Сказка № 4900 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Были цыгане, цыгане богатые.
Ездили эти цыгане по лесам большим табором. В одной семье был парень молодой, которому уже время подошло ехать свататься. Звали этого парня Вайдой.
Всем был хорош Вайда, только один был у него недостаток – сильно он заикался.
Прослышал Вайда, что там-то и там-то, в таком-то и таком-то таборе есть красавица Ружа. Вот и решил он поехать свататься к этой Руже.
Подъезжает Вайда к тому табору, где жила Ружа. Остановился неподалеку. Думает: «Если пойду свататься по обряду, то мне и отказать могут, когда узнают, что я заикаюсь. Украду-ка я Ружу тайком от родителей».
Как задумал, так и сделал.
В одно прекрасное утро пошла Ружа за водой. Только к реке подошла, как из кустов выскакивает Вайда, хватает ее, бросает на коня и говорит:
– Кричи не кричи, а все равно быть тебе моей женой.
Что делать Руже? Значит, судьба такая. Пришлось ей голову платком повязать, пришлось по чужой воле в чужой шатер идти, чужого батьку батькою, а чужую матку маткою звать.
И все, может быть, было бы хорошо, кабы Вайда не заикался. А от этого жизнь Ружи с Вайдой совсем не сложилась.
Короче сказать, убежала Ружа от такой невыносимой жизни обратно к родителям. Ну а родные есть родные. Простили они ей, что нарушила она цыганский закон, пустили жить к себе обратно. Да к тому же увез-то он ее, как вор, нахально...
А Вайда, как узнал, что жена от него сбежала, проклял ее страшным проклятием. Полюбил он ее, а от этого и горе горше, и тоска сильней.
Как-то раз, дело в какой-то праздник было, собралась Ружа в церковь. Идет она и вдруг видит: около дороги лежит цепочка. Подошла Ружа поближе, пошевелила ногой эту цепочку, а она обвилась, как живая, вокруг Ружиной ножки и потащила красавицу-цыганку под землю. Онемела Ружа от страха, так, ничего не сказав и не вскрикнув, под землю ушла. Только скрылась она под землей, как на этом месте выросла раскидистая рябина, красная-прекрасная. Поглядишь на нее – так и хочется веточку себе на намять сломать.
И надо было такому случиться, что по той же дороге в ту же церковь ехали Вайда и его родители. Как увидел Вайда рябину, так сразу направил к ней коня, а рука его сама собой потянулась сорвать веточку. Но едва коснулся он листьев рябины, как она прошептала ему человеческим голосом:
– Вайда, на пхагир мирэ васта! Мэ сом Ружа – бари раны. (Мол, не ломай, Вайда, мои руки, я Ружа – большая барыня.)
Вайда так испугался, что даже с коня на землю слетел. Три дня потом отхаживали его отец с матерью, едва отходили. Только после этого случая сильно изменился Вайда. Продал он всех лошадей, все свое хозяйство продал и построил вокруг этой рябины часовенку. Купол этой часовенки сделал хрустальным, чтобы свет в нее проникал.
Вот и стал Вайда жить в этой часовенке, и каждую ночь приходила к нему Ружа в облике человеческом, а поутру снова в рябину превращалась. Такое их в жизни ждало наказание: ее – за то, что цыганский закон нарушила, а его – за обман. | |
Сказка № 4899 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жил на свете молодой цыган.
Был он из богатого рода и занимался тем, что продавал на ярмарках лошадей.
Как-то раз поехал он на ярмарку, сделал с выгодой свое дело и возвращался домой. От города до дома путь ему не близкий. Застигла цыгана в пути ночь.
Только собрался он на ночевку устраиваться, как вдруг услышал неподалеку пение цыганское – так и разливаются голоса по ночной росе. Повернул цыган на голоса и через некоторое время к табору подъехал. Стоял этот табор на большой поляне возле реки. Вокруг костры горели, а у костров сидели цыгане и песни пели. И до того хорошо пели, что аж заслушаешься. Остановился цыган неподалеку, стреножил лошадей, однако близко к кострам подходить не стал. Решил приглядеться сначала.
Цыгане-то чужого табора: что, мол, за люди, какого рода-племени? А сам все ближе и ближе подбирается. Вдруг заметил он около костра одну красивую цыганку, так хорошо она пела да плясала, что сердце зашлось у цыгана, огнем загорелось. Был этот парень холостым, и решил он во что бы то ни стало познакомиться с этой девушкой, что так поправилась ему. Дал себе слово цыган жениться на этой красавице.
А раз дал слово, надо держать его!
Покуда плясали цыгане да пели, парень к табору не подошел, а когда рассветать стало и табор разбрелся по шатрам, заметил парень, в какой из шатров эта красавица-цыганка пошла, и направился следом за ней. Задумал он сговорить девушку или украсть ее, пока цыгане спят. Подкрался он к шатру, открыл полог и в ужасе назад отпрянул.
Страшную картину увидел он. В шатре том лежали вповалку цыгане: у кого руки нет, у кого – ноги, у кого – головы.
Волосы зашевелились у цыгана. Понял он, что с мертвым табором встретился.
Однако постепенно испуг у парня прошел, и принялся цыган красавицу-девушку искать. Видит: лежит она на земле бездыханная. Опечалился цыган, а потом решил: мертвая моя и живая моя! Украду ее все равно, будь что будет! Хоть ночью она оживает, и то хорошо.
Положил цыган мертвую девушку на свой тарантас и уехал. Целый день увозил он ее подальше от табора, а как настала ночь, ожила цыганка, встала:
– Куда ты меня везешь? Ты с ума сошел! Ведь сейчас мои братья тебя настигнут и убьют. Разве ты не знаешь, что от мертвых скрыться невозможно? Поворачивай скорей обратно коней, а не то пропадешь.
– Не боюсь я твоих братьев, люблю я тебя, ты мертвая моя и живая моя!..
Не успел он сказать этих слов, как раздался стук лошадиных копыт: это братья настигли беглецов.
Избили они цыгана до полусмерти, а сестру свою обратно увезли.
Очнулся наутро цыган – нет девушки. Умылся парень в речке, передохнул немного и решил; – Нет уж, раз я слово дал, то от него не отступлюсь. Надо только подальше от мертвого табора ускакать, чтобы братья не догнали.
Опять отыскал цыган мертвый табор и опять, лишь только цыгане разбрелись по шатрам, украл он свою любимую и вихрем помчался из табора. Как только наступила ночь все повторилось: снова напали братья па след беглецов, снова избили цыгана до полусмерти и отняли свою сестру.
– Нет, так легко вы со мной не справитесь, – решил цыган, – если я раньше на тарантасе ехал, то теперь попробуйте меня верхового догнать.
Как задумал, так и сделал.
В третий раз украл он мертвую цыганку, положил ее поперек седла и помчался.
И ушел бы цыган от погони на этот раз, будь у него такие же кони, как у братьев, да только известно, что у мертвого всадника – волшебные кони. Цыган в лесу дорогу выбирает, а волшебный конь напрямик летит. Цыган через реку вплавь перебирается, а волшебный конь прямо по воде скачет. Под самое утро настигли беглеца братья. Но бить на этот раз его не стали, сказали только:
– Выбирай, парень, свою судьбу. Не согласишься, убьем тебя сейчас. Все равно тебе сестры нашей не видать, потому что не было еще такого, чтобы мертвая за живого замуж вышла. А случилось с нами вот что: остановились мы табором возле деревни одной, мужики в то время сено косили. Пустили мы ночью лошадей на сенокос, тут они все сено и потравили. Как увидели мужики такое – кто вилы взял, кто топор, кто косу. И всей деревней на наш табор пошли. Так и побили нас всех до единого. Побили и хоронить не стали. Оттого души наши покоя не имеют. Ты предай наши тела земле, отпой пас и поезжай себе с богом, мы тебе зла не сделаем.
Пообещал цыган братьям сделать так, как они просили, да не во всем он сдержал свое слово: табор похоронил и отпел, как полагается, а мертвую свою любовь отпевать не стал и хоронить тоже.
Ожила красавица ночью и говорит ему:
– Что ты наделал? Не послушался моих братьев, беду на меня накликал. Не будет теперь душе моей покоя вечно. Суждено мне бродить по земле.
Сказала так цыганка и сгинула.
А парень после этого не прожил и трех дней. От тоски умер. | |
Сказка № 4898 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Пошли цыганки в деревню гадать и просить. Разбрелись по избам. Повезло одной цыганке. Обычно за гадание бабы хлебом, салом, провизией всякой платили, а тут – деньги! Много денег! Разгорелись глаза у цыганки, и решила она утаить добычу от своих. А одна цыганка заметила:
– Милая, а ведь ты деньги взяла?!
– Да что ты, клянусь детьми своими, какие деньги? Вот смотри, все, что в решете есть, то и дали.
А там у цыганки одна провизия лежит. Так или иначе, не поверили ей цыганки.
Вернулись они в табор и рассказали своим мужьям об этом случае. Те переполошились. Слыханное ли дело, чтобы цыганка деньги от своих утаила. Собрали суд цыганский, позвали эту цыганку.
– А ну клянись! – говорят ей.
Взяла она головешку:
– Вот как эта головешка почерневшая, чтобы жизнь моя почернела, если я вру, чтобы дети мои сгорели на этой головешке.
Взяла цыганка угли в рот:
– Вот как этот уголь черный, чтобы душа моя почернела, чтобы мне не разродиться, чтобы родила я не детей, а змей.
Поклялась цыганка, и деньги у нее остались. Приходит время ей рожать. Никак не может разродиться цыганка. Ничего не помогает. Уж и травы она пила. и колдунью звала – все бесполезно. Говорят цыгане колдунье:
– Зря время теряешь, поклялась она страшной клятвою, да, видно, обманула. Вот и беда к ней пришла.
Так и умерла цыганка в муках. | |
Сказка № 4897 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Кочевал по свету большой цыганский табор. Двенадцать семей в нем было, а может быть, и больше, кто знает. Все родней друг другу приходились. Вожаком табора был Мелентий Соколов, седой красавец-старик, могучей силы человек, огромного роста. Даже в свои девяносто лет не потерял он крепости рук и быстроты ума. А как играл Мелентий на гитаре!
Занимались цыгане в таборе лошадьми, торговали, меняли – все как обычно, а остановится табор на ночевку да соберутся цыгане у костра, тут уж песни и пляски, веселье льется. Запевала обычно дочь Мелентия Даша и вторил ей басом Платон, любимый сын вожака. А потом цыгане хором вступали. Звенели гитары, и умолкал лес, слушая песни.
Как-то раз остановился табор в угодьях графа Дибича. Распрягли цыгане коней и пошли лес валить на дрова. чтобы костры разжечь. Тут и застали их графские слуги. Начали они гнать цыган, да разве таких молодцов силой возьмешь?! Стали стеной цыгане – не подступишься. А Мелентий вышел вперед и сказал слугам графским:
– Напрасно хотите силой табор взять. Если надо их сиятельству от нас что-нибудь, пусть он сам к нам приедет. А мы на этом месте останемся.
Побежали слуги к графу, рассказывают, мол, цыгане лес валят да луга конями своими травят. Осерчал граф, велел карету запрягать. Под вечер поехал граф Дибич в цыганский табор. Подъезжает к шатрам и слышит: песня льется раздольная. Заслушался граф, а как кончилась песня, подошел поближе и спрашивает:
– Кто старший среди вас?
Вышел вперед Мелентий, пригласил графа чайку попить цыганского, усадил вельможу на корыто, поставил перед ним самовар и поднос. Стали цыгане угощать гостя да потчевать.
– Не скрою, – сказал граф Дибич, – хотел я прогнать вас из своих угодий, да как только услыхал ваши песни, раздумал это делать. Не споете ли вы еще?
Взял Мелентий Соколов гитару да как прошелся по ладам, у графа аж все внутри оборвалось. Забыл он, где находится и для чего приехал. А закончил Мелентий играть, встал граф Дибич, обнял старика и пообещал подарить ему свою лучшую гитару. С тех пор стала кочевать с табором знаменитая гитара работы французского мастера, подарок графа Дибича. Не было на этой гитаре дорогих украшений, зато звучала она так, что сердце наизнанку выворачивала.
Много лет водил еще Мелентий свой табор по дорогам российским, а как смерть подошла, позвал он сына своего Платона и сказал ему:
– Ухожу, Платоша, вышел мой срок по земле бродить. Твое время пришло табор вести. Все свое богатство оставляю тебе, но пуще всего береги гитару. Умирать будешь – достойному человеку передай, пусть он хранит ее и играет на ней так, чтобы предков не позорить.
И пошла гитара Мелентия Соколова от отца к сыну, от сына к внуку и дальше, из поколения в поколение. Платон Соколов передал ее сыну своему Мирону, от него гитара попала к Прохору, известному в таборе силачу и красавцу, а потом к Ефрему, Ивану, Трофиму. Умирая, Трофим передал гитару сыну своему Федору Соколову. И вот уже Федор Соколов ведет цыганский табор. И вместе с ним кочует уже с шестым поколением рода Соколовых знаменитая французская гитара...
Случилось так, что попали цыгане во владения графа Орлова. Известное дело, какое отношение было у русской знати к бродячим цыганам: гнать их, да и только. Пришли слуги графа гнать цыган. А Федор Соколов вышел им навстречу и спокойно говорит:
– Зачем вы понапрасну гневаетесь? Хорошо, пусть все будет по-вашему. Вот только ночь переночуем, а наутро запряжем коней и уедем. Нам вашего добра не надо, у нас своего хватает.
Передали слуги слова вожака графу. Взъярился тот:
– Чтобы немедленно уезжали, а не то худо им будет! Выбрал граф самых дюжих молодцов из своей челяди и поехал сам гнать цыган. Подъехал и встал как вкопанный. Слышит: песня льется. Удивился граф: до чего хорошо поют цыгане. Отпустил он слуг, один в табор пошел. Встретил графа Федор Соколов, как подобает, поклон отвесил, в шатер свой пригласил, на почетное место усадил. Свою внучку, красавицу Стешу, показал. А потом песни зазвучали. И так графу было хорошо у цыган, что он всю ночь с ними просидел.
И с той поры повелел граф не трогать табор цыган, чтобы оставались они в его владениях. А Федор Соколов так понравился графу, что тот стал приглашать его к себе во дворец вместе с цыганским хором. Стал граф показывать цыган гостям своим, и те восхищались пением да плясками. А чтобы произвести на гостей своих еще большее впечатление, придумал граф Орлов костюм цыганский, который с тех пор стали носить цыганские артисты...
После смерти Федора табор повел сын его Осип, а когда и к тому смерть подкралась, позвал он Илью, сына своего, и велел ему встать во главе табора и вести его. И гитару ему передал, потому что никто в таборе лучше Ильи играть не умел.
– Спасибо, дадо, за любовь твою и доверие, за гитару спасибо, что наши предки ценили. А табор принять не могу. Не лежит у меня душа к кочевью. Не помогу я братьям своим по цыганскому делу.
Опечалился отец, но сказал:
– Жалею я, что не мой сын поведет родной табор по трудным дорогам. Но ты честен. Хорошо, что ты сказал об этом сейчас, чем если бы ты на своих братьев потом беду накликал. Делай, как хочешь. Только гитару береги...
Умер Осип. Избрал табор другого вожака и ушел за цыганским счастьем, а Илья Соколов собрал всю семью и стал ездить по городам русским удивлять публику своей игрой на гитаре. После долгих странствий по свету попал Илья Соколов в Москву и начал работать в известном ресторане Яр . Это с той поры пошла песня:
Вы слыхали хор у Яра ?
Он был Пишей знаменит.
Соколовская гитара
До сих пор в ушах звучит.
Кумирами Яра были Стеша – внучка Федора Соколова, та самая Стеша, пение которой так пленило графа Орлова, Пиша-красавица, имя которой вошло в песню, Таня Демьянова, с которой в большой дружбе был Пушкин. Слава о Соколовском хоре загремела на всю Россию.
После смерти Ильи сын его Григорий собрал новый хор и переехал в Петербург, а вместе с ним и родовая гитара. Какой это был хор, какие там были гитаристы! Разве можно забыть Федора Губкина? Сам князь Кочубей стоял перед ним на коленях, уговаривал сыграть Цыганскую венгерку . Как играл старик! Теперь так Цыганскую венгерку не играют. Много было в хоре прекрасных гитаристов, но никто не мог сравниться игрой своей с дядей Федей – Федором Губкиным. Похоронили его на Ваганьковском кладбище в Москве, а в памятник вложили металлический валик с записью его исполнения Цыганской венгерки . И каждый день, в двенадцать часов, раздавались над кладбищем звуки соколовской гитары. Это дядя Федя Губкин уже после своей смерти играл для живых...
Когда умер Григорий Соколов, руководить хором стал Николай Шишкин – курский цыган, любимец писателя Куприна. А от Николая Шишкина знаменитая гитара перешла к дочерям Григория Соколова – Капе и Контралюше. Обычно на Соколовской гитаре играла Капа, у нее и оставалась гитара до самой ее смерти. По наследству Соколовская гитара должна была перейти к племяннику Коле по прозвищу Паяла. Это прозвище получил он за свой вечно сизый нос, да не решилась Капа отдать гитару Паяле. Хоть и прекрасно играл он, да был горьким пьяницей, и боялась Капа, что променяет он гитару на бутылку водки. Так и перешла гитара в другой род – род Панковых. Досталась она Валентине – виртуозной гитаристке. От Валентины гитара должна была перейти к Николаю Панкову. Сам Федор Губкин дал путевку в артистическую жизнь этому парню. Много раз Николай Панков заменял Николая Шишкина и дирижировал хором. Но шла первая мировая война, и все считали Николая Панкова пропавшим без вести...
В тысяча девятьсот девятнадцатом году случилось это: хоронили Валентину. Собрались на кладбище цыгане. Оплакали покойную, а потом, по завещанию, разломали знаменитую соколовскую гитару на щепки, зажгли костерок и сварили на этом костерке кисель. Так и закончилась история соколовской гитары. | |
|
