Сказка № 2231 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 У одного отца было шестеро сыновей. Пять глупых, а шестой дурак. Отец на них нарадоваться не мог. Вот однажды отец говорит: – Пойдите в город, купите, что понравится.
Пошли братья в город. Зашли в лавку. Стали покупать. Пятеро братьев купили ружья без ствола, а шестой – без дула. Повесили ружья на плечо, пошли назад.
Вдруг, откуда ни возьмись, бегут им навстречу шесть зайцев. У пяти зайцев ушки на макушке, а у шестого торчком. Завидев братьев, пять зайцев помчались прочь, а шестой пустился наутёк.
Братья мигом вскинули ружья и прицелились. Пятеро закрыли глаза, а шестой зажмурился. Выпалили все, как один, только пятеро промахнулись, а шестой не попал.
Тогда братья бросились за зайцами вдогонку. Пятерых схватили, а шестого поймали. Вот так удача!
Пришли домой. Решили зайцев в напёрстке варить. Пять зайцев в напёрстке не помещаются, а шестой не влезает.
Отец сказал:
– Сходите к соседям, попросите шесть кастрюль, чтобы всех зайцев сварить разом.
Пошли братья к соседям. Пятеро соседей были скупые, а шестой жадный. Дали соседи, что кому не жалко – пять кастрюль дырявых, а одну без дна.
Принесли братья кастрюли домой и поставили зайцев варить. Под пятью кастрюлями огонь забыли развести, а под шестой и не разжигали.
Варились зайцы, варились. Пять не сварились, а шестой остался сырым.
Стали зайцев есть. Пятеро братьев разжевать не могут, а шестому и не откусить.
Принялись братья отца угощать. Отец пять зайцев съел, шестым подавился.
Привели братья шесть докторов. Пять докторов невежды, а шестой и совсем ничего не знает. Осмотрели доктора отца и заспорили. Пятеро сказали, что он нездоров, а шестой, что болен.
А чем же дело кончилось? Пока неизвестно. Доктора ещё спорят. Вот как придут к согласию, тогда и дальше можно рассказывать. | |
Сказка № 2230 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Недалеко от Палермо стоят на двух холмах две деревни: Изнелло и Кьяна. Спросите наугад у любого жителя Кьяны – он вам скажет, что Изнелло хорошая деревня, только по воду ходить далеко. То же самое скажет вам о Кьяне любой житель Изнелло. И это будет сущая правда.
Известное дело, что повыше, то и к солнцу поближе, а солнце в тех краях жаркое. Вот оно и высушило холмы, словно два сухаря. Хоть насквозь их прокопай, до влаги не доберёшься. За каждой каплей воды и кьянцам и изнеллцам приходилось спускаться в долину между холмами.
Там был колодец, да такой глубокий и чистый, что воды в нём хватило бы ещё на три деревни.
Что и говорить, не так уж приятно таскаться в такую даль – вниз порожняком, в гору с водой. Мулы, как только к их бокам начинали приторачивать бочёнки или бурдюки, поднимали громкий рёв. Ну, а люди? Люди, представьте себе, не жаловались. Всякому ведь интересно узнать, какие новости в соседней деревне. Так, запросто, в будни к соседям не выберешься – времени нет, да по гостям без приглашения и не ходят. А у колодца что ни день встречались жители обоих селений. Женщины судачили о разных женских пустяках, мужчины, посасывая трубки, обсуждали дела поважнее. Самая ленивая девушка в любую минуту готова была бежать к колодцу с глиняным кувшином, оплетённым прутьями; самый бездельный парень только и норовил запрячь мула и отправиться за водой. Сколько свадеб затевалось подле колодца, сколько он видел ссор, сколько примирений – и пересчитать трудно! А для ребячьих игр лучшего места не сыскать.
Однажды рано утром жители Изнелло первыми приехали за водой. И что же они увидели? У колодца расположилась лагерем большая стая ворон. Вороны орали так оглушительно, что если бы и кьянцы и изнеллцы принялись кричать все разом, они бы не услышали своих голосов. Птицы прыгали, дрались и хлопали крыльями. Но все это ещё полбеды! Самое главное, что на чистой воде колодца пла-вали перья, щепки и мусор, а земля вокруг была покрыта птичьим помётом.
Что только ни делали изнеллцы – и уговаривали ворон, и стыдили, и грозились. . . Так нет же, проклятые птицы и не думали улетать. Тогда кто-то из людей бывалых, повидавших свет, предложил поставить у колодца чучело.
Сказано – сделано. Изнеллцы не пожалели ни жердей, ни соломы, ни тряпок. Ох и чучело же получилось! Огромное, высокое! Оно стояло над колодцем и махало рваными рукавами. Вороны испугались и разлетелись, а изнеллцы набрали воды и уехали.
Думаете, этим и кончилось? Нет, с этого только началось. Едва уехали изнеллцы, с противоположного холма стали спускаться кьянцы. Издали они увидели страшного великана. Голова как бочка, туловище с три бочки, руки – что мельничные крылья. Как тут не испугаться! Кьянцы попробовали усовестить великана:
– Эй, ты! Отойди от колодца. Дай людям воды набрать.
Но великан молчал и только размахивал руками, угрожая кьянцам.
Под горячим солнцем и люди рождаются с горячим нравом. Гнев ударил в голову кьянским смельчакам. Они смазали заржавленные ружья, залегли на склонах холма и принялись палить. Эхо так и отдавалось между холмами.
Какой переполох поднялся в Изнелло! Видно, враги напали на Кьяну, грабят, разоряют! Не миновать и нам, изнеллцам, беды. Надо спасаться, пока не поздно! Мужья приказали жёнам:
– Увязывайте скарб, выводите скотину! Сейчас уйдём.
Тут женщины подняли вой и плач. Всего не унести, а нажитое горбом бросать жалко.
Женщины вопили, мужчины кричали, и вдруг кто-то додумался.
– Зачем бросать нажитое, когда можно отъехать от страшного места с деревней вместе.
Мигом закипела работа. Связали все верёвки, какие нашлись в селении. Пошли в ход и уздечки, и пояса, и шнурки от ботинок. Едва канат был готов, изнеллцы обвязали холм и принялись тащить его в сторону моря.
Тем временем кьянцы устали палить, да и порох у них кончился. А великан как стоял, так и стоит!
– Надо позвать на помощь людей Изнелло, – решили кьянцы. – Ведь колодец-то общий!
Трое самых отважных и ловких парней отправились из Кьяны в Изнелло, далеко обходя стороной колодец с великаном. Вернулись они бледные, напуганные ещё больше, чем раньше.
– Всему конец! Совсем беда! – заговорили они, перебивая друг друга. – Никого в Изнелло нет. Холм обвязан толстым канатом, а за холмом слышно: «Тяни дружней, тащи сильней!» Уходят изнеллцы на новое место. Видно, этого великана никто победить не может. Надо и нам уходить.
Взялись и кьянцы за дело. Свили канат и принялись тащить свой холм в другую сторону.
Чем бы всё это кончилось, – неизвестно, если бы не Чикко и Беппо. Оба прожили на свете, считая на двоих, ровнёхонько восемнадцать лет и были парни хоть куда. Чикко жил в Кьяне, а Беппо в Изнелло, но это не мешало им быть закадычными друзьями. Если мальчишки нападали на Беппо, Чикко вступался за него. Если нападали на Чикко, вступался Беппо. Ну, а уж если никто не нападал, друзья дрались между собой.
Дня за три до страшных событий Чикко и Беппо нашли вдвоём бесценное сокровище – старый обруч от рассыпавшейся бочки. Они его и гоняли, и подбрасывали вверх, и заставляли вертеться волчком. А к вечеру, когда каждому надо было возвращаться в свою деревню, решили спрятать общее сокровище, чтобы никому не было обидно. Зарыли они его в песок неподалёку от колодца.
И вот, как только обе деревни собрались переезжать, мальчики вспомнили о сокровище.
«Непременно надо захватить обруч с собой!» – подумал Чикко.
«Как бы не забыть обруч!» – подумал Беппо.
И оба побежали к колодцу. Как же это они не побоялись? Э, в девять лет пугаются совсем не того, чего боятся взрослые.
Чикко и Беппо сошлись у колодца и заспорили, кому достанется обруч. Спорили, спорили и, конечно, подрались. Да так, как ещё никогда не дрались. В конце концов обруч они поломали и каждый с рёвом побежал к своей матери.
– Ты где запропастился, когда переезжать надо? – спросили у Чикко.
– У колодца, – ответил Чикко.
– Как у колодца! И великан тебя не съел? – удивились кьянцы.
– Какой там великан! Там чучело из соломы. Изнеллцы поставили ворон отгонять.
Канат выпал из рук кьянцев.
– Ты где был? – спросили у Беппо.
– У колодца, – ответил Беппо.
– Как у колодца! И вражеские войска тебя в плен не взяли?
– Какие там враги! Это кьянцы палили по нашему чучелу.
Изнеллцы переглянулись и молча разошлись по домам. Так все и остались на своих местах: и Кьяна, и Изнелло, и чучело у колодца. | |
Сказка № 2229 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Поспорили однажды два друга: от чего зависит счастье.
И думать тут нечего! — воскликнул один. — Счастье приносят деньги. Ты ведь знаешь, как я стал поэтом. Никто не хотел печатать моих стихов. А вот умерла моя тётушка, оставила мне наследство, я сам их напечатал. С тех пор от издателей отбою нет. Если б не тётушкины деньги, никто и сейчас бы не знал, что я поэт.
Вздор, — перебил его второй. — Всё решает судьба. Я теперь считаюсь лучшим певцом Италии. А давно ли меня и слушать никто не хотел. Вот я и пел только рыбам на берегу моря. Судьбе было угодно, чтобы сам граф Луиджи катался в этот час на лодке. Граф услышал меня и пригласил петь на балу в честь его невесты. С этого всё и пошло. При чём же тут деньги? Судьба, друг мой, судьба!
Спорили, спорили поэт и певец, ни до чего не доспорились и пошли гулять.
Вышли они из дому, и побрели, куда глаза глядят. На самой окраине города они увидели полуразвалившуюся хижину.
На пороге хижины сидел юноша, весь в лохмотьях, и играл на гитаре.
Послушай, приятель, ты, я вижу, превесело живёшь! — окликнул юношу поэт.
Какое тут веселье,— ответил тот, — когда человек второй день ничего не ел.
Так зачем же ты играешь на гитаре? — спросил певец.
Да видите ли, гитара — это всё, что мне оставил в наследство отец!
Друзья переглянулись, потому что оба разом подумали: «Это, пожалуй, то, что нам нужно! Тут-то мы и узнаем, что важнее».
Каждый вытащил из кармана по пятьдесят золотых монет и отдал их гитаристу.
Целых сто скудо! — воскликнул юноша. — Спасибо вам, добрые синьоры.
Прибереги свою благодарность. Ровно через год мы придём узнать, помогли ли тебе эти деньги, — сказали друзья и пошли назад.
Только они скрылись за поворотом дороги, Альчиде — так звали юношу — сказал сам себе:
Для начала я куплю столько сосисок, сколько поместится в моём животе. А потом уже подумаю, как распорядиться нежданным богатством.
Он положил деньги за подкладку своего берета и отправился в лавку.
Не успел Альчиде пройти и десяти шагов, как вдруг — неслыханное дело! — с ветки оливкового дерева слетела большая лохматая ворона, вцепилась когтями в берет Альчиде и вместе с беретом взвилась вверх.
Воровка! Отдай деньги!—закричал бедняга Альчиде.
Но ворона только быстрее захлопала крыльями и скоро скрылась из глаз.
Миновал год. Поэт и певец снова пришли к хижине Альчиде. Им и стучаться не пришлось, потому что Альчиде, как и в первый раз, сидел у порога и играл на гитаре.
Как, — воскликнули друзья, — ты всё ещё бренчишь на гитаре?
А что мне остаётся делать, — уныло ответил Альчиде, — если лохматая ворона унесла моё счастье вместе со старым беретом.
И он поведал короткую, но печальную историю.
Ну, — повернулся к поэту певец, — разве я не говорил, что счастье и несчастье посылает судьба? Пускай какой-то там вороне захотелось спать в гнезде не на голых сучьях, а на мягкой тряпице. Но объясни мне, почему ей понадобился берет Альчиде именно в ту минуту, когда тот положил в него деньги.
Вздор! — прервал певца поэт. — Если бы ворона не утащила деньги, Альчиде зажил бы припеваючи. Нет, дружище, деньги — это всё.
С такими словами поэт полез в карман, вытащил ещё сто скудо и протянул Альчиде.
Альчиде принялся горячо благодарить друзей, но те Махнули рукой, пообещали прийти ровно через год и ушли.
На этот раз Альчиде решил быть умней. Отправляясь в лавку за сосисками, не забывайте, что год тому назад ему так и не удалось полакомиться сосисками, он засунул за щёку одну монету, а остальные девяносто девять хорошенько припрятал. Куда бы вы думали — в старый башмак, валявшийся в углу.
Уж теперь никакая ворона не доберётся, — сказал он, очень довольный своей хитростью. — Да и вор на такое старьё не польстится.
А между тем, пока Альчиде ходил в лавку, случилось вот что: в хижину забрела соседская кошка, которую хозяева кормили только тогда, когда сами были сыты, а такого никогда не случалось. Кошка обшарила всю комнату, но, разумеется, ничего съестного не нашла. Тут вдруг из норки выскочила мышка. Кошка за ней. Мышка заметалась и юркнула в старый башмак. В тот самый, где Альчиде припрятал деньги. Кошка мигом перевернула башмак, монетки раскатились по полу, а мышка улизнула в норку. Тогда кошка принялась играть монетами. Она катала их лапой до тех пор, пока не закатила все до последней в ту же норку, в которую спряталась мышка.
Когда Альчиде вернулся из лавки, оказалось, что он не богаче, чем был вчера, — пропали деньги, да и только! Хорошо ещё, что он успел купить сосиски.
Поэтому нет ничего удивительного, что певец и его друг, явившись через год, застали Альчиде на пороге старой хижины за старым занятием.
Ну, — воскликнул поэт, — это уже слишком! Может быть, ты станешь нас уверять, будто вторые сто скудо утащили мыши?
Увы, мои добрые синьоры, — вздохнул Альчиде,— я не стану вас ни в чём уверять, потому что сам не знаю, куда делись деньги.
Теперь ты, наконец, убедился, — сказал певец поэту, — что всё решает судьба, а не деньги.
Наоборот, — ответил поэт, — я уверился ещё больше, что только деньги делают человека счастливым. Но доказывать свою правоту я уже не стану. Это обходится слишком дорого. Теперь доказывай ты.
Попробую, — сказал певец.
Он порылся в карманах и вытащил небольшой свинцовый шарик. Признаться, певец и сам не помнил, что это за шарик и как он попал к нему в карман.
Возьми, бедняга, — сказал певец, протягивая шарик Альчиде.— Может, он тебе пригодится больше денег.
Друзья попрощались и ушли.
Шарик долго лежал в кармане певца, но ещё дольше он провалялся в кармане Альчиде. Вспомнил он о шарике только тогда, когда у него совсем подвело живот от голода. Даже гитара перестала его веселить.
Вытащил Альчиде шарик, покатал на ладони и задумался:
«Продать? Да за него ни единого сольдо не дадут. Но раз кто-то его сделал, — значит, он на что-то годится».
Тут Альчиде хлопнул себя по лбу.
Как же это я раньше не догадался! Ведь из него выйдет отличное грузило.
Он срезал гибкую, длинную ветку с ивы, согнул булавку крючком, подвесил на крепкой нитке шарик... Словом, через час Альчиде сидел на большом камне у моря и удил.
Только рыба, как назло, не клевала. Альчиде просидел на берегу всё утро и весь день. Другой бы на его месте давно бросил эту затею. Но не таков был Альчиде. Если уж он за что брался, то держался крепко. Альчиде решил переупрямить рыб, И переупрямил.
На закате рыба стала ловиться. Молодой рыбак только успевал вытаскивать и вновь закидывать удочку. Ох и вкусная же получилась уха из наловленной рыбы! Нам бы такую попробовать!
Рыбы было так много, что половину её Альчиде рано утром продал на базаре. Потом он опять побежал к морю.
Так и пошло: целые дни Альчиде просиживал у моря со своей удочкой. Через полгода он завёл небольшую сеть. Ещё через полгода — лодку и стал заправским рыбаком.
А что же поэт и певец? О, у них было так много дела, что они совсем забыли о бедняге гитаристе. Оба уехали в дальние путешествия — один на запад, другой на восток — и встретились в родном городе только через пять лет. Тут-то они вспомнили об Альчиде и решили его навестить.
Пришли на старое место. Смотрят — хижины нет. Вместо неё стоит приветливый домик. У домика играют двое ребятишек. А с порога улыбается детям молодая хозяюшка.
Подошли друзья поближе и спросили у женщины:
Не знаете ли, куда делся гитарист Альчиде?
Как не знать! — ответила женщина, обернулась и крикнула: — Эй, муженёк, к тебе тут в гости пришли два важных синьора.
Муженёк вышел на зов, и друзья увидели, что это и вправду сам Альчиде. Начались расспросы. Все уселись на пороге, и Альчиде принялся рассказывать по порядку всю свою историю. Всё с самого начала мы слушать не станем, нам это уже известно. А то, чего не знаем, послушаем.
...Итак, дорогие синьоры, завёл я себе лодку, добротную сеть и стал заправским рыбаком. Потом приглянулась мне Джованна, ну и я, конечно, ей приглянулся. Признаться, немножко в этом деле помогла мне гитара. .. Словом, не прошло и трёх месяцев, как мы поженились. Ну, а молодой жене жить в развалившейся хижине не пристало. Задумали мы на этом месте поставить домик. Стали ломать хижину... Слушайте теперь внимательно, дорогие синьоры, это и вас касается. В старой трубе оказалось брошенное воронье гнездо, в гнезде берет, а в берете сто скудо. И я очень рад, что могу, наконец, отдать свой давнишний долг.
Альчиде сбегал в комнату и принёс рваный берет, в котором позванивали монеты. Он отдал певцу и поэту по пятьдесят скудо и продолжал свой рассказ.
Это ещё не всё. Только в хижине сломали пол, как в углу, в мышиной норке, нашлись девяносто девять скудо. Сотый скудо я ведь тогда успел истратить на сосиски. Теперь я положил этот недостающий скудо обратно.
При этих словах Джованна, жена Альчиде, вынесла деньги в красиво связанном кошельке, и Альчиде отдал его поэту.
Ну, а шарик, — сказал он, -— я оставлю себе на память.
Едва Альчиде кончил, между друзьями разгорелся старый спор. «Судьба!» — кричал певец. — «Деньги!» — перекрикивал его поэт. Пошли в ход все старые доводы — и наследство тётки и знатный вельможа граф Луиджи.
Альчиде слушал, слушал и, наконец, вмешался в спор.
Позвольте и мне сказать своё слово. Деньги деньгами, судьба судьбой, но поверьте мне, что главное — это труд и упорство. Может быть, и вправду тётушкино наследство вам помогло, синьор поэт, но ведь долгие годы вы были бедны и безвестны, однако не бросили писать стихи. Вас, синьор певец, прославил граф Луиджи, но ведь вы не переставали петь свои песни и до того счастливого часа, когда он проехал мимо вас на своей лодке. А что до меня, то всё, чего я достиг, — дело моих собственных рук.
Певец и поэт помолчали немного, потом разом воскликнули:
Клянёмся Мадонной, кажется, он прав! | |
Сказка № 2228 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жил в деревне, невдалеке от Сан-Марино, крестьянин Джузеппе Франчози, а попросту Пеппе. Были у него клочок земли и две работящие руки. Руки – хорошие помощники в хозяйстве, но Пеппе всегда хотелось иметь ещё и осла. Сольдо да сольдо – два сольди, два сольди да сольдо – три сольди. Так и копил Пеппе, пока не скопил столько, что можно было отправляться на базар за ослом.
В первое же воскресенье Пеппе, наряженный, как на праздник, с цветком за ухом, зашагал на базар. Идёт он и распевает во всё горло:
– Я Пеппе,Джузеппе,Шагаю я вперёд,И вместеСо мноюВсё кругом поёт.
Тружусь яДо пота,Но жизнь мне мила.
Чтоб лучшеРаботать,Куплю себе осла.
Услыхал эту песенку священник и выскочил за ворота:
– Сын мой Джузеппе, если верить твоей песне, ты собираешься покупать осла?
– Вы угадали, прете!
– Ах, сын мой, ведь на базаре много обманщиков. Продадут какую-нибудь полудохлую скотину, что о каждый камень спотыкаться будет. Жаль мне тебя. Так и быть, уступлю я тебе лучшего друга, замечательного осла.
Пеппе обрадовался. Он ведь не знал, что такое осёл прете.
Они быстро сторговались. Священник вывел осла за ворота, а потом поспешно вошёл к себе в дом и заперся на засов.
Осёл тут же показал, какого бесценного помощника приобрёл Пеппе. Он приловчился и в одно мгновение лягнул нового хозяина по ноге и укусил за ухо. Потом он вдруг помчался вперёд, словно добрый скакун.
– Стой, стой! – закричал Пеппе и побежал вдогонку.
Но только Пеппе поравнялся с ослом, тот стал, как вкопанный. Пеппе его и уговаривал, и понукал, и принимался колотить. Осёл ни с места. Потом ослу, .видно, самому надоело стоять и он опять поскакал вперёд. Так они и добрались до дому. Двадцать шагов бегут, полчаса стоят.
Как же это Джузеппе Франчози дал себя обмануть? Да вот, говорит же пословица – чтобы раскусить мошенника, нужно полтора мошенника. А Пеппе мошенником никогда не был. Однако остаться в дураках ему тоже не хотелось.
В следующее воскресенье Пеппе снова отправился на базар. Только не покупать, а продавать. Он вёл за собой на поводу маленькую лошадку. Она была чёрная-пречёрная и блестела, как начищенный сапог.
Проходя мимо дома священника, Пеппе опять запел песню:
– Серый ослик, чёрная лошадка. Вот вам, прете, хитрая загадка. Если угадаете, что ж – моя беда, А не угадаете, посмеюсь тогда.
Священник выглянул из окошка и увидел прехорошенькую лошадку.
– Куда ты ведёшь её, сын мой?
– На базар, продавать.
– Пони вороной масти самые резвые, – заметил священник.
– Известно, – отозвался Пеппе, – скотину по шерсти узнают, а на этой не сыщешь ни одного светлого пятнышка.
– Я не прочь, пожалуй, купить твоего пони, – сказал священник.
– Как хотите, прете. Только смотрите, чтобы потом не обижаться. Тому, кто покупает, ста глаз мало, а тому, кто продаёт, и одного достаточно. Уж я-то хорошо знаю.
– Всё, что нужно увидеть, я уже увидел, – ответил священик, – а теперь я хочу услышать, что ты просишь за лошадку.
Пеппе запросил цену, за которую можно было купить четырёх ослов. Священник предложил цену, за которую можно было купить четверть осла. Принялись торговаться. Продавец уступал, покупатель набавлял. Не прошло и трёх часов, как они сошлись. Священник заплатил за вороную лошадку вдвое больше, чем Пеппе за осла.
Довольный священник решил, что лошадка станет ещё красивей, если её выкупать.
Он велел слуге вести пони к речке, а сам пошёл рядом, любуясь на свою покупку.
Вдруг пони брыкнул задними копытами и попробовал укусить священника.
– Э, – сказал слуга, – если бы этот пони не был таким чёрным, я бы подумал, что это наш серый осёл.
– Что ты, что ты, – прикрикнул на слугу священник, – просто лошадке захотелось порезвиться!
Тут они подошли к реке. Пони вошёл в воду по колена и остановился. Дальше он ни за что идти не хотел. Пока слуга тянул его за повод, а священник подталкивал сзади, вся вода вокруг стала чёрной, как чернила.
– Сдаётся мне, – сказал слуга, – что это всё-таки наш осёл. Посмотрите, прете, вода-то чёрная, а ноги у него серые.
– Как эти может быть, – заспорил священник, – ведь я заплатил за него столько, сколько стоят два осла. Знаешь что, лучше не будем его купать.
Но стоило ему выговорить эти слова, как пони рванулся вперёд, и все трое окунулись с головой в воду.
Потом они вынырнули – священник, его слуга и. . серый осёл.
– Вы только подумайте! – завопил прете. – Этот мошенник Пеппе продал мне моего собственного осла!
Но делать было нечего. Пришлось мокрому священнику тащить своего упрямого осла к себе домой.
С тех пор в Сан-Марино и сложили поговорку: обман возвращается в дом обманщика! | |
|
