Сказка № 4044 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Итак, у ковбоев было три излюбленных розыгрыша: «охота на бекасов», «рассказ без конца, без начала» и «змеиный суп».
Джек Хилтон был новичком на ранчо, вернее, даже гостем, а потому его следовало разыграть — таков был у ковбоев обычай. Но как?
Уж больно ловко он управлялся со своим лассо. Такие петли набрасывал и затягивал, что твоя змея.
Вот-вот, именно змеиный розыгрыш для него и подойдет, решили все.
Но для этой комедии требовалось побольше участников, чтоб беседа на дикую тему — «Как приготовить суп из гремучей змеи?» — выглядела правдоподобней и убедительней.
К счастью, в этот вечер на ранчо собрались все: Красавчик Джонни, Боб Гиена, Молодой Кабан и даже Пит по прозвищу Сейф, не считая Большеногого, Грязной Рубахи, а также Лизоблюда и Толстопузика. Эти двое задержались на ранчо по дороге из Глендайва, куда они ездили в поисках развлечений.
Компания для предстоящей игры собралась хоть куда!
Начал ковбой Боб Гиена:
Скажи, Джек, твоя ма готовит суп из гремучей змеи погуще или пожиже?
Что за нелепый вопрос? — удивился было Джек, но последующее замечание Толстопузика ввело его в заблуждение.
Толстопузик сказал со вздохом:
Мм, любимый мой супчик!
А Грязная Рубаха прямо напустился на бедного Джека:
Ты что, сроду не пробовал супа из гремучки? Теленок недоношенный! Да любой ковбой на Западе душу за него отдаст! Готовить его мудрено, а то б мы только его и лакали.
Тут влез в разговор Большеногий, и после его заявления у Джека исчезли последние сомнения насчет этого тошнотворного ёдова.
Кто-кто, а твоя старуха знает секрет, как его приготовить, получше других, верно, Молодой Кабан? — сказал Большеногий. — Жаль, нету у нее сейчас досуга, а то б живо нам его сварганила.
Так Джек и попался в ловушку.
Молодой Кабан, — взмолился он, — будь другом, расскажи, как же ее готовить, эту похлебку из гремучей змеи?
И комедия началась. Первое слово — Молодому Кабану:
Перво-наперво ты достаешь парочку судков, один побольше, другой поменьше, чтоб не спутать. И чтоб внутри они уже проржавели. Это беспременно, чтоб проржавели, иначе суп будет не того, не наварист… Толсто-пузик, ты давеча спрашивал, какого размера судки лучше подойдут на это дело? Сейчас, дай подумаю… Так, в общем, если это не для торжественного приема или политического раута, я думаю, тот, что побольше, — пусть будет галлона1 на три, а поменьше — ну, с термитник, с муравейник, стало быть…
Ты чего, Красавчик Джонни? Не веришь, чтоб проржавели? Без этого никак нельзя, не! Только не наскрозь, а то весь суп вытечет, самый смак уйдет, одна гущина останется. И опять же, организму железо нужно, чтобы кровь бодрей играла. Не, без ржави никак нельзя!..
Говоришь, круглые, Лизоблюд? Не, не, любые судки, только не круглые! Я как раз собирался растолковать молодому Хилтону, что свертывать змею кольцом и целиком совать в судок не должно, надо резать ее на куски и кусками класть в судок. Так лучше разварится…
После небольших переговоров подобного рода, в которых все принимали посильное участие, Молодой Кабан снова взял на себя роль ведущего:
Стало быть, насчет судков теперь ты все уразумел, так, Хилт? Да не забудь посахарить, посолить, поперчить, а коли любишь поострей, можешь прибавить горчички и горсть сушеных листьев молодой полыни…
О чем это вы шепчетесь, Сейф и Красавчик, а? Отвечайте, только не разом оба, по очереди. Сперва Сейф. А-а, ты хочешь знать, какой перец класть, красный или черный? Ты же у нас мексиканец, известное дело, голосуешь за красный. А вот я предпочитаю смешивать — треть
красного, две трети черного. Ты предлагаешь прибавить еще и салата, Красавчик? Не стоит, хватит и обыкновенной полыни, она острей. Некоторые считают, что щепотка опунции придает супу особую пикантность. Не знаю, судить не берусь…
Спасибо, Большеногий, спасибо, друг, что напомнил про черную патоку! И как я мог забыть про нее? Две-три ложки черной патоки непременно! И несколько капель уксуса. Нет-нет, Гиена, корицу и мускатный орех я на дух не принимаю!..
Потом каждый прибавил еще кое-что, и все серьезно обсудили это. Наконец, побоявшись, что они сами вот-вот запутаются и только вызовут у Джека ненужные подозрения, Молодой Кабан перешел ко второй стадии приготовления.
Значит, ты уже знаешь, Джек, в чем и как варить и чем приправлять. Теперь главное, сама змея. Есть чудаки, которые признают гремучки только одного размера. Я с ними не согласен. Конечно, ты прав, Толстопузик, если змея слишком маленькая, у ней и мяса нет, а коли чересчур большая — она старовата и, значит, будет жесткая, все так, верно это. И еще спорят, снимать с нее шкуру или оставлять. Лично я предпочитаю варить с кожей, сочней получается!..
Ты что, Лизоблюд? Хочешь сказать, что делать дальше? Сейчас, сейчас! Значит, так. Раскладываешь змей рядком, отсекаешь им головы аккурат за ушами и бросаешь эти головы в меньшой судок, потом наливаешь воды, чтобы только их закрыла, не больше, и отставляешь меньшой судок в сторонку. Потом отрезаешь погремушки и кладешь рядом с малым судком, чтоб были под рукой, когда придет время украшать ими какое-нибудь блюдо. А дальше острым ножом режешь туловище змеи поперек на куски не длиннее трех дюймов… Нет, Грязная Рубаха, не стоит резать ее вдоль, суп будет мутный…
Затем следовал короткий обмен мнениями, в какой
точно местности водятся самые вкусные гремучие змеи. А по ходу дела рассказывались правдоподобнейшие истории о том, как такого-то повара в Техасе этот легендарный суп прославил, а такого-то из Орегона навеки осрамил. Джек слушал развесив уши, и Молодой Кабан перешел к заключительной части своего представления:
Наконец ты берешь большой судок и, устлав дно его листьями полыни, аккуратно укладываешь кусочки змеи — один слой параллельными рядами, другой поперек или сикось-накось и опять сначала, пока не уложишь все куски. И только после этого можешь бросить специи. Вот и все!
Молодой Кабан кончил говорить и отправил в нос понюшку табаку.
Но что же дальше, Бога ради! — воскликнул Джек.
Этой просьбы только все и ждали! Словно приглашения к развязке, какую ковбои предвкушают всегда с восторгом.
После глубокомысленных «кхе, кхе» и «гм, гм» Молодой Кабан сделал вид, что задумался на минуту, потом торжественно произнес:
Я сказал «вот и все!». Готов это повторить. Ибо единственное, что можно сделать дальше, — это надеть шляпу и, сохраняя полное достоинство, скакать прочь подальше от этого вонючего варева! | |
Сказка № 4043 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
— Что-то небо над заливом хмурится, — заметил капитан Элдед своему молодому помощнику, стоящему у румпеля. — Вон как все вокруг обложило! Поворачивай-ка, братец, домой, — отдал он команду, а сам спустился в кают-компанию.
Каким курсом держать? — крикнул ему вдогонку юноша.
Дом их был в Труро, это в Канаде. А судно находилось в заливе Кейп-Код, неподалеку от города Чатем, что в штате Массачусетс.
Следи за чайками, — ответил капитан. — Они доведут тебя, куда надо.
И скрылся в каюте. Через шесть часов он проснулся. Они все еще плыли, хотя давно уже было пора пристать к берегу. Капитан вышел на палубу и огляделся. Оконечный мыс полуострова Кейп-Код был еле виден на горизонте. Что делает этот болван рулевой?
Ты что, спешишь на кладбище? — заорал он на молодого помощника.
Почему же? — удивился тот. — Я держу курс на чаек. Вы сами мне так сказали.
Ах ты деревенщина с лягушачьими мозгами! Надо было идти за чатемскими чайками, а не за трурскими! | |
Сказка № 4042 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Самая прозрачная вода в штате Флорида, а то и во всей стране, была в Серебряных Ключах — так утверждают местные жители. Вы можете пересчитать все камешки на дне этого источника.
Воды его расцвечены не только золотыми рыбками и шоколадными черепахами, но и благоухающими водяными лилиями, кувшинками и прочими цветами и водорослями. Издалека сюда приходят люди, чтобы полюбоваться на Серебряные Ключи и их пестрых водяных обитателей. Сколько-то лет назад в этих местах жил спесивый, богатый человек по имени капитан Гардинг Дуглас. У него был единственный сын — Клэйр, красавец собою, юноша весьма благородный. Отец гордился сыном, впрочем как всем, чем он владел.
С ними по соседству жила одна славная и хорошенькая девушка — Бернис Майо. Клэйр влюбился в нее с первого взгляда. Сначала они не думали ни о чем, кроме любви. Но люди часто видели их вместе, и поползли сплетни. Клэйр знал, что отец придет в ярость, когда он скажет ему, что хочет жениться на Бернис Майо, так как она была из бедной семьи.
Они встречались на берегу озера, в котором били Серебряные Ключи, возле хижины старой тетушки Силлы. Одним солнечным днем они сидели у прозрачной воды, любовались водяными лилиями и золотыми рыбками и обсуждали злые сплетни, которые не давали им покоя.
Я решил поговорить с отцом раньше, чем эти слухи дойдут до него, — сказал Клэйр. — Я скажу, что люблю тебя и хочу на тебе жениться.
Бернис не умела много говорить, но ее глаза были выразительнее слов. Она внимательно посмотрела на юношу, улыбнулась робко и перевела взгляд на бурный поток, бьющий прямо из сердца озера.
Делай, как тебе кажется лучше, Клэйр, и да поможет нам судьба.
Клэйр поговорил с отцом, при этом не обошлось без гневных слов. Капитан мечтал совсем об ином выборе для своего сына, он не хотел, чтобы сын женился на бедной девушке.
Спор между капитаном Дугласом и его сыном Клэйром длился не один день, но сын не уступал желаниям отца. Под конец капитан решил, что на свете много способов
приманивать мошек — тут можно попробовать и мед. И он сказал однажды:
Я вижу, сын мой, что ты сильно любишь эту девушку. Что ж, я не буду препятствовать вашей любви. Но, прежде чем вы сыграете свадьбу, я попрошу тебя съездить в Европу и выполнить для меня одно важное поручение. Только тебе я могу доверить это дело. А по возвращении ты сразу же сыграешь свадьбу.
Клэйр рассказал об этом предложении Бернис. Ей было что возразить, но она смолчала.
Пришел день расставания, и они решили прогуляться по лесу.
Знаешь что, Бернис, — сказал Клэйр, — давай возьмем лодку и покатаемся по озеру.
Они быстро доплыли до середины озера, где струились ключи, и вода в искрящемся танце била вверх, отливая всеми цветами радуги.
Оба молчали: трудно было говорить в миг расставания. В глазах у Бернис стояли слезы. У нее было предчувствие, что они расстаются навсегда. Они без слов смотрели на серебряные пузырьки бьющей ключом воды, на веселых рыбок, на водяные цветы.
Клэйр вынул из кармана золотую цепочку и сказал:
Это тебе мой подарок, Бернис. Носи ее на руке, как браслет, пока я не вернусь к тебе. Я долго не задержусь. И буду часто тебе писать.
Он взялся за весла и погреб к берегу. Они попрощались и разошлись с тоской на сердце…
В Париже и Лондоне жизнь полна впечатлений, особенно для новичка. И Клэйр с радостью погрузился в нее. Он писал Бернис, но отец его постарался сделать так, чтобы его письма до нее не доходили. И дела он рассчитал так, чтобы Клэйр как можно дольше не возвращался. Пролетали дни, недели, месяцы. Клэйр радовался жизни, как никогда. Он редко вспоминал Бернис Майо. Она же напротив.
Каждое утро она с надеждой ждала письма, и, когда его не было, вечером она засыпала с мыслью: «А может быть,
завтра!» Она перестала есть, избегала встречаться с людьми и медленно увядала.
Она любила уплывать в лодке к тому месту, где били Серебряные Ключи. Долгими часами сидела она и смотрела на рыбок, на водоросли и цветы, на прозрачные струи воды и мечтала. Только мечты эти были печальны.
Случалось, мимо хижины Бернис проходила тетушка Силла. Она всегда утешала девушку. Но слова — плохие лекарства. Бернис чувствовала себя брошенной и несчастной и от горя заболела. Щеки ее поблекли, радостный свет потух в глазах, она слабела день ото дня, конец ее был близок.
«Я хочу умереть возле Серебряных Ключей, где мы часто сидели вместе и где Клэйр дал мне обещание скоро вернуться», — решила Бернис.
Она пошла к озеру и села на берегу. Сил, чтобщ,грести, у нее не осталось.
Тетушка Силла в этот день собралась удить рыбу и заметила на берегу Бернис. Она испугалась, увидев, как похудела и побледнела Бернис.
Не убивайся так, моя голубка, — сказала она, обняв Бернис за плечи. — Он тебя любит и вернется к тебе.
Он обещал мне писать и ни разу не написал.
Не тревожь себе сердце понапрасну. На свете есть и другие, которые рады будут осчастливить тебя.
Мне никто не нужен. Я хочу умереть.
Ты слишком молода. Смерть — для таких старух, как я.
Я знаю, что все равно скоро умру. Обещай мне исполнить одну мою просьбу, тетушка Силла. Когда я умру, отвези меня в лодке на середину озера, где бьют Серебряные Ключи, и опусти там на дно.
Тетушка Силла горько плакала, но когда пришел срок, все выполнила, как просила Бернис.
Вскоре вернулся домой Клэйр. Он был так полон впечатлений, что сначала даже не вспомнил о Бернис. К тому же отец позаботился, чтобы дома ему не пришлось скучать. Он пригласил в гости его кузину, прехорошень-
кую девушку, с которой, надеялся отец, Клэйру приятно будет проводить время.
А утром отец предложил молодым людям:
Я тут недавно купил парусную лодку. Не прокатиться ли нам до Серебряных Ключей?
Только тут Клэйр вспомнил о Бернис. Он задумался, потом сказал:
Что ж, поедем.
И кузина, конечно, с радостью согласилась.
Погода стояла солнечная, тихая, и вода в озере была прозрачна, как хрусталь. Туда-сюда сновали золотые рыбки, горели на солнце яркие цветы и зеленели водоросли.
Лодка медленно плыла по озеру, приближаясь к Серебряным Ключам. Капитан Дуглас и кузина весело болтали. Клэйр не говорил ни слова. Вдруг девушка воскликнула с ужасом:
Смотрите! Там рука и на ней золотая цепочка! Все глянули вниз, в прозрачную воду.
Клэйр сразу узнал: это была та цепочка, которую он подарил Бернис при прощании.
Подводные скалы вдруг расступились, и они увидели Бернис, покоящуюся на дне.
Бернис! — воскликнул Клэйр и, прежде чем отец успел его остановить, он бросился в озеро.
Тут же подводные рифы снова сомкнулись, оставив Бернис и Клэйра навсегда вместе.
Когда люди приходят к Серебряным Ключам и слышат, как струится и журчит вода, они говорят:
Там идет свадьба! Вы слышите, вода рассказывает историю любви жениха и невесты?
Иногда наверх всплывают перламутровые ракушки, словно слезы Бернис.
А на скале растут белые цветы, похожие на водяные лилии. Их называют свадебным венком Бернис. И если девушке дарят эти цветы, значит, через год она станет счастливой невестой. | |
Сказка № 4041 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Как раз в то время совершал в тех местах, где нынешняя Калифорния, свои славные подвиги великий дон Хосе Лопес, прозванный Рыцарем Любви потому, что все помыслы его вились всегда вокруг любви. Когда кто-нибудь попадал в беду, он сзывал в свое поместье — асиенду — всех кавалеров ордена. А были они люди аристократического рода, потомки тех испанцев, что первыми поселились на американской земле. Ездили они только верхом и твердо хранили верность главе своего ордена дону Лопесу, Рыцарю Любви. Дон Хосе просил их постеречь его асиенду во время его отсутствия, садился верхом на свою летающую пальму и спешил на подвиги любви.
В промежутках между подвигами он вершил и другие дела. Он первым на земле Калифорнии вырастил перец и научился делать знаменитые маисовые лепешки. Он пристрастил койота петь народные испанские песни, в которых припев каждый раз кончался на «Ай-йеее» или «Ай-йааа». Это он первым посадил в Калифорнии гигантское красное дерево, а во время путешествия в Аризону вырыл Гранд-Каньон. Некоторые, правда, утверждают, что его вырыл Малыш Голубой Бык лесоруба Поля Баньяна. Но доказательства в пользу дона Хосе и Голубого Быка, в сущности, равны. Еще ему приписывают, будто он раздул огонь в потухшем вулкане Лассен-Пик и разрисовал Расписную Пустыню, но, быть может, это ложные слухи.
Одно подлинно — в один прекрасный день в бухту неподалеку от асиенды дона Хосе Лопеса прибыл испанский корабль с боровом и свинками на борту. И дона Лопеса осенила прекрасная идея разводить свиней для кавалеров его ордена. Он купил у испанцев борова и свинок и стал заниматься свиноводством. Вскоре уже десятки свинок и
поросят бегали по его земле, такие жирненькие, здоровенькие и довольные, что сердце и усы великого Рыцаря Любви дрожали от счастья при взгляде на них.
Когда же настал час призвать к делу мясника, чтобы из свинок сделать свинину, ветчину и бекон, дон Лопес вскочил на свою летающую пальму и летал, летал на ней, чтобы успокоить свою больную совесть. Наконец он приземлился, пустил корни пальмы назад в землю и сообщил своим верным соратникам по ордену, что не допустит, чтобы хоть единая свинка пошла на колбасу. Подобное деяние, объявил он, было бы противно самому духу ордена Рыцарей Любви.
Кавалеры, все как один, согласились, ибо нежностью сердца своего не уступали главе своего ордена.
Но, хочешь не хочешь, а еды было маловато, маисовых лепешек и фаршированного перца порой не хватало. Это заставило дона Лопеса серьезно задуматься, и вот он нашел решение. Пусть свинок доят! Он выбрал группу из лучших своих работников и научил их доить свиней. Как говорит история, то были первые люди на земле, которые научились доить свиней, пить свиное молоко и делать из него сыр.
Но кое-чего дон Хосе Лопес не предусмотрел. Доверившись свинкам, он не поставил изгороди вокруг своей асиенды, и свинки бродили где ни попадя. А однажды одна из любимых свинок дона Хосе ушла со своей родной асиенды и забрела по соседству в сад испанских священников-миссионеров. Само собой, свинья все перерыла, потоптала, обглодала в миссионерском саду. Святые отцы так рассердились, что велели своему работнику пристрелить свинью, что тот и сделал.
Получив трагическое известие, дон Хосе очень огорчился. Он созвал кавалеров ордена Любви, и они приняли решение проучить святых отцов. Поздно ночью они прокрались в миссию и сняли большой колокол, которым миссионеры сзывали на проповедь местных прихожан и индейцев. Они увезли колокол в асиенду дона Лопеса и повесили его на двух столбах. С тех пор в колокол звонили, когда приходило время доить свинок. Свинки очень скоро приучились к колокольному звону и, заслышав его, бежали к хлеву, чтобы их подоили. Даже если они уходили от дома далеко-далеко, все равно даже издалека они спешили на колокольный звон, визжа от радости и любви.
Так длилось много лет. И каждый год нарождались новые поросята. А поскольку свиней убивать воспрещалось, по земле дона Лопеса бегали поросята-подростки, пожилые свиньи, свиньи-бабушки и даже прабабушки, юные визгуны и старые ворчуны, жирные и поджарые — словом, так много свиней, что шагу некуда было ступить.
Даже сам великий Рыцарь Любви дон Хосе Лопес, как он ни любил своих свиней, понял, что надо что-то предпринять. Он обсудил проблему со своими верными кавалерами, и сообща они решили, что пробил час расставания — от нескольких представителей свинского рода придется отделаться. Правда, нелегко пришли они к такому решению, на сердце у них был камень, слезы стояли в глазах.
В эту весну дон Хосе Лопес и все кавалеры его ордена собрались вместе и на гарцующих скакунах окружили свиней. Им очень помог в этом деле койот, которого Лопес пристрастил петь, ибо свинки почти так же возлюбили песнь койота, как звон украденного у миссионеров колокола. Всадники взяли в широкое кольцо асиенду и свинок. Потом по-хорошему уговорили их двинуть к городу, где и надеялись найти на них доверчивого покупателя. И свинки, очень довольные и счастливые, побежали вперед, визжа от восторга, потому что думали, что выступают в параде.
Великий Рыцарь Любви дон Хосе Лопес и верные кавалеры его ордена с хрюкающими свиньями во главе вступили в город. По пути им предстояло миновать здание миссии, и как раз, когда они с ней поравнялись, раздался громкий звон колокола. Все замерли от изумления, в том числе и свиньи, конечно. Ведь городская колокольня молчала столько лет! Но вместо украденного колокола теперь на его месте красовался новый, который звенел еще чище и громче прежнего: «Бонг! Динг! Донг!» И напоследок: «Бонг! Бонг!» — сзывал он индейцев и скотоводов к мессе.
Свиньи навострили уши, подняли хвостики и направились в миссию. Они рвались туда, думая, что это их родной свиной хлев, а колокол зовет их доиться.
Они вторглись в миссию, когда воскресная проповедь уже началась. Индейцы, стоявшие с краю, тут же разбежались. Именитые прихожане кинулись за помощью к священнику.
Однако святые отцы, завидев приближение свиней, путаясь в длинных одеждах, сами бросились наутек, только пятки засверкали. Потом, отдышавшись, собрали совет и решили призвать на помощь мясника.
Напрасно взывали дон Хосе Лопес и его кавалеры, и молили и просили вернуть им их свинок. Не помог даже поющий койот, не дано им было спастись…
А в это время в гавани на якоре стояло судно янки из Новой Англии. Капитан ждал от местного скотовода обещанной свинины, которую он собирался доставить в Китай: китайцы очень любили сладкие и кислые свиные ребрышки, свиную поджарку с рисом и свиные хвостики.
И вдруг капитан слышит какой-то шум вдали, крики святых отцов, слезные мольбы дона Хосе и его кавалеров, вопли и стенания прихожан и перекрывающий все это поросячий визг. Капитан бросается из каюты на палубу, решив, что произошла революция.
Поднять паруса! — отдает он скорее команду. — Сняться с якоря!
Не успел он скомандовать, как судно уже плыло от берега в открытое море, и корабельный колокол бил тревогу.
Свиньи, собравшиеся в миссии, заслышав звон, подняли хвосты, и все, как одна, бросились бежать к гавани на призывный звон корабельного колокола. Пыхтя и сопя, повизгивая и похрюкивая, неслись они к бухте. Не мешкая, задержавшись лишь на мгновение, чтобы еще раз услышать призыв корабельного колокола, кинулись они в воду и поплыли к удаляющемуся судну.
По рассказам одного моряка, имя которого осталось неизвестным, в последний раз их видели у берегов Гавайских островов.
Великий Рыцарь Любви дон Хосе Лопес был так убит зрелищем уплывающих свинок, которых он растил и пестовал с любовью, а теперь они уплывали от него, не сказав даже последнего «прости-прощай», что еле добрался до своей асиенды. Приехав наконец туда, он долго сидел и плакал и наплакал столько слез, что его соратники собрали все его слезы в ирригационные каналы, те самые каналы, что легли в основу проекта нынешней Калифорнийской Центральной оросительной системы.
Его верные кавалеры, глотая слезы, тщетно пытались утешить его. С камнем на сердце дон Хосе Лопес отрыл корни своей летающей пальмы. Весь в слезах, которые текли ручьями из его глаз, образовав густой туман, не рассеявшийся над берегами Калифорнии и поныне, он улетел прочь, и больше его не видели.
Свое дело на земле он сделал, и, хотя последняя глава его жизни печальна, свиное молоко и по сей день приносит истинную радость поросятам. | |
|
