Сказка № 1448 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Давным-давно в горах Гаро, недалеко от снежных вершин Гималаев, жили цыгане. Время от времени они снимались с места и бродили по деревням, показывая разные фокусы и акробатические номера, и так зарабатывали себе на жизнь. Иногда они спускались к реке Дхану, в округе Майменсинх, и, собрав немного денег, возвращались в родные места, жили там несколько месяцев, а затем вновь отправлялись в путь.
Их главарем был человек богатырского сложения. Звали его Хомра. Несмотря на его свирепый вид и жестокий нрав, в таборе он пользовался уважением. Цыгане видели в нем главаря, под опекой которого они сами, их жены и дети были в безопасности. Его всегда слушались беспрекословно.
Цыгане занимались не одной акробатикой. Тихие и мирные днем, под покровом ночи они порой преображались и тогда становились бандой грабителей – забирались в дома и уносили с собой все, что попадалось под руку.
Жила в таборе девушка лет шестнадцати, по имени Махуа, приемная дочь Хомры. Ни одна другая девушка-цыганка не могла сравниться с ней красотой и искусством акробатики. Тоненькая и стройная, быстрая и легкая, словно птица, всегда веселая и жизнерадостная, она как никто умела танцевать на канате, натянутом между двумя бамбуковыми шестами.
У Махуа были большие темные глаза и длинные черные волосы, окутывавшие ее стройную фигурку. И хотя цыгане принадлежали к низшей касте, все движения Махуа были грациозны, как у настоящей принцессы. Короткая красная кофточка, красная юбочка, ниточка цветных бус на шее – вот и весь ее наряд.
Говорили, что Хомра выкрал ее из дома одного пожилого брахмана, когда ей было всего шесть месяцев. Вырастила ее жена Хомры. Девочка была необычайно красива, и ей дали имя Махуа, что значит «Горный цветок». Потом жена умерла, и Хомра один растил девочку, заботливо и нежно. И вот теперь она расцвела, и, если говорить правду, именно благодаря ее красоте и искусству цыгане могли зарабатывать себе на жизнь.
Цыгане редко наведывались в крупные города и посещали больше деревни. Они старались, чтобы их появление выглядело эффектно. Флейтисты и барабанщики доставали инструменты и начинали играть веселые мелодии. Собаки приветствовали их лаем, за ними с криком и шумом бежали мальчишки. Для деревенских жителей, молодых и старых, приход цыган с их громкой музыкой и захватывающими представлениями всегда был большим событием.
Во главе процессии царственно выступал Хомра. За ним, смеясь и танцуя, шла Махуа. Потом – флейтисты и барабанщики, а затем – танцоры и акробаты с семьями. Кто-то нес на себе узлы с пожитками или декорации, кто-то вел мула, нагруженного брезентом, веревками и бамбуковыми шестами, кто-то – охотничью собаку или козу с подвязанным выменем. Вместе с цыганами в большой ржавой клетке всегда путешествовал старый попугай с томными глазами. А один пожилой цыган носил с собой деревянный ящичек с талисманом: ходили слухи, что это была кость дьявола.
В деревне Баманканда, расположенной на реке Дхану, жил богатый молодой брахман по имени Надер-чанд. Он еще не достиг совершеннолетия, когда умер его отец, оставивший ему богатое наследство. С помощью матери юноша справлялся с хозяйством и стал уже довольно независимым, хотя и не выходил из-под ее воли. А мать очень любила его и считала, что его ниспослало ей само небо.
Однажды, когда Надер-чанд сидел с друзьями во дворе своего большого дома, появился слуга и с поклоном доложил:
– Господин, в деревню пришли цыгане. Они просят разрешить им дать представление. Их довольно много, а среди акробатов есть молодая девушка редкой красоты, по имени Махуа. Я видел ее собственными глазами и могу заверить, что никогда еще не встречал девушки привлекательнее ее.
Слова слуги заинтересовали молодого брахмана. Это был человек талантливый, с большим воображением. Он любил разные зрелища и охотно согласился посмотреть выступление цыган.
Не прошло и часа, как все приготовления были закончены, и двор заполнился зрителями, среди которых было много друзей Надер-чанда и именитые жители деревни.
Представление началось. Акробаты прыгали, кувыркались, танцевали, проделывали всевозможные трюки на земле и в воздухе. Затем настала очередь Махуа. Она грациозно подошла к высокому бамбуковому шесту и слегка покачала его, чтобы убедиться, что он прочно укреплен в земле. Проделала она это скорее по привычке, чем из боязни. Молодой Надер-чанд, сидя в кругу своих друзей, глядел на нее с улыбкой и интересом. Она взобралась на шест и стала танцевать на туго натянутом канате. Ее браслеты мелодично позвякивали в такт барабанам и флейтам.
– Боже мой, она сейчас упадет! – прошептал Надер-чанд.
Но Махуа не упала, а, закончив свой танец, спустилась с шеста и предстала перед молодым брахманом.
– Я показала вам свое искусство, господин, и жду награды.
Надер-чаид тут же снял с пальца золотое кольцо с бриллиантом и бросил девушке. Возглас изумления прокатился среди присутствующих. Махуа подняла кольцо и поклонилась. Хомра, увидев щедрость Надер-чанда, вышел вперед.
– Господин мой, – сказал он смиренно, – дай нам немного земли, где мы могли бы жить, и да благословит тебя бог.
Надер-чанд был так доволен выступлением Махуа, что тут же исполнил просьбу Хомры и дал цыганам деньги на постройку жилья.
Невдалеке от деревни Баманканда, на земле, которую подарил Надер-чанд, цыгане построили большой дом и стали в нем жить.
Однажды Надер-чанд возвращался с вечерней прогулки берегом реки и у ступеней гхата повстречал молодую женщину с кувшином на плече. Он сразу же узнал Махуа, так как все время помнил о ней. Глаза их встретились, и взгляды были красноречивее любых слов.
После этого вечера двое влюбленных стали часто встречаться на том же месте и в то же время. Как лиана со временем все крепче обвивает дерево, так и любовь к Махуа все сильнее завладевала сердцем Надер-чанда. Если бы речь шла только о богатстве или положении, он всем пожертвовал бы ради своей любви. Но Надер-чанд принадлежал к священной касте брахманов, а Махуа была пария, можно сказать, неприкасаемая. Даже малейшее подозрение в связи с девушкой-цыганкой могло навлечь на юношу грозу и разбить сердце матери.
Что он мог поделать? Ночь за ночью лежал Надер-чанд без сна, пытаясь найти выход из ужасного положения. Его цветущее лицо осунулось и поблекло, он стал избегать друзей и проводил дни в печальном уединении. Весь день с нетерпением ожидал он захода солнца – часа, когда можно будет встретиться с любимой.
Однажды, придя на свидание, Надер-чанд был встревожен печальным и расстроенным видом Махуа. Он спросил, в чем дело, и замер в ожидании ответа. Махуа никак не могла решиться сказать и наконец голосом, полным отчаяния, произнесла:
– О мой повелитель, отец открыл нашу тайну и решил навсегда покинуть Баманканду, бросив дом и имущество. Мы уходим сегодня ночью. Как я буду жить, не видя тебя? – спросила она, глядя на него глазами, полными слез.
– Моя Махуа… – начал Надер-чанд, но не смог вымолвить больше ни слова. Так и стояли они в полном молчании. Наконец Махуа сказала:
– Если ты захочешь увидеть меня, приходи в горы и найди дом, дверь которого выходит на юг, она увита чамиаком. Наша труппа пробудет там некоторое время, а затем мы отправимся в новые странствия.
Сказав это, она ушла. А Надер-чанд остался стоять на месте будто громом пораженный.
Прошло три месяца. И вот однажды, когда Хомра сидел на пороге своего дома в горах Гаро, к нему подошла Махуа с юношей, одетым в крестьянское платье. Незнакомец был молод и статен. По его изнуренному виду Хомра понял, что юноша не ел уже несколько дней. Гость не поднимал головы и избегал смотреть в глаза.
– Отец, – сказала Махуа. – Я встретила этого человека в лесу. Он говорит, что у него никого нет. Юноша хочет вступить в нашу труппу. Он мечтает научиться нашим акробатическим номерам и готов слушаться тебя во всем.
Хомра испытующе посмотрел на юношу.
– Хорошо, парень, – сказал он многозначительно, – увидим, на что ты годишься.
Ночью, когда все уснули, Махуа тихо поднялась со своей постели. На небе не было ни луны, ни звезд. Она с трудом пробралась к берегу реки Кангша, где под деревом, на куче сухих листьев, спал молодой крестьянин.
– Мой повелитель, проснись, – прошептала она. И, увидев, что он открыл глаза, добавила: – Я боюсь, что отец догадался, кто ты, и замыслил тебя убить. Мы должны бежать, пока не поздно.
Они бросились к привязи, где стояли кони Хомры, взяли двух самых быстрых скакунов и пустились в путь. Они ехали всю ночь и на рассвете остановились на опушке огромного леса. Махуа расседлала коней и ласково похлопала их по крупам.
– Передайте моему отцу, – сказала она, – что его дочь Махуа растерзали тигры.
И лошади поскакали назад.
Взявшись за руки, Надер-чанд и Махуа вошли в лес, покинув мир во имя своей любви, и стали жить вдвоем беззаботно, как птицы. Они питались плодами, которые росли повсюду в изобилии, утоляли жажду холодной и чистой ключевой водой. Во время дневной жары они укрывались под сенью больших, тенистых деревьев, а ночью спали в пещере или в дупле дерева. Они чувствовали себя безгранично счастливыми, забыв родителей и не думая больше о мире, лежавшем за пределами этого леса. Молодые люди радовались птицам и их песням. Иногда Махуа сплетала из диких цветов гирлянды и надевала их на шею любимого, а он разыскивал и приносил ей самые вкусные плоды, охранял от всяких невзгод, защищал от диких зверей. Постепенно все обитатели леса привыкли к ним и признали своими друзьями. Влюбленные бродили с места на место и нигде подолгу не задерживались. Жизнь для них была словно сон, не омраченный мыслями о пробуждении. Так прошло много месяцев.
Но однажды, когда они были в глубине леса, Махуа внезапно услышала собачий лай. Она замерла на месте, скованная страхом.
– Что случилось, любимая? – спросил с тревогой Надер-чанд.
– Увы, настал конец всему, и так скоро… – ответила Махуа голосом, полным отчаяния. – Ты слышал лай? Это собака моего отца, я знаю ее голос. Отец выследил нас и через несколько минут будет здесь. Выхода нет, это судьба.
Не успела она произнести эти слова, как из-за деревьев появился Хомра со своими людьми и собаками. Черный цыган пылал от ярости. Держа в руках огромный отравленный кинжал, он приблизился к ним.
– Махуа, – загремел его голос, – если ты хочешь жить, убей этого человека!
Дрожащими руками, но с твердостью в сердце она взяла кинжал из рук цыгана. Будто забыв о Хомре, его людях и собаках, она медленно подошла к своему любимому.
– Мой милый муж, – сказала она дрогнувшим голосом, – прости меня за мой поступок, но другого выхода нет. Это судьба…
С этими словами она вонзила себе в грудь кинжал и, бездыханная, упала к ногам возлюбленного. Сделала она это молниеносно, словно дикий зверь, доведенный до отчаяния.
На мгновение Хомра остолбенел. Затем он повернулся к своим людям и в бешенстве закричал:
– Чего вы ждете? Убейте его!
И верные цыгане не посмели ослушаться приказа своего главаря. | |
Сказка № 1447 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
На опушке леса в небольшой хижине жил когда-то бедный птицелов со своей женой. Вот однажды жена и говорит птицелову:
– Я знаю, почему мы бедны. Это оттого, что ты продаешь всех отловленных птиц. А если мы будем продавать не всех, а некоторых есть сами, наши дела поправятся. Давай сегодня приготовим себе ужин из тех птиц, что попадутся нам в сети.
Птицелов согласился, и они отправились на охоту. Долго бродили муж с женой со своими сетями по лесу, но ничего им не попадалось. И только под вечер, уже по дороге домой, они поймали красивого зеленого попугая-хирамана.
Жена птицелова взяла его в руки, ощупала и сказала:
– Такая маленькая, в ней и мяса-то совсем нет. Стоит ли ее убивать?
И тут вдруг хираман заговорил человечьим голосом:
– Не убивай меня, матушка! Лучше отнеси во дворец и продай царю, он хорошо за меня заплатит.
Муж и жена оторопели: слыханное ли дело, чтобы птица говорила человечьим голосом!
– Сколько же за тебя можно выручить? – спросила жена.
– Доверьтесь мне, – ответил попугай. – Несите меня прямо к царю и предлагайте купить. А когда царь спросит о цене, скажите, что птица, мол, сама знает цену.
На следующий день птицелов направился к царю и предложил ему купить хирамана. Царю красивая птица понравилась, и он спросил о цене.
– Великий государь, – отвечал птицелов, – птица сама вам это скажет.
– Разве хираман умеет говорить? – удивился царь.
– Умеет, государь, – ответил птицелов.
Царь улыбнулся и полушутя спросил:
– Так сколько же ты стоишь, хираман?
– Десять тысяч рупий, государь, – ответил хираман. – Это совсем недорого. Отдайте деньги бедняку-птицелову, а я взамен сослужу вам в свое время большую службу.
– Какую же ты можешь сослужить службу? – не поверил царь.
– Придет время, и вы сами увидите, – ответил хираман.
Царь очень удивился, что птица говорит, да еще так умно, и велел казиачею уплатить птицелову десять тысяч рупий.
У царя было шесть жен. Но он так увлекся умной птицей, что потерял к ним всякий интерес. Дни и ночи проводил он теперь в обществе хирамана. Птица не только мудро отвечала на все вопросы царя, но и нараспев произносила имена индуистских богов, а их всего триста тридцать миллионов.
Покинутые царские жены затаили злобу на попугая и задумали его убить. Но как это сделать, если царь почти никогда не расстается с хираманом?
Однажды царь уехал на два дня на охоту. Вот царские жены и решили не упустить удобного случая, чтобы расправиться с попугаем.
– Давайте пойдем к хираману, – сказала старшая царица, – и спросим, кто из нас самая некрасивая. И та, которую он назовет, убьет попугая.
Все согласились и пошли в покои, где стояла клетка с хираманом. Но не успели они заговорить с птицей, как та стала с благоговением перечислять имена богов и богинь, и у цариц просто рука на него не поднялась.
Но зло есть зло, и на следующее утро царские жены решили довести дело до конца. Они подошли к клетке хирамана и спросили:
– Говорят, хираман, ты – птица мудрая. Если так, то скажи, кто из нас самая красивая и кто самая некрасивая?
Хираман знал, что у них на уме. Он сказал:
– Как я могу ответить на ваш вопрос, находясь в клетке? Чтобы не ошибиться, я должен осмотреть каждую из вас со всех сторон. Выпустите меня из клетки!
Сначала жены засомневались: вдруг птица улетит, если открыть клетку? Но потом закрыли все окна и двери и выпустили хирамана.
Умная птица внимательно оглядела комнату, увидела в стене у пола отверстие для стока воды и поняла, как ей выбраться на волю. Когда царские жены стали требовать ответа, хираман сказал:
– Ни одна из вас не может сравниться красотой с царевной, которая живет за семью морями и тринадцатью реками.
Очень не понравился царским женам такой ответ. Они разозлились и бросились к хираману, чтобы разорвать его на куски. Но он юркнул в сточное отверстие и спрятался в доме дровосека, невдалеке от дворца.
На следующий день царь вернулся с охоты и не нашел любимой птицы. Он чуть было не лишился рассудка от горя. На все его вопросы, куда девался хираман, жены отвечали, что знать не знают, ведать не ведают.
Дни шли за днями. Царь так убивался, что приближенные начали опасаться за его рассудок. Он все время плакал и повторял:
– О мой дорогой хираман, куда же ты улетел?
Тогда решено было ударить в барабан и объявить награду в десять тысяч рупий тому, кто найдет и принесет царю хирамана. Дровосек принес царю его любимца и получил обещанную награду.
Когда хираман рассказал, как с ним поступили царицы, царь разгневался и приказал отвести их в пустыню и оставить там без еды и питья. Приказание было исполнено, и через несколько дней разнесся слух, что их растерзали дикие звери.
Прошло какое-то время, и царь спросил хирамана:
– Ты сказал моим женам, что ни одна из них не может сравниться красотой с царевной, которая живеn за семью морями и тринадцатью реками. Скажи, как ее разыскать?
– Ну что ж, государь, – отвечал попугай, – я знаю, где она живет. И если ты будешь меня слушаться, я помогу тебе разыскать царевну и завладеть ее сердцем.
– Что нужно делать? – стал торопить его царь. – Говори скорее!
– Перво-наперво нужно раздобыть коня-птицу Пакшираджа, – ответил хираман. – На нем можно за один день пересечь семь морей и тринадцать рек.
– Так идем скорее к моим табунам! Может, в них и найдется такой!
Царь с хираманом стали внимательно осматривать все табуны и конюшни. Много там было статных и горячих скакунов, но хираман проходил мимо. Наконец он остановился возле невзрачного, тощего конька.
– Вот тот, кого мы ищем! – сказал он царю. – Это самый что ни на есть Пакширадж, только его надо полгода откармливать отборным зерном, чтобы он набрался сил.
Царь сам отвел конька в особую конюшню и стал следить за тем, чтобы каждый день его кормили отборным зерном. Конь быстро набирал силу. Через полгода он был готов к дальнему путешествию.
Тогда по заказу попугая серебряных дел мастер изготовил целый мешок маленьких серебряных зернышек наподобие рисовых. И тут хираман сказал царю:
– У меня к тебе лишь одна просьба, государь. Как только мы сядем на Пакшираджа, стегни его легонько – всего один раз. Если по дороге ты ударишь его еще, он потеряет свою волшебную силу и наша поездка прервется. Не забывай об этом и на обратном пути, а то как бы нам не застрять где-нибудь в глухом месте.
И вот царь с хираманом сели на Пакшираджа. Царь его легонько стегнул, и тот помчался по воздуху, словно молния. Далеко внизу мелькали страны, царства, империи, океаны и реки. К вечеру они увидели богатый царский дворец. У ворот росло большое дерево.
Хираман попросил царя привязать коня поблизости, а самому залезть на дерево. Потом он взял мешок с серебряными рисинками и клювом выложил из них дорожку от дерева через все комнаты и коридоры дворца до покоев красавицы-царевны. После этого он вернулся назад и спрятался на дереве рядом с царем.
Под утро служанка, выйдя из опочивальни царевны, увидела серебряные зернышки, подняла несколько штук и показала царевне. Они ей так понравились, что она вышла из опочивальни и стала собирать их в корзинку одно за другим, пока не оказалась возле дерева.
Царь по знаку хирамана спрыгнул с дерева, схватил царевну, усадил ее на Пакшираджа, легонько стегнул его и вместе с хираманом пустился в обратный путь. Царю не терпелось поскорее доскакать до дома с желанной добычей. Он забыл наказ попугая и на полпути снова стегнул коня. Пакширадж потерял свою волшебную силу и опустился возле темного леса.
– Что ты наделал, государь! – воскликнул хираман. – Ведь я тебя просил не хлестать его больше одного раза. Ты все испортил! Здесь и погибнуть недолго.
Делать нечего. Слезли они с коня, огляделись вокруг – никакого жилья. Поели они лесных плодов, построили шалаш и легли спать прямо на голой земле.
На другое утро в лесу охотился правитель той страны. Преследуя раненого оленя, он оказался возле шалаша. Красота царевны ослепила его, и он приказал свите схватить ее, а царю – выколоть глаза и оставить одного в лесу. На самом же деле царь был не один, рядом с ним оставался его добрый хираман.
А царевна вместе с Пакшираджем попала во дворец правителя. Чтобы похититель оставил ее в покое, она сказала ему:
– Я дала обет: шесть месяцев не смотреть ни на одного мужчину.
Царевна знала, что за шесть месяцев Пакширадж снова наберет силу. Она попросила построить для нее отдельный домик под тем предлогом, что обет требует ежедневных молитв и обрядов. Там она стала откармливать Пакшираджа отборным зерном. Но рядом не было хирамана, а ей нужно было посоветоваться с ним, как быть дальше.
И вот что она придумала: позвала служанку и приказала насыпать на крышу своего домика побольше пшеницы, риса, чечевицы, овса – всего, что так любят птицы. Пусть они прилетают клевать зерно, вдруг вместе с ними прилетит когда-нибудь и хираман. На крышу домика стали слетаться целые стаи птиц. А хозяйка выходила каждый день и смотрела, нет ли среди них хирамана.
Тем временем хираман находился возле слепого царя и делал все, чтобы помочь ему. Он разыскивал лесные плоды и ягоды, чтобы поддержать его и свою жизнь. И вот он узнал от других птиц, что в ближнем городе на крыше дома одной набожной женщины всегда насыпано много зерна.
Хираман сразу догадался, что это неспроста, и полетел туда. Там он увидел царевну и рассказал ей про их с царем жизнь в лесу; стали они вдвоем думать, как им всем вырваться из плена, а царю вернуть зрение. Пакширадж за это время заметно окреп, и они решили, что скоро можно будет отправиться на нем в путь.
– Хираман, слетай на мою родину, за семь морей и тринадцать рек, – сказала царевна. – Возле ворот дворца увидишь дерево, а на нем – гнездо волшебных птиц – вихангамы и вихангами. Возьми свежий помет их птенцов и приложи его к глазам царя.
Хираман слетал за семь морей и тринадцать рек к бессмертным птицам. И только он приложил помет к глазам царя, как тот сразу прозрел.
Тут как раз истекло шесть месяцев. Красавица-царевна села на Пакшираджа и помчалась в лес за царем и хираманом. Все трое благополучно достигли царской столицы.
Царь и царевна поженились. В любви и согласии прожили они годы, и было у них много сыновей и дочерей, а рядом был мудрый хираман, без устали повторяющий имена трехсот тридцати миллионов индуистских богов. | |
Сказка № 1446 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Некогда жил на берегу священной Ганги один муни – мудрый отшельник. Дни и ночи проводил он в служении богам и благочестивых раздумьях. От восхода солнца и до заката он сидел на берегу реки, погрузившись в молитвы и размышления, а ночью укрывался в прибрежных кустах, в хижине из пальмовых веток, которую он поставил своими руками. Жил старец одиноко, вдали от людей. Но в его хижине завелась мышь – она кормилась крохами от его трапез. Муни щадил все живое вокруг, и мышь совсем его не боялась – сама бежала к нему и играла возле его ног. Стало ли мудрецу жалко зверька или вздумалось завести собеседника, только он взял да и наградил мышь даром речи. Однажды ночью мышь встала перед ним на задние лапки, почтительно сложила передние и сказала:
– О мудрейший, ты был так добр ко мне, что наградил меня человеческой речью. Не гневайся на меня, но я хочу попросить тебя еще об одном благодеянии.
– Чего же ты еще хочешь, мышка? – спросил муни.
– Стоит тебе уйти утром на берег молиться, как в хижине появляется кошка и начинает гоняться за мной. Если бы она не боялась тебя, она уже давно бы меня съела. Вот я и подумала: нельзя ли превратить меня в кошку, чтобы я могла сразиться со своим врагом на равных?
Муни пожалел мышь, побрызгал на нее святой водой, и она стала кошкой.
Через несколько дней мудрец спросил:
– Довольна ли ты теперь своей жизнью, кошка?
– Не очень.
– Почему? – удивился муни. – Разве сейчас ты не настолько сильна, чтобы победить любую кошку?
– Спору нет, – отвечает кошка, – ты дал мне такую силу, что со мной не справится теперь ни одна кошка в мире. И я их больше не боюсь. Зато у меня появился новый враг. Как только ты уходишь молиться, к хижине подбегает стая собак и поднимает такой лай, что я вся трясусь от страха. Смилуйся надо мной – я хочу быть собакой.
– Будь по-твоему, – молвил муни, и кошка превратилась в собаку.
Через несколько дней собака и говорит мудрецу:
– Как я благодарна тебе, о мудрейший! Я была всего-навсего маленькой мышкой, и ты наградил меня даром речи, потом превратил в кошку, затем по доброте своей сделал собакой. Но вот беда: теперь я уже не могу насытиться теми кусочками, которые остаются от твоего ужина. Как я завидую обезьянам, которые прыгают с дерева на дерево и срывают разные вкусные плоды. Прошу тебя, сделай меня обезьяной!
Добрый мудрец выполнил и эту просьбу. Стала обезьяна прыгать с ветки на ветку и лакомиться вкусными плодами. Но радость ее была короткой. Пришло лето, а с ним и засуха. Трудно теперь было обезьяне доставать воду из прудов и рек. И стала она тогда завидовать диким кабанам, которые целыми днями нежились в лужах.
– Вот у них настоящая жизнь! – сетовала она. – Лежат себе в прохладной воде, им и жара нипочем. Хорошо бы стать кабаном!
И вечером, когда муни вернулся в хижину, она попросила его об этом. Снова пожалел ее старец и превратил в кабана.
Два дня лежал кабан в прохладной луже, а на третий вдруг видит: на слоне, покрытом богатой попоной, мимо едет царь. Он охотился в этих местах и, к счастью, не заметил кабана – иначе бы тому несдобровать.
Понял тогда кабан, как ненадежно его счастье. То ли дело разряженный слон, который носит на спине самого царя. Пошел кабан к мудрецу с просьбой превратить его в слона, и тот сделал его слоном.
Стал теперь слон бродить по джунглям, пока однажды не увидел царя на охоте. Он нарочно подошел поближе, царь увидел, залюбовался им и приказал поймать и приручить. Слона поймали, отвели в царские стойла и быстро приручили.
Вскоре царица пожелала искупаться в водах священной Ганги. Царь приказал привести нового слона, обрядить его как положено и воссел на него вместе с царицей. Слону бы радоваться: исполнилась его заветная мечта. Да не тут-то было! Он возомнил о себе, заупрямился и не захотел везти женщину, будь она даже царицей. Дело кончилось тем, что слон сбросил на землю и царя и царицу.
Царь помог встать царице, заботливо спросил, не ушиблась ли она, отер платком пыль с ее одежд и стал ласково обнимать-целовать.
Увидев это, слон бросился со всех ног в джунгли. «Теперь я знаю, что нет на свете никого счастливей, чем царица, – думал он. – Как обращается с ней царь! С какой любовью он поднял ее с земли, прижал к себе, собственными руками отряхнул одежды от пыли и принялся целовать. Как ей не позавидовать? Пойду-ка я к мудрецу и попрошу превратить меня в царицу». Кинулся слон через джунгли к хижине мудреца и распростерся у его ног.
– Что случилось? Почему ты убежал из стойла? – спросил муни.
– О мудрейший из мудрых! Ты всегда был добр ко мне и исполнял все мои желания. У меня к тебе последняя просьба: лишь сегодня я понял, что счастливее всех на свете – царица. Преврати меня, о мудрец, в царицу!
– Глупый ты глупый! – отвечал ему муни. – Как я могу сделать тебя царицей? Где я возьму для тебя царство и где найду тебе царя в мужья? Я могу сделать одно – превратить тебя в красивую девушку, и ты своими чарами увлечешь какого-нибудь царевича, если боги даруют тебе встречу с ним.
Слон согласился. В один миг мудрец превратил его в чудную красавицу и назвал ее Постамани, что значит «Маковое зернышко».
Стала Постамани жить в хижине мудреца. Целыми днями она ухаживала за цветами. Однажды из лесу вышел богато одетый юноша и направился к хижине. Мудреца дома не было, а Постамани поливала цветы.
– Кто ты, юноша, откуда идешь и куда путь держишь? – спросила она.
– Я охотился в этих краях, – отвечал незнакомец, – гнался за оленем, да упустил его. Не можешь ли ты дать мне воды? Я хочу немного отдохнуть здесь.
– Я рада тебе, о незнакомец! – отвечала Постамани. – Чувствуй себя здесь как дома. Я сделаю все, что нужно. Только мы слишком бедны, чтобы принять как следует такого гостя. Ты ведь, наверное, царь этой страны?
Царь лишь улыбнулся в ответ. Постамани вынесла сосуд с водой, чтобы омыть ему ноги, но он сказал:
– Не прикасайся к моим ногам красавица, ведь я только кшатрий, а ты дочь святого мудреца.
– Да нет, государь, я не дочь отшельника и даже не дочь брахмана, – ответила Постамани. – А потому не будет никакой беды в том, что я прикоснусь к твоим ногам. Ведь ты мой гость, мой долг служить тебе.
– Можно узнать, кто твои родители?
– Я слыхала от святого мудреца, что они были кшатрии.
– А не был ли твой отец царем? По всему видно, что ты – царевна.
Постамани ничего ему не ответила. Она зашла в хижину, вынесла блюдо, полное вкусных плодов, и поставила перед царем. Но он не стал прикасаться к плодам до тех пор, пока девушка не ответила на его вопросы.
– Святой мудрец говорит, что моим отцом был царь, – сказала Постамани. – Его победили враги, и он вместе с моей матерью укрылся в лесу. Там отца съели тигры, а мать родила меня и умерла. На мое счастье, мать положила меня под деревом, где была колода с пчелами. Я питалась медом, который стекал мне прямо в рот и поддерживал мою жизнь, пока не нашел меня там святой мудрец и не принес в эту хижину. Вот и вся история несчастной девушки, что стоит перед тобой.
– Не говори так, – отвечал взволнованный царь, – ты прекраснейшая из всех, кого мне доводилось встречать, и ты можешь украсить дворец самого могущественного владыки.
Юная отшельница пришлась царю по душе, и в скором времени мудрец совершил над ними свадебный обряд. Постамани стала любимой женой царя, а его прежняя жена впала в немилость.
Но счастье Постамани снова оказалось недолгим. Однажды она стояла у колодца, и у нее закружилась голова. Постамани упала в воду и утонула.
Тогда пришел к царю мудрец и сказал:
– О царь, не надо горевать о случившемся. Что предназначено судьбой, того избежать нельзя. Твоя жена не была царевной. Она родилась мышью, а я по ее желанию превращал ее в кошку, собаку, обезьяну, кабана, слона и красивую отшельницу. Теперь, когда она умерла, вернись с любовью к своей прежней жене. Что касается Постамани, то я с соизволения богов сделаю ее имя бессмертным. Пусть тело Постамани покоится в колодце, только засыпь его землей. Здесь вырастет куст, его назовут поста, то есть «мак». Из этого мака начнут готовить снадобье – опиум, и оно навеки прославится как целебное лекарство и как страшное дурманное зелье. Тот, кто станет его потреблять, обретет черты, какими обладали те существа, в которых я обращал Постамани: он будет труслив, как мышь, прожорлив, как кошка, драчлив, как собака, подл, как обезьяна, свиреп, как кабан, опасен, как слон, необуздан, как царица. | |
|
