Сказка № 6375 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Жил-был какой-то охотник. Был он большим хвастуном, часто рассказывал небылицы.
Однажды он пошел на охоту, но ему не повезло, дичь долго не попадалась, а когда попалась, он выстрелил, но промахнулся.
Охотник возвращается в свое село, соседи встречают его. Он им говорит:
– На свете бывают всякие чудеса, но я увидел такое чудо, которое и не снилось никому. Я взобрался на крутую каменистую скалу, а внизу снежные обвалы, большие ручьи. Вдруг вижу: по снежному полю двигается какой-то огромный-преогромный зверь. Роги у него длинные-предлинные, острые, как кинжал. Если боднет, то рассечет тебя, как травинку. И что же вы думаете? Подкрадываюсь к зверю, незаметно острым ножом начисто срезаю его роги.
Все удивились храбрости охотника. А один из крестьян сострил:
– Разве надо было начинать с рог, надо было сначала голову отрубить зверю. Видно, ты неопытный охотник.
– Нет, я не согласен с тобой, – возразил хвастун. – Я настоящий охотник и опытный, но чем виноват, если другой своим метким выстрелом до меня уже сумел уложить зверя и отрубить ему голову.
Все засмеялись, и врун покраснел. | |
Сказка № 6374 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Хайт! – восклицание, выражающее досаду.
Жили старик со старухой. У них был единственный сын. Когда он подрос, родители решили обучить его какому-нибудь ремеслу, и в один прекрасный день старик взял сына и пошел с ним куда глаза глядят.
Так они пришли на берег моря. Мальчик устал от долгого пути, споткнулся и упал.
– Хайт! Какой ты бестолковый! Нашел где падать – чуть не свалился в море! – упрекнул его отец.
В этот самый миг море разверзлось, оттуда вышел человек и крикнул:
– Кто меня звал? Кто смел произнести мое имя?
– Тебя никто не звал и твоего имени никто не произносил, – ответил старик. – Может быть, я случайно обмолвился...
– Как же это ты не знаешь моего имени? Не ты ли сейчас сказал «Хайт»? – строго спросил незнакомец.
– Я сказал «хайт» от досады, что упал мой сын, а тебя я и не думал звать, – ответил старик.
– Меня зовут Хайт, – сказал незнакомец старику. – Теперь ты ответь мне: куда ты идешь, куда ведешь этого мальчика?
– Я веду сына к тому, кто научит его какому-нибудь ремеслу, – ответил старик.
– Я знаю все науки и все ремесла, – молвил Хайт. – Оставь мне своего сына. А когда пройдет год, приходи на это место и крикни: «Хайт!» – тогда ты убедишься, что твой сын постиг все премудрости.
Сказав это, Хайт подошел к мальчику и взял его за руку. Море расступилось, и они оба исчезли в сомкнувшихся морских волнах.
Старик вернулся домой и рассказал обо всем своей жене. С того дня они терпеливо стали ждать конца года.
Ровно через год старик отправился опять на берег моря и громко крикнул:
– Хайт!
Море в тот же миг расступилось, и Хайт вышел на берег. Старик сказал ему:
– С тех пор, как мой сын у тебя, прошел год. Если этого времени хватило, чтобы обучить мальчика, я возьму его домой.
– Хорошо, – сказал Хайт, – а пока что пойдем ко мне! – и повел старика на дно моря.
На морском дне старик увидел роскошный дворец, какой ему и во сне никогда не снился, о каком он и в сказках никогда не слышал. Около дворца стояли двенадцать юношей – все в шелках, разодетые как куклы. И были все они так похожи один на другого, что казались близнецами.
Старик даже не подумал, что один из этих юношей – его сын. Полюбовался он ими и прошел дальше. Целый день ходил он по морскому царству и дивился всему, что видел кругом.
Только ночью, когда старик лег спать, сын превратился в муху, влетел в открытое окно и сказал отцу:
– Завтра Хайт соберет всех нас и скажет тебе: «Если узнаешь своего сына, возьми его!» Но ты не сможешь узнать меня – так мы все у Хаита стали друг на друга похожи. Знай же, что тот юноша, кому на щеку сядет муха, буду я – твой сын...
С этими словами он исчез.
На другой день Хайт поставил всех юношей в ряд и сказал старику:
– Если ты узнаешь, который из них твой Сын, я его тебе вер-ну, а если не узнаешь – он будет моим! Всех этих юношей не узнали их отцы, и они навсегда остались у меня.
Бедный старик дрожал, боясь, что не узнает своего сына. Но тут он заметил, что на щеку одного юноши села муха. Старик ободрился и смело сказал:
– Вот мой сын!
Хайт догадался, что сын как-то сумел предупредить отца, но не смог раскрыть этой хитрости. Хайт понял, что юноша постиг волшебство не хуже его самого, и ему не оставалось ничего, как отдать сына отцу.
Старик и его сын вышли из моря на берег и пошли домой.
Вернулся юноша в бедное жилье своих родителей и сказал им:
– Всю жизнь мы бились в нужде. Но вы не падайте духом! Я недаром пробыл целый год в руках Хайта! Он научил меня всему, что знал сам, да я еще узнал много сверх того. Поэтому он зол и готов погубить меня. Но если вы будете делать так, как я вам скажу, то ничего со мной не случится, и мы будем жить безбедно. Сейчас я превращусь в хорошую лошадь, а ты, отец, надень на меня недоуздок, веди в город и продай. Но не забудь снять недоуздок и принести его домой. Если продашь меня вместе с недоуздком, мы навсегда потеряем друг друга – я не смогу вернуться к вам. А если ты возьмешь недоуздок с собой, я в ту же ночь превращусь в человека и вернусь домой. Когда ты пойдешь в город, на полдороге тебя встретит рыжий человек, в красной одежде, на гнедом коне, с красной плетью в руке. Знай: это Хаит. Он будет приставать к тебе: «Продай мне свою лошадь, я дам тебе хорошую цену!» Но ты не отдавай ему меня ни за какие деньги, а то он погубит меня...
На другой день юноша превратился в прекрасную гнедую лошадь. Отец надел на эту лошадь недоуздок и повел в город.
По дороге его встретил рыжий всадник в красной одежде, на гнедом коне, с красной плетью в руке.
Всадник сказал старику:
– Добрый день, дад! Куда ведешь лошадь? Продай ее мне, я дам тебе столько денег, что тебе хватит на всю жизнь!
Но старик хорошо помнил слова сына и отказался продать лошадь красному всаднику.
В городе люди увидели прекрасную лошадь, и все наперебой стали предлагать за нее хорошую цену. Старик продал ее князю, который дал больше всех, снял недоуздок и отправился в свою деревню.
Князь, купивший лошадь, взял ее за гриву, повел домой и поставил в конюшню. Ночью юноша превратился в птицу и полетел к своим родителям.
Денег, что выручили за лошадь, хватило надолго. Но, когда их осталось мало, юноша сказал отцу:
– Теперь я превращусь в хорошую белую корову. Отведи меня в город и продай там. Но если не хочешь, чтобы мы навсегда потеряли друг друга, сними с моей шеи веревку и отнеси домой. По дороге в город ты, наверное, встретишь белого человека, в белой одежде, на буланой лошади, с белой плетью в руке. Это будет Хайт. Смотри, ни за что не продавай меня ему, хотя бы он сулил тебе всякие сокровища!
На другой день юноша превратился в хорошую белую корову, отец накинул на шею коровы веревку и повел в город. По дороге он встретил белого человека, в белой одежде, на буланой лошади, с белой плетью в руке.
Этот человек стал просить старика:
– Продай мне корову, дад, за ценой я не постою!
Но старик не отдал ему корову, а пошел в город и там продал ее за большие деньги. Веревку, что была на шее коровы, он снял и вернулся домой.
Ночью юноша из коровы превратился в птицу и прилетел домой.
Денег, вырученных за корову, хватило надолго. Но когда их осталось мало, сын сказал отцу:
– Теперь я превращюсь в буйвола, и ты продай меня, но не забудь снять с шеи поводок... По дороге ты, наверное, встретишь черного человека, в черной одежде, на вороном коне. В руках он будет держать черную плеть. Знай, что это Хайт. Какую бы цену он ни давал, не продавай меня, не то меня ждет верная гибель.
На другой день юноша превратился в огромного буйвола, и отец повел его в город. По дороге он встретил черного человека, в черной одежде, на черном коне. В руках у него была черная плеть.
Черный человек пристал к старику:
– Дад, продай мне буйвола, я дам за него любую цену!
Старик отказывался, но после долгих просьб, когда Хайт посулил ему целый мешок золота, он забыл слова сына и продал буйвола да еще забыл при этом снять поводок. Черный человек схватил поводок, дернул за него буйвола и вмиг исчез.
Хайт пригнал буйвола к морю, привязал его на солнцепеке, а сам скрылся в пучине.
Буйвол изнемогал от солнца и мучился от жажды. А Хайт вернулся и всячески стал издеваться над своим учеником, кото-рый оказался мудрее его самого:
– Ну как, хорошо тебе? Ты ведь больше меня знаешь, почему же не оборвешь поводок и не уйдешь?
Юноша с трудом ответил:
– Дай мне напиться, а потом делай со мной что хочешь.., Я должен терпеть это наказание, потому что вздумал тягаться с тобой. Видно, ты куда мудрее меня!
Хайту очень понравились эти слова.
– То-то! – сказал он и снял с буйвола поводок.
В тот же миг буйвол кинулся в море и превратился в рыбу. Хайт сейчас же обернулся птицей-бакланом и погнался за рыбой. Но юноша из рыбы превратился в голубя и взвился ввысь. Хайт обернулся ястребом и погнался за голубем. Но голубь превратился в красное яблоко и упал на колени княжеской дочери – она в это время сидела на балконе и вышивала. Тогда Хайт превратился в острый нож и упал рядом с яблоком.
Княжна не знала, что делать. Сперва она хотела спрятать яблоко, но, когда увидела нож, решила:
«Это какой-то добрый дух прислал мне яблоко и нож, наверное, для того, чтобы я разрезала его и съела».
Но только девушка стала разрезать яблоко, как оно превратилось в пшено и рассыпалось у ее ног. А нож превратился в курицу и стал клевать пшено. Когда же осталось только одно зернышко, оно превратилось в иглу. Курица же обернулась ниткой и вделась в ушко иглы. Тогда игла бросилась в огонь, и нитка сгорела. Так погиб Хайт.
После этого иголка выскочила из огня и стала прекрасным юношей. Княжеская дочь окаменела от изумления.
Юноша рассказал ей все, что с ним случилось. Княжна сразу же полюбила его и вскоре вышла за него замуж.
Родители девушки устроили свадьбу, а затем юноша остался жить у князя. Мать и отца он взял к себе, они счастливо жили до самой смерти. Все у них было, только птичьего молока не хватало. | |
Сказка № 6373 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
У Хаджи Смела был единственный сын, по имени Хаджаджа. Недалеко от его дома протекала река. Каждое утро он уходил туда умываться.
Однажды утром, когда Хаджи Смел, по обыкновению, наклонился к реке, кто-то схватил его за бороду.
Хаджи Смел закричал:
– Пусти! Если отпустишь невредимым, я дам тебе все, что Захочешь!
– Отдай своего сына, больше мне ничего не надо! – раздался рей-то голос.
– Нет. Все остальное, чего бы ты ни пожелал, я тебе отдам, ро единственного сына не проси, – сказал Смел.
Однако рука продолжала его держать за бороду. Видит Смел, что все просьбы напрасны, и говорит:
– Хорошо, я.согласеи, только подожди до завтра!
Не успел он это сказать, как почувствовал, что его борода свободна, никто ее не держит.
На другой день, утром, Хаджи Смел вместе с сыном пошел к реке и начал умываться. Вдруг его опять кто-то схватил за бороду и спросил, привел ли он сына?
Хаджи Смел ответил:
– Я очень богат – забери все, но умоляю тебя – оставь мне сына!
Однако тот, кто был в реке, не соглашался, и тогда Хаджи Смел сказал:
– Подожди немного, я приведу сына. В это время Хаджаджа закричал:
– Я здесь! – и бросился к реке.
В тот же миг он исчез в воде.
Схватившись за голову, Хаджи Смел вернулся домой.
А мальчика-то, как оказалось, взял к себе на воспитание Аерг,
У него, кроме матери и сестры, никого не было. Аерг воспитывал ребенка очень хорошо, только о нем и заботился.
Прошло много времени. Хаджаджа вырос, стал юношей. Он был умным, ловким парнем, ходил на охоту, приносил дичь.
Однажды Хаджаджа заметил, что на западе, перед восходом солнца, что-то светит. Это не давало ему покоя, и он спросил Аер-га, своего воспитателя:
– Что такое светит на западе перед восходом солнца? Аерг ответил:
– Это так светится единственная дочь лесного царя. Он живет ва морем. Его дворец окружен неприступными горами и непроходимыми лесами. К нему можно проникнуть только через пещеру, вход которой стережет злой людоед-великан. Каждое утро дочь царя высовывает свой мизинец, и он сияет на весь мир.
– Что бы со мной ни случилось, но я пойду к ней и возьму её в жены! – воскликнул Хаджаджа.
– Хай! Оттуда никто не возвращается живым. Нас было пятеро братьев, но все мои братья погибли из-за нее! – с тревогой сказал Аерг.
– Пусть я погибну, но я должен пойти туда! – настаивал юноша.
Мать и сестра Аерга оделись в глубокий траур, сели босые у очага и принялись горько плакать. Этим они хотели заставить Хаджаджу призадуматься – были уверены, что живым его не увидят. Но Хаджаджу ничего не могло удержать.
Он взял с собой двух сверстников, которые крепко дружили с ним, одинаково хорошо владели веслами и парусами, знали весь берег своей страны. Они решили отправиться в путешествие по морю, в самую даль, туда, где заходит солнце. Сложили в надежную лодку припасы, взяли еще двух подручных и поплыли. Ветер был попутный. Так они плыли несколько дней. Вдруг ночью разразилась буря, которая чуть их не потопила. Утром волна их вынесла к берегу незнакомой земли.
Они благополучно причалили и очутились на лугу. Кругом рое высокий камыш, вперемешку с сочной зеленой травой, доходившей им до колен. От камышей пахло медом, а когда они надрезали стебель одного из них, оттуда стал вытекать густой золотистый мед. Они наелись им досыта. Затем Хаджаджа со сверстниками пошел дальше, оставив двух подручных стеречь лодку.
Миновав заросли камышей, они увидели черневший за лугом густой лес и заросшие кустарником утесы. На пути они заметили чьи-то огромные следы. Пошли по ним и наткнулись па стадо овец. Овцы были жирные, крупные. Они завидели путников, перепугались и кинулись вперед. Тут к ним навстречу вышел пастух. Это был великан-людоед. Хаджаджа и его спутники растерялись. Бежать было поздно – великан их погнал вместе со стадом в пещеру с железными воротами. Он пропустил скот, закрыл ворота и привалил к ним изнутри огромный камень. Затем великан развел огонь, вытащил из углубления в стене вертел, длиною с виноградный шест, и сунул в огонь, а сам развалился отдыхать.
Когда вертел раскалился докрасна, великан вытащил его из огня, схватил одного из сверстников Хаджаджи, проткнул его вертелом, не обращая никакого внимания на его вопли, приладил над огнем, зажарил и съел. Потом он снова взялся за вертел и проделал то же со вторым товарищем Хаджаджи.
Насытившись, он подложил под голову охапку сена, напился меда из бурдюка и, повернувшись на бок, захрапел.
Сына Хаджи Смела ждала участь его друзей. Долго ломал он голову, как избежать гибели, и тогда решил ослепить великана, а потом так или иначе выбраться из пещеры. Хаджаджа взял вертел, раскалил его докрасна и, примерившись, воткнул в глаз спящего великана. Не дав ему опомниться, он в тот же миг выжег ему и второй глаз. Затем Хаджаджа притаился до поры до времени среди овец. Чтобы ослепший великан его не поймал, он приценился к барану, распластавшись под его брюхом, и выбрался из пещеры вместе со стадом.
Наступил полдень, когда Хаджаджа подошел к воротам того дворца, где жила светящаяся девушка. На всех кольях вокруг дворца были насажены человеческие головы, не хватало только одной головы. Ворота были на замке, никто не мог их открыть.
В это время все семь братьев девушки были на охоте. Их единственная сестра лежала на седьмом этаже дворца. Она никогда не видела солнца, её нога никогда не ступала на траву.
Сын Хаджи Смела поднялся на седьмой этаж, открыл дверь, вошел и застыл: девушка лежала на спине и спала. Она освещала собой все вокруг.
Юноша окликнул ее раз, другой, но не смог разбудить. Окликнул в третий раз – девушка проснулась и вскрикнула: – Кто осмелился войти ко мне?
Она вскочила, быстро оделась, бросилась на гоношу, и они стали бороться. Много дней и ночей боролись они, наконец девушка не выдержала и упала. Упав, она снова засияла. Увидя её такой, юноша обомлел.
Девушка сказала:
– С кем я ни боролась – всех побеждала, никто в мире не смог свалить меня на землю! А я поклялась, что выйду замуж только за того, кто сможет меня одолеть. Мои братья сейчас на охоте, но если они придут, то убьют тебя. Куда же нам деться?
– Если так, давай убежим! – вскричал юноша. Хаджаджа с невестой прибежали на морской берег к лодке.
В двух словах он рассказал своим спутникам о гибели товарищей и о том, как ему досталась дочь лесного царя. Они поставили парус, отчалили. Но в это время показались братья невесты – ослепленный великан успел им все рассказать. Они стали бросать камни, но те не долетели до лодки, и Хаджадже удалось спастись. После долгого, трудного плавания Хаджаджа вернулся сначала к своему воспитателю, а затем к отцу навсегда. И те и другие пировали и веселились долго...
Конечно, совершить подвиг труднее, чем о нем рассказать! | |
Сказка № 6372 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жил когда-то на свете владетельный князь. И был у него сын по имени Ахмат. И вот, когда Ахмат вырос, а князь состарился, решил отец испытать своего сына и единственного наследника. Призвал он к себе Ахмата и сказал ему так:
Сын мой, завтра на рассвете мы отправимся в горы. Позаботься же, чтобы всё было готово для дальнего пути.
Хорошо, отец,— сказал Ахмат.
С вечера велел он слугам приготовить в дорогу хлеба, вина и сыру, а сам ещё до рассвета оседлал двух самых лучших коней и в назначенный час подвёл их к крыльцу.
Отец осмотрел коней и остался доволен. Потом взглянул на сумку с едой и говорит:
На что нам еда? Оставь её, сын мой.
Ахмат не стал спорить с отцом и покорно отвязал сумку от седла.
Потом отец и сын вскочили на коней и тронулись в путь.
Долго ехали они. Солнце поднялось из-за гор — они были в дороге. Солнце ударило им в глаза — они были в дороге. Солнце стало над головой — они все ещё были в дороге. А куда ведёт эта дорога и зачем они едут по ней, не знал Ахмат. И гор этих никогда он не видел, и про ущелья эти никогда не слышал. Наконец доехали они до места, где дорога расходится вправо и влево.
Остановил тут князь своего коня и говорит сыну:
Ахмат, сын мой, сколько часов уж мы в пути, а конца ему не видно. Голод мучает меня, и усталость сковала моё тело. Не найдётся ли у тебя чего-нибудь, чтобы утолить мой голод, и не сократишь ли ты хоть немного наш путь?
Очень удивился сын, услышав такие слова.
Как же я могу утолить твой голод? —- говорит он отцу.— Ты ведь сам велел мне оставить дома сумку с едой. И как я могу сократить наш путь? Я даже не знаю, куда мы едем. Да не обрушится твой гнев на мою голову, но ты требуешь от меня невозможного, отец.
Сын мой, я устал и проголодался. Прошу тебя, утоли мой голод и укороти нашу дорогу.
Чуть не заплакал Ахмат.
Как же я накормлю тебя, отец,— говорит он,— если мы ничего с собой не взяли. И как я укорочу дорогу, когда я не знаю, куда мы едем!
Горе мне,— печально сказал старый князь.— Лучше бы мне совсем не иметь сына, чем видеть, что сын мой лишен разума.
И, повернув коня, он поскакал домой.
Следом за ним тронулся и Ахмат.
«Горе мне,— думал он, настёгивая коня.— Видно, на старости лет отец совсем из ума выжил. Сам не знает, чего хочет. Нет у меня ковра-самолёта, чтобы длинную дорогу сделать короткой, и не знаю я такого слова, чтобы из-под земли еду-питьё доставать. Это только в сказках бывает».
Вернувшись домой, расседлал Ахмат коней, попил, поел и пошёл себе спать. А князю не спится.
«Я уже стар,— думает князь.— Скоро умирать мне пора. Ну как он один, своим умом, княжить будет? Как народом управлять будет? Надо скорее женить его. Достанется ему толковая жена,— может, научит она его уму-разуму».
И как решил, так и сделал.
На другой же день послал он во все концы княжества сватов —искать сыну невесту. Недолго искали сваты, а невесту нашли — лучше и не надо! И разумна, и приветлива, и собой хороша. Не откладывая дела, сыграли свадьбу. Гостям на пиру счёта не было, ели-пили до отвала, плясали до упаду. А через неделю снова позвал князь своего сына и снова велел ему готовиться в дорогу.
Опять, как в первый раз, с вечера приготовил Ахмат сумку с едой, на рассвете оседлал коней и в назначенный час привёл их к крыльцу. И опять, как в первый раз, приказал князь оставить сумку с едой, вскочил на коня и поехал прежней дорогой. А куда — и на этот раз не сказал.
Доехали отец и сын до того самого места, где дорога расходится, и снова обратился отец к сыну с теми же словами:
Сын мой, я устал в пути и голод мучает меня. Не утолишь ли ты мой голод и не сократишь ли нашу дорогу?
Что тут придумаешь? Не знает Ахмат, как и ответить. Понурив голову, молчит.
Разгневался отец.
Ах ты, ишак! — воскликнул он и сгоряча стегнул сына плёткой. Потом повернул коня и поскакал назад.
Невесёлый вернулся Ахмат домой. И больно ему» и стыдно, и обидно.
И хоть ни слова не сказал он жене, сразу увидела она, что неладное что-то случилось с мужем.
Скажи, друг, что с тобой? — спрашивает она Ахмата.— Какая забота у тебя на душе?
Зачем говорить? — отвечает ей Ахмат.— Всё равно ты мне ничем не поможешь.
Кто знает, может быть, и помогу,— говорит жена. И рассказал ей Ахмат всё, что с ним было: как поехал он с отцом в горы,— в первый раз и во второй раз,— как не позволил ему отец брать с собой сумку с едой,— и в первый раз и во второй раз,— куда едут — не говорил, зачем едут —
не говорил, а потом сам же обрушивал на него свой гнев за то, что не мог Ахмат накормить отца и найти короткую дорогу.
Да что он, рассудка лишился, что ли! — воскликнула жена.— Где же это видано, чтобы человека можно было накормить без еды, а дорогу сократить, не зная пути!
А в это время старый князь стоял возле дома своего сына и, приложив ухо к стене, слушал, о чём говорили муж с женой.
Услышал он слова невестки, вздохнул печально и пошёл прочь.
А наутро позвал он соседей, при них выделил невестке её долю имущества и отослал её в родительский дом.
Довольно,— говорит,— и того, что у меня сын недалёкий, не хочу, чтобы и невестка была глупая.
Прошло ещё немного времени, и решил князь, что поедет он сам искать жену своему сыну. Не откладывая дела, велел он подать себе коня и отправился в путь.
Ехал он, ехал, и когда солнце ушло за горы, а тень от гор покрыла землю, решил князь остановиться где-нибудь на ночлег. А как раз в это время молодой пастух гнал по дороге стадо овец.
Привет тебе, чабан,— сказал князь, подъезжая к стаду.— Не скажешь ли ты, далеко ли до ближайшего селения?
Привет тебе, господин,— ответил пастух.— Селение совсем недалеко. Вон за тем холмом. Видишь, народ там толпится.
Вижу, вижу,— сказал князь.— А не знаешь ли ты, что делают эти люди в такой поздний час?
В нашем селении умер один человек,— ответил пастух.— Вот они его и хоронят.
Что же, этот человек совсем умер или не совсем? — опять спросил князь.
Удивился пастух. Сразу даже не нашёлся, что ответить. А потом и говорит:
Ну, конечно, совсем умер.
Ну, если совсем,— сказал князь,— тогда и жалеть его некому.
Ещё больше удивился пастух, но ничего на этот раз не сказал. А про себя подумал: «Видно, старик этот не в своем уме».
Наконец добрались они до селения.
Скажи мне, дорогой,— спросил тут князь,— в чей дом могу я войти гостем, чтобы переночевать и отдохнуть после долгого пути?
Да будет светлым твой приход,— сказал пастух.— В нашем доме ты найдёшь и кров, и отдых, и добрую встречу. Вот наш дом, первый при въезде.
И, загнав стадо во двор, он помог князю спешиться и повёл его в дом.
Сам хозяин встал князю навстречу, а его дочь Салымхан взяла из рук князя плеть и сняла с него бурку.
Князя усадили на самом почётном месте, около очага, дочь хозяина поставила перед ним еду и сладкое питьё, а хозяин повёл с ним добрую беседу.
Потом на подушках и коврах приготовили князю постель, и, когда улёгся он, Салымхан унесла его чувяки
и ноговицы, чтобы почистить их и починить. Лежит князь на мягкой постели и слышит всё, что дела-
ется за стеной. А за стеной брат и сестра разговаривают.
Да простятся мне эти слова,— говорит брат,— но кажется мне, что гость наш не в своём уме. Увидел, как нашего соседа хоронят, и спрашивает: «Что, совсем умер этот человек или не совсем?» Я чуть в лицо ему не рассмеялся. Уж не думает ли он, что мы людей заживо хороним!
Вот сразу и видно, что мал ты и ещё не набрался ума- разума,— отвечает ему сестра Салымхан.— Если уж смеяться над кем-нибудь, так это над тобой. А гость наш — человек, умудрённый годами, он дело тебя спросил, только ты не понял его слов.
А что ж его слова значат? — спрашивает брат.
То значат, что хотел наш гость узнать, остались ли после покойного наследники или не остались? Потому что, пока течёт кровь умершего в жилах его детей, он ещё не совсем умер.
Услышал князь слова девушки и подумал: «Благодарение аллаху, что он привёл меня в этот дом! Вот за кого я посватаю своего сына. Эта девушка будет достойна княжеского рода».
И как решил, так и сделал. На следующий день вернулся он домой и послал сватов к Салымхан.
Скоро и свадьбу сыграли. Богатый был пир. Вино рекой лилось, столы от лакомств ломились, гости до устали веселились.
Но вот прошло немного времени, и опять говорит князь своему сыну:
Сын мой, завтра поутру мы отправляемся с тобой в горы. Позаботься же, чтобы всё было готово для дальнего пути.
Что тут делать Ахмату?
Хорошо, отец,— сказал он,— воля твоя для меня закон.
На рассвете оседлал Ахмат двух коней и подвёл к крыльцу. Еды на этот раз он и не припасал,— ведь всё равно отец не позволит взять.
И поехали они опять прежней дорогой.
И опять на прежнем месте остановил князь коня и сказал сыну те же самые слова:
Сын мой, я устал и проголодался. Прошу тебя, утоли мой голод и укороти нашу дорогу.
Чуть не заплакал Ахмат.
Как же я накормлю тебя, отец,— говорит он,— если мы ничего с собой не взяли. И как я укорочу дорогу, когда я не знаю, куда мы едем!
Не стерпел тут князь:
Эх ты, безмозглый глупец!
И он принялся хлестать сына, да так, что воздух кругом засвистел. Потом повернул коня и поскакал домой. Темнее тёмной ночи вернулись отец и сын. Наскоро расседлал Ахмат коней и пошёл к себе в дом. Сел возле очага, не ест, не пьёт, с женой не говорит.
Друг мой, какая забота легла тебе на сердце? — спрашивает его Салымхан.
Ах, что пользы говорить, только слова даром тратить,— отвечает ей Ахмат.
Нет, скажи мне,— просит его Салымхан.— Кто знает, может быть, я помогу тебе.
Никто не поможет мне,— печально сказал Ахмат.— Который уж раз берёт меня отец в поход. Куда едет — не говорит, брать еду не велит. А среди дня проголодается, с дороги собьётся и начинает меня ругать и бить — почему я голод его утолить не могу и почему короткий путь не найду.
Выслушала его Салымхан и рассмеялась.
Ах ты, бедняга,— говорит.— Ну как это ты не понял слов отца!
Понять легко,— говорит Ахмат,— выполнить трудно.
Да если бы ты понял,— говорит Салымхан,— так и выполнить было бы нетрудно. Когда пожаловался он на голод, надо было тебе достать трубку, набить табаком и дать ему закурить. Закурил бы он — и забыл о голоде. Ведь не всегда у воина при себе сумка с едой, зато трубка и табак — всегда при нём. А когда попросил тебя князь укоротить дорогу, надо было тебе повести рассказ о славных делах, о храбрых людях, о том, что ты сам видел и что от других знаешь. Заслушался бы тебя князь — и не заметил, как
время идёт. Умная беседа сокращает путь.
А в это время старый князь стоял у стены дома и слушал, о чём говорят муж с женой. Услышал он слова Салымхан и вздохнул с облегчением. «Не обманулся я в своей невестке,— подумал он.— Теперь, что бы ни случилось со мной, я могу не бояться за свой дом и свой народ».
И зажили они все в мире и покое.
Да недолго длился мир и покой.
Напали на владения князя разбойники-чужеземцы, самого князя в плен взяли, сёла разорили, скот угнали.
Долго томился князь в темнице. И стал он просить своих сторожей, чтобы разрешили они ему повидаться с их предводителем — Джиаткиаром. Привели князя к Джиаткиару.
Ты хотел видеть меня? Что тебе нужно? — спросил Джиаткиар.
У меня есть просьба к тебе,— сказал князь.
Говори! — приказал Джиаткиар.
Ты храбр и могуществен,— начал свою речь князь.— Ты властелин богатых селений и славного народа. Но ты молод. Послушай же старого человека. Мало что прибавится к твоему богатству и славе, если я буду сидеть у тебя в темнице. Но если ты освободишь меня, я дам тебе богатый выкуп.
Чем же ты, несчастный, хочешь откупиться? Что есть у тебя такого, чего нет у меня? — спросил Джиаткиар.
Если ты освободишь меня,— сказал князь,— я дам тебе пятьсот баранов с кривыми рогами и пятьсот с прямыми, пятьсот быков с прямыми рогами и пятьсот без рогов.
Кто же поверит тебе,— засмеялся Джиаткиар,— что ты приведёшь мне такое стадо? Что-то я не слыхал, чтобы на свете были бараны с прямыми рогами, а быки без рогов. Я хоть и молод, а не глуп.
Если ты не веришь мне,— спокойно сказал князь,— давай сделаем так: я останусь здесь, а ты пошли своих гонцов к моему сыну. Пусть они скажут ему, какой выкуп должен он за меня дать.
Хорошо,— согласился Джиаткиар,— я пошлю своих гонцов. А ты останешься у меня заложником.
Только не забудь сказать своим гонцам,— вспомнил вдруг князь,— что, когда придут они в мой дом, пусть первым делом возьмут топор, что лежит у самого входа, хорошенько наточат его на оселке и срубят средний столб — тот, который подпирает крышу дома. Так было у нас условлено: если попаду я в беду и пришлю за выкупом, только тому верить, кто срубит средний столб посреди дома.
Что ж, пусть будет по-твоему,— засмеялся Джиаткиар.— А если и после этого не пришлют за тебя выкуп, я отрублю тебе голову.
И, сказав так, он приказал своим гонцам отправляться в путь.
Приехали гонцы к дому князя и, не говоря ни слова, взяли топор, отточили хорошенько и принялись рубить средний столб.
Увидел это Ахмат и чуть было не бросился на гонцов. Но вовремя удержала его Салымхан. Терпеливо выждала она, пока пришельцы кончат свою работу, а потом пригласила их в дом и усадила за стол.
Поели гости, попили и тогда только сказали, зачем они пришли.
Всю ночь ломал Ахмат голову, всё думал, как бы спасти отца. Да разве спасёшь его? Невозможного требуют гонцы.
Наутро решил он созвать весь народ.
Если не найдёте,— говорит,— пятьсот баранов с прямыми рогами и пятьсот баранов с кривыми рогами, пятьсот быков с прямыми рогами и пятьсот быков безрогих, не видать вам больше вашего князя.
Не знает народ, что и делать.
Быков с прямыми рогами и баранов с кривыми рогами найти не трудно. А вот где взять баранов с прямыми рогами, а быков без рогов? Таких и на свете нет. Может, согласится Джиаткиар взять вместо них коров — они бывают безрогими, или коз — у них рога прямые.
Пошёл Ахмат к гонцам. А те и слушать ничего не хотят.
Ваш князь,— говорят,— сам пообещал за себя такой выкуп. Уж, наверное, он знал, что говорит.
Так прошло три дня. Но ни одного барана с прямыми рогами, ни одного быка без рогов не нашлось во всём княжестве. Да и откуда им взяться? Нет таких на всём свете.
Тогда сказала Салымхан мужу:
Позволь мне поговорить с твоим народом. Может быть, помогу я невозможное сделать возможным.
Опять собрал Ахмат своих подданных. Вышла Салымхан к народу и сказала так:
Да не обрушится ваш гнев на мою голову. Да простятся мне, слабой женщине, слова, с которыми я обращусь к вам, мужчинам. Я хочу помочь вам трудное сделать лёгким, невозможное — возможным. Вижу я, как бьётесь вы, чтобы выручить старого князя. Только нет вам удачи, потому что не можете вы найти ни баранов с прямыми рогами, ни безрогих быков. Но, благодарение аллаху, нашему князю
этого и не надо. Не об этом он просит. Просит он, чтобы собрали вы храброе войско и чтобы пятьсот воинов были вооружены ружьями — вот вам бараны с прямыми рогами,
чтобы пятьсот воинов были вооружены саблями — вот вам бараны с кривыми рогами, и чтобы ещё пятьсот воинов были вооружены копьями — вот вам быки с прямыми рогами. И пусть это войско нападёт на Джиаткиара и освободит князя силой. А когда наши враги будут побеждены, ещё пятьсот человек должны войти в их селение и отнять у них всё, что награбили они в наших домах. Этим оружие не
нужно — вот почему называет их князь безрогими быками. А чтобы могли вы напасть на разбойников нежданно-негаданно, чтобы не ушли они от вас, велит князь схватить всех гонцов. Тогда не удастся им предупредить Джиаткиара и будут они так же бесполезны, как бесполезен срубленный ими столб.
Обрадовался народ, услышав слова Салымхан. Часа не прошло, как уж собралось в поход войско.
Дня не прошло, а уж вернулось оно с победой. Впереди войска шёл сам князь, а позади шли пленные со
своим предводителем Джиаткиаром. | |
|
