь и зачем за окно кидаешь?
Долг плачу — отца содержу, взаймы даю — сына кормлю, за окно кидаю — дочь питаю.
Правда твоя! — сказал государь.
Дал ему горсть серебра, объявил себя, что он царь, и заповедал: без его лица никому тех речей не сказывать:
Кто бы ни спрашивал, никому не говори!
Приехал царь в свою столицу и созвал бояр да генералов:
Разгадайте, — говорит, — мне загадку. Видел я по дороге мужика — засевал полянку; спросил у него: сколько он пользы получает и куда деньги девает? Мужичок мне отвечал: при урожае восемьдесят рублей получаю; двадцать в подать взношу, двадцать — долгу плачу, двадцать — взаймы даю да двадцать — за окно кидаю. Кто из вас разгадает эту загадку, того больших наград, больших почестей удостою.
Бояре и генералы думали, думали, не могли разгадать.
Вот один боярин вздумал и отправился к тому мужику, с которым царь разговаривал, насыпал ему целую груду серебряных рублевиков и просит:
Объясни-де, растолкуй царскую загадку!
Мужик позарился на деньги, взял да и объявил про все боярину; а боярин воротился к царю и сейчас растолковал его загадку.
Царь видит, что мужик не сдержал заповеди, приказал его перед себя достать.
Мужик явился к царю и с самого перва сознался, что это он рассказал боярину.
Ну, брат, пеняй на себя, а за такую провинность велю казнить тебя смертию!
Ваше величество! Я ничем не виновен, потому — боярину рассказал я при вашем царском лице.
Тут вынул мужик из кармана серебряный рублевик с царской персоной и показал государю.
Правда твоя! — сказал государь. — Это моя персона.
Наградил щедро мужика и отпустил домой. | |
Сказка № 87 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Слыхали вы о Змее Змеевиче? Ежели слыхали, так вы знаете, каков он и видом и делом; а если нет, так я расскажу о нем сказку, как он, скинувшись молодым молодцом, удалым удальцом, хаживал к княгине-красавице. Правда, что княгиня была красавица, черноброва, да уж некстати спесива; честным людям, бывало, слова не кинет, а простым к ней доступу не было; только с Змеем Змеевичем ши-ши-ши! О чем? Кто их ведает!
А супруг ее, князь-княжевич Иван-королевич, по обычаю царскому, дворянскому, занимался охотой; и уж охота была, правду сказать, не нашим чета! Не только собаки, да ястреба, да сокола верой-правдой ему служили, но и лисицы, и зайцы, и всякие звери, и птицы свою дань приносили; кто чем мастерил, тот тем ему и служил: лисица хитростью, заяц прыткостью, орел крылом, ворон клёвом.
Словом, князь-княжевич Иван-королевич с своею охотою был неодолим, страшен даже самому Змею Змеевичу; а он ли не был горазд на все, да нет!
Сколько задумывал, сколько пытался он истребить князя и так и сяк — все не удалось! Да княгиня подсобила. Завела под лоб ясные глазки, опустила белые ручки, слегла больна; муж испугался, всхлопотался: чем лечить?
Ничто меня не поднимет, — сказала она, — кроме волчьего молока; надо мне им умыться и окатиться.
Пошел муж за волчьим молоком, взял с собой охоту; попалась волчица, только что увидела князя-княжевича — в ноги ему повалилась, жалобным голосом взмолилась:
Князь-княжевич Иван-королевич, помилуй, прикажи что — все сделаю!
Давай своего молока!
Тотчас она молока для него надоила и в благодарность еще волчоночка подарила. Иван-королевич волчонка отдал в охоту, а молоко принес к жене; а жена было надеялась: авось муж пропадет! Пришел — и нечего делать, волчьим молоком умылась, окатилась и с постельки встала, как ничем не хворала. Муж обрадовался.
Долго ли, коротко ли, слегла опять.
Ничем, — говорит, — мне не пособишь; надо за медвежьим молоком сходить.
Иван-королевич взял охоту, пошел искать медвежьего молока. Медведица зачуяла беду, в ноги повалилась, слезно взмолилась:
Помилуй, что прикажешь — все сделаю!
Хорошо, давай своего молока!
Тотчас она молока надоила и в благодарность медвежонка подарила.
Иван-королевич опять возвратился к жене цел и здоров.
Ну, мой милый! Сослужи еще службу, в последний раз докажи свою дружбу, принеси мне львиного молока — и не стану я хворать, стану песни распевать и тебя всякий день забавлять.
Захотелось княжевичу видеть жену здоровою, веселою; пошел искать львицу. Дело было не легкое, зверь-то заморский. Взял он свою охоту; волки, медведи рассыпались по горам, по долам, ястреба, сокола поднялись к небесам, разлетелись по кустам, по лесам, — и львица, как смиренная раба, припала к ногам Ивана-королевича.
Иван-королевич принес львиного молока. Жена поздоровела, повеселела, а его опять просит:
Друг мой, друг любимый! Теперь я и здорова и весела, а еще бы я красовитей была, если б ты потрудился достать для меня волшебной пыли: лежит она за двенадцатью дверями, за двенадцатью замками, в двенадцати углах чертовой мельницы.
Князь пошел — видно, его такая доля была! Пришел к мельнице, замки сами размыкаются, двери растворяются; набрал Иван-королевич пыли, идет назад — двери запираются, замки замыкаются; он вышел, а охота вся осталась там. Рвется, шумит, дерется, кто зубами, кто когтями ломит двери. Постоял-постоял, подождал-подождал Иван-королевич и с горем воротился один домой; тошно у него было на животе, холодно на сердце, пришел домой — а в доме жена бегает и весела и молода, на дворе Змей Змеевич хозяйничает:
Здорово, Иван-королевич! Вот тебе мой привет — на шейку шелкова петля!
Погоди, Змей! — сказал королевич. — Я в твоей воле, а умирать горюном не хочу; слушай, скажу три песни.
Спел одну — Змей заслушался; а ворон, что мертвечину клевал, поэтому и в западню не попал, кричит:
Пой, пой, Иван-королевич! Твоя охота три двери прогрызла!
Спел другую — ворон кричит:
Пой, пой, уже твоя охота девятую дверь прогрызает!
Довольно, кончай! — зашипел Змей. — Протягивай шею, накидывай петлю!
Слушай третью, Змей Змеевич! Я пел ее перед свадьбой, спою и перед могилой.
Затянул третью песню, а ворон кричит:
Пой, пой, Иван-королевич! Уже твоя охота последний замок ломает!
Иван-королевич окончил песню, протянул шею и крикнул в последний раз:
Прощай, белый свет; прощай, моя охота!
А охота тут и есть, легка на помине, летит туча тучей, бежит полк полком! Змея звери в клочки расхватали, жену птицы мигом заклевали, и остался князь-княжевич Иван-королевич один с своею охотою век доживать, один горе горевать, а стоил бы лучшей доли.
Говорят, в старину всё такие-то удальцы рожались, а нам от них только сказочки остались. | |
|
