Сказка № 920 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Давно-давно жили старик со старухой. Вот как-то утром стали они дом подметать. Старуха горницу подметает, а старик кухню. Нашел в углу горошину и радуется:
Старуха, а старуха,
Я горошину нашел.
Если в поле посадить,
Крупный вырастет горох,
Если в ступке истолочь,
Будет вкусная мука.
Стал старик советоваться со своей старухой, как тут быть, горошинка и проскользни у него между пальцев. Упала на земляной пол и покатилась. Катилась, катилась и попала в мышиную норку.
– Стой, стой, держи! Вот горе, вот беда! В кои веки горошинку нашел, круглую, сладкую, а она от меня укатилась. Старуха, неси топор!
Шумит дед, из себя выходит. Принесла старуха топор. Раскопал старик топором проход пошире и полез в мышиную норку. Лез, лез и очутился под землей. Пошел он вперед, громко распевая:
Укатилась от меня
Кати-кати-горошинка.
Кто горошинку видал?
Кто горошинку нашел?
Вдруг видит он: стоит у самой дороги каменный Дзидзо-сама.
– Не видал ли ты, Дзидзо-сама, моей горошинки? – спрашивает старик.
– Видать-то видал, но вот беда, поднял я ее с земли, сварил и съел,– отвечает Дзидзо-сама.
– Ха-ха, вот оно как! Ну, тогда не о чем и толковать. Съел, и на здоровье. Пойду к себе домой.
Собрался старик идти домой ни с чем. Дзидзо-сама пожалел его:
– Дедушка, дедушка, подожди немного. Не отпущу тебя с пустыми руками.
– Что ж ты для меня можешь сделать, Дзидзо-сама?
– Я дам тебе добрый совет. Ступай дальше по этой дороге, увидишь красные сёдзи, это мышиный домик. Мыши сейчас к свадьбе готовятся, рис в ступке толкут. Ты им подсоби. Потом иди дальше. Увидишь черные сёдзи, это логово чертей. Будут черти в кости играть. Крикни петухом три раза, черти убегут, а тебе все их деньги достанутся.
– Вот спасибо тебе за науку,– сказал старик и пошел дальше, все вниз и вниз. Вдруг увидел он красные сёдзи.
– Эй, хозяева! Есть ли кто дома? – крикнул старик.
Выглянула тут мышка-невеста в свадебном наряде, спрашивает:
– Ты зачем к нам, дедушка, пожаловал?
– Слышал я, что у вас свадьба, вот и пришел вам подсобить рис в ступке толочь.
– А, вот это хорошо! Нам как раз помощник нужен. Подсоби нам, дедушка, скорее,– и пригласила старика в дом.
А в доме все так красиво убрано! В первой комнате стоят красные лакированные чашки на красных лакированных столиках и бронзовые жаровни. Во второй комнате шелковые халаты развешаны. Столько их, что и не счесть! А в третьей комнате много-много мышей. Толкут они в ступке чистое золото – звяк-звяк-звяк, припевая:
Пестиком толку, толку.
Так и пляшет он в руках!
А услышу мяу-мяу,
Всех проворней убегу.
Просо я толку, толку,
А устану – не беда!
Лишь бы мне жених достался
Из богатых закромов.
Взял старик пестик и начал толочь, да так проворно и ловко! Обрадовались мыши и подарили ему два халата из красного шелка.
Взял старик подарки, поблагодарил мышей и пошел дальше по крутому склону, в самую глубь подземного царства. Вдруг увидел он черные сёдзи, а из-за них стук и бренчанье доносится. Это черти в кости играют. Забрался старик на стропила в конюшне, чтобы его не приметили. Когда настала глубокая ночь, взял он веялку и давай ею хлопать. Поднял страшный шум, а потом как закричит петухом: «кэкэро-о».
Черти загалдели:
– Ого, да уж, никак, первые петухи пропели!
Подождал дед немного, а потом опять давай хлопать веялкой и кричать: «кэкэро-о».
– Вот уж и вторые петухи,– встревожились черти.
А дед еще больше зашумел, еще громче закричал: «кэкэро-о, кэкэро-о!»
Переполошились черти вконец:
– Вот и третьи петухи! Зазевались мы за игрой.
Побросали они деньги – и врассыпную. А дед потихоньку спустился вниз, забрал все деньги – и скорей домой.
То-то радости было!
Сбросили старик со старухой свою худую одежду с плеч и нарядились в новые халаты, а потом стали золото и серебро меркой мерить, так что звон кругом пошел.
Услышала старуха-соседка, и взяло ее любопытство. Заглянула она в дверь:
– Дома ли хозяева? Позвольте огонька занять.
Поглядела и ахнула:
– Ой, глазам не верю! Откуда вдруг такое богатство?!
Стал старик ей все по порядку рассказывать:
– Так, мол, и так. Добыл я и красные халаты, и денег целую кучу. Пойди-ка сюда, соседка, посмотри!
– Ах, зависть берет! – говорит соседка.– Привалит же людям счастье! Побегу-ка я скорей домой, пошлю в мышиную норку своего старика.
Побежала она со всех ног домой – и давай в комнатах подметать, а мужу велела в кухне подмести. Но как он ни старался, а горошины не нашел.
– Старуха, а старуха,– говорит сосед жене,– поди возьми горошину из мешка.
Принесла старуха горошину. Бросил ее старик в мышиную норку, раскопал себе топором проход и попал под землю. Прошел немного – и верно! Как ему и говорили, стоит у дороги каменный Дзидзо-сама. Спрашивает старик у него:
– Не видал ли ты моей горошинки? Она сюда покатилась.
– Видать-то видел, только вот беда! Поднял я ее с земли и съел.
– Что ты говоришь такое, негодный Дзидзо! – вскинулся на него жадный старик.– Да как ты смел съесть чужую горошину! Подумать только, целую горошину. Ввел меня в такой убыток! И как ты теперь со мной разочтешься! Сейчас же подавай мне взамен кучу шелковых халатов и гору денег.
Нахмурился Дзидзо-сама, но повторил и ему свои прежние советы.
Пошел жадный старик дальше, распевая песню:
Убежала от меня
Кати-кати-горошинка.
Кто горошинку украл,
Гору золота отдай.
Вдруг увидел он красные сёдзи. А в глубине дома слышится: звяк-звяк-звяк. Это мыши толкут в ступке золото, припевая:
Пестиком толку, толку.
Так и пляшет он в руках!
А услышу мяу-мяу,
Всех проворней убегу.
Зашел жадный старик в мышиный дом, а сокровищ там и не сосчитать; повсюду красные халаты развешаны, красные лакированные чашки на красных столиках стоят, деньги грудой навалены. Разгорелись у старика глаза. «Как бы так сделать,– думает,– чтобы все это богатство мне одному досталось. А ведь дело-то простое– стоит только кошкой замяукать».
Крикнул он во весь голос: «Мя-ау! Мя-ау!»
Сразу погасли огни в мышином домике. Кругом стало темно, все пропало из глаз. Ни домика, ни мышей.
Шарит вокруг руками жадный старик, как слепой. Кое-как отыскал дорогу, пошел дальше ощупью. Шел, шел, вдруг впереди блеснул огонек, появились перед ним черные сёдзи, за ними в доме что-то стучит-бренчит. Заглянул дед в щелку, видит: черти в кости играют. Деньги перед ними кучами насыпаны.
«Правду мне сказал этот каменный столб»,– думает жадный старик. И потихоньку, чтоб черти не приметили, забрался на стропила конюшни, но впопыхах не слишком надежно там примостился.
Настала полночь. «Теперь самое время!» – думает жадный старик. Взял веялку и давай хлопать. А потом как крикнет во весь голос:
– Ха-а, первые петухи!
Чертей оторопь взяла.
– Что там? Что такое?
Подумал старик: «Дело-то на лад идет!» – и заорал еще громче прежнего.
– Ха-а, вторые петухи!
Еще сильнее всполошились черти, залопотали:
– Эй, слышите! Опять!
А жадный старик совсем расходился. «Надо,– думает,– хорошенько их пронять, чтобы дали стрекача!» Как рявкнет:
– Ха-а! Третьи петухи!
Черти удивляются:
– Слышите! Чей это голос?
– Вот и прошлую ночь кричал кто-то петухом, да все наши денежки и подтибрил.
– Мало ему! Снова пришел.
– Бейте его, колотите!
Испугался жадный старик, сорвался с потолочной балки, вот-вот упадет в самую гущу чертей, но зацепился носом за гвоздь и повис, болтая ногами. Хоть и страшно ему, а невольно самого смех пробрал: «Хе-хе!» Еще больше разозлились черти.
– Держите старикашку!
– Так это ты наши денежки стащил!
И давай его колотить. Избили, искровенили всего, не помнил старик, как и вырвался. Вылез он из мышиной норки, плачет в голос.
А старуха радуется:
– Муженек-то мой в красном халате идет, веселые песни поет. Не хочу больше ходить в лохмотьях!
Сорвала она с себя свое рваное платье и бросила в огонь. На том и сказке конец.
Желаю счастья, желаю счастья! | |
Сказка № 919 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жил в одной деревне старик. Пошел он как-то в лес и нашел там красный колпак. Обрадовался старик находке: хоть и дырявый колпак, да ведь у него и такого не было.
«В пору ли он мне?» – подумал старик и нахлобучил его на голову. И что же? Слышал он до того только щебет и крики птиц, а тут вдруг весь лес наполнился спорами и разговорами. Где мать детей кличет, где муж с женой спорят, а там слышны нежные любовные речи.
Старик даже в сторону шарахнулся от испуга! Сбила ветка колпак у него с головы, и сразу стихли речи, снова зазвенел непонятный птичий щебет. Поднял старик колпак с земли, надел на голову, и опять послышались разговоры и вверху, на ветках, и внизу, в кустах. Снял колпак – снова птичий щебет да шорох листьев. Надел колпак – опять разумные речи.
«Вот оно что! – догадался старик.– Не простую вещь я нашел, а сокровище, колпак «чуткие уши». Кто его наденет, станет понимать язык всего живого на земле: птиц, зверей и растений. Слыхал я про чудесный колпак и раньше, да только не верил, что есть такой!»
Пошел старик дальше в лес, присел отдохнуть под большим деревом и задремал. Проснулся он от вороньего карканья.
– Что это я, соснул, кажется,– встрепенулся старик. Поднял голову и видит: прилетел откуда-то ворон и опустился на ветку того самого дерева, под которым он спал. Вскоре с другой стороны прилетел еще один ворон и сел на ветку рядом с первым.
Надел старик поскорее свой красный колпак и стал слушать.
Повели над ним два ворона разговор странными хриплыми голосами.
– Давно мы с тобой не встречались, брат,– сказал один ворон.– Ты откуда путь держишь?
– Был я на морском берегу, но пропала там рыба, нечем стало кормиться, вот я и прилетел сюда,– ответил другой ворон.– А ты где летал, брат?
– Прилетел я из Атами. Право, и там не легче. Всюду одно и то же! Лучше скажи, что на свете нового, небывалого?
– Особых новостей нет. Разве вот что: расскажу тебе, что случилось в моей стороне, на морском берегу. Лет шесть назад строил один богач кладовую. Стали настилать над ней крышу из дранки. И случилось так, что заползла в ту пору на крышу змея, ее и прибили гвоздем. Лежит змея, томится, полуживая, и все эта годы ее верная подруга носит ей пищу. Терзает их тяжкое горе. Копится их обида на людей год от года, и поразила она дочку богача неизлечимой болезнью. Если никто не догадается приподнять доску и освободить змею, то умрут и змея и девушка. Много раз летал я над крышей и каркал об этом во все горло, да что проку! Никто не внял моим речам.
Другой ворон отвечал ему:
– Правда твоя, непонятливы люди! Как громко не каркай, все им невдомек.
Наговорились вороны и разлетелись: один – на восток, другой – на запад.
Услышал это старик и подумал: «Хорошо, что на мне был чудесный колпак! Надо скорей идти к богачу спасать девушку. Но раньше выряжусь-ка я почудней, пусть думают, что я не простой человек».
Отыскал старик в куче мусора брошенный старый улей, обклеил его бумагой и напялил на голову. Вот приходит старик к дому богача и кричит у ворот:
– Гадатель пришел, гадатель!
Богач как раз сидел, голову ломал: как ему больную дочь вылечить? Позвал он старика:
– Эй, гадатель, не стой у ворот, зайди ко мне в дом, погадай!
Зашел старик в дом, спросил:
– О чем погадать нужно?
– Дочь моя уж много лет болеет, вот-вот умрет. Погадай, с чего на нее болезнь напала и как ее вылечить.
– Ведите меня к больной,– говорит старик.
Сел он у изголовья больной девушки и невнятно забормотал:
Плющ, плющ, ползучий плющ,
По горам ползет, ползет,
Стелется на двадцать ри
Плющ, плющ,
Ползучий плющ...
Пробормотал он так, а потом и говорит:
– Выстроил ты шесть лет назад новую кладовую, а к крыше нечаянно прибил гвоздем змею. От нее-то и вся беда приключилась.
– Правду говорит прорицатель! – воскликнул богач.– Как раз шесть лет назад строил я кладовую. Тогда, видно, и случилось такое дело. Надо скорее освободить змею.
Тут же позвали плотника, что жил по соседству, и велели ему поднять дранку. А под ней и в самом деле змея, вся белая, высохшая, словно сброшенная кожа,– еле живая.
– Вот она, причина болезни! – сказал старик.
Осторожно положили змею в корзинку, снесли с крыши вниз, поставили корзинку на берегу ручья и стали поить и кормить змею. А когда она оправилась, отпустили ее на волю.
И стала болезнь девушки понемногу проходить. Вскоре она совсем поправилась.
Богач, не помня себя от счастья, подарил старику триста рё.
Вернулся старик домой, купил себе новую одежду и на радостях отправился странствовать.
Однажды сел он отдохнуть под раскидистым деревом возле дороги. Глядь, снова прилетают два ворона – один с запада, другой с востока. Уселись они на дереве и повели между собой разговор.
– Тоскливо жить все в одном и том же городе, мало слышишь нового,– жалуется первый ворон,– поневоле улетишь в другие края.
– Зто правда,– отвечает второй ворон,– но вот в городе, где я жил, случилось небывалое дело. Тяжело заболел один богач, не сегодня-завтра умрет. А все от чего? Лет шесть назад пристроил он к своему дому парадные покои и, чтобы расчистить для них место, велел срубить старое камфарное дерево. Пень этого дерева остался стоять под застрехой, и течет на него дождевая вода с крыши. Не погибли корни дерева, и, пока держится в них жизнь, дают они новые побеги. Да только их тут же обрезают. И жить дерево не живет, и умирать не умирает. Думает оно горькие думы, и от этих дум напала на богача тяжелая болезнь. Каждую ночь из горных лесов приходит множество деревьев навещать своего несчастного друга. Жалуется им камфарное дерево, а что они могут сделать! Уж дали бы ему жить на свободе или выкопали бы, чтоб сразу засохло и не мучилось дольше.
Услышал старик рассказ ворона и отправился в дальний край к больному богачу. Пришел и кричит у ворот:
– Гадатель пришел, гадатель!
Выбежали люди из покоев богача:
– Гадатель, зайди сюда, хозяин тебя приглашает.
Ввели старика в такие роскошные покои, каких он в жизни не видел. Огляделся он по сторонам и спрашивает:
– О чем же вам погадать?
– Много лет уже болеет хозяин этого дома,– отвечают ему.– Сколько мы ни призывали врачей и заклинателей, пользы от них никакой!
– Не беспокойтесь! – говорит им старик важным голосом.– Я узнаю причину болезни и вмиг вылечу вашего хозяина. Для меня это проще простого.
Забормотал старик свои заклинанья:
Плющ, плющ, ползучий плющ,
По горам ползет, ползет,
Стелется на двадцать ри.
Плющ, плющ,
Ползучий плющ...
А потом и сказал:
– Шесть лет назад построили вы парадные покои возле дома...
– Ах, прорицатель, откуда ты знаешь, что мы строили такие покои шесть лет назад? – спрашивают его домашние.
– Это мне открыло мое гаданье. Поселите меня в тех покоях, и за три дня и три ночи я открою причину болезни вашего хозяина и вылечу его.
Отвели старика в парадные покои. Первым делом он приказал:
– Не входите ко мне, пока не позову!
Настала ночь, но старик не лег спать. Надел он свой колпак и слушает, что дальше будет.
В полночь что-то зашелестело, зашуршало под окном и послышался голос:
– Эй, камфарное дерево, откликнись! Как нынче твое здоровье?
В ответ послышался тихий-тихий голос, точно из-под земли:
– Кто это говорит? Верно, криптомерия с Горы криптомерий? Ты приходишь ко мне каждую ночь. Как мне благодарить тебя за твою заботу! Об одном только теперь я думаю, как бы мне поскорей умереть, но не приходит ко мне смерть, и нет конца моим мучениям.
Стала криптомерия утешать друга:
– Что ты, что ты, нельзя падать духом! Мужайся!
Так побеседовали они и расстались. Но не прошло и часа, как снова послышался шорох и чей-то голос спросил:
– Эй, камфарное дерево, каково тебе сегодня?
– Кто это говорит со мной? Уж не сосна ли с Сосновой горы?
– Да, это я.
– Ты пришла издалека!.. Спасибо тебе.
– Полно, полно! Просто я собралась погулять и зашла к тебе по дороге. Настанет весна, и ты непременно поправишься! Не теряй надежды!
И снова послышалось: «Шурх-шурх!» Это уходила сосна.
Старик в своем колпаке «чуткие уши» слышал все их речи и думал: «Поскорее бы рассвело!»
Едва наступило утро, старик поспешил к больному, сел у его изголовья и опять забормотал свои заклинанья: «Плющ, плющ, ползучий плющ...» А потом рассказал о том, что слышал ночью. Чужое горе – вот причина болезни. Ведь не только камфарное дерево страдает – все деревья на высоких горах вокруг горюют о своем друге.
– Надо поскорее вырыть пень камфарного дерева, тогда и больной поправится! – сказал старик.
Тотчас же вырыли пень камфарного дерева, поставили в саду, разукрасили, словно божество. И хозяин дома поправился. Покинула его болезнь так легко, как сухой листок падает с дерева.
Все в доме не знали, как благодарить старика. Снова получил он триста рё и вернулся к себе домой.
С той поры бросил старик гаданье. Развел у себя хороший сад. Поселились там из благодарности к старику самые красивые деревья со всей округи и цвели каждую весну небывалым цветом. И все звери и птицы тоже дружили со стариком, потому что он их понимал и любил. | |
Сказка № 918 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Случилось это в годы Хорэки. Однажды в осеннюю пору от побережья Мацумаэ отплыл парусник. Было на нем семь человек команды во главе с кормчим Магоскэ. Они возвращались к себе на родину в Ниигата.
На третий день стал уже маячить вдали остров Садо и влево от него родной берег, как вдруг налетела внезапная буря. Море закипело, как в водовороте. Казалось, вот-вот парусник опрокинется вверх килем. Матросы бросились убирать паруса. А море бушевало все сильнее. Крикнул кормчий Магоскэ:
– Бросай груз за борт! Руби мачты!
Но тут набежала волна, высотой до самого неба. С грохотом обрушилась она на корабль. Корма раскололась надвое, нос корабля разлетелся в щепы, и матросы пошли рыбам на корм. Один лишь Магоскэ успел ухватиться за какую-то доску.
Море понесло его вдаль, словно обломок корабля. Дождь и ветер слепили его.
Лишь иногда удавалось ему, поднявшись на гребень волны, поглядеть вдаль, не покажется ли где парус? День склонился к вечеру, начало темнеть. Одна за другой набегали волны, похожие на громадных китов, подымали его на спину и снова бросали в пучину.
Магоскэ не мог понять, куда его несло течением, где берег, а где открытое море. Настает ночь, а навстречу ему не попалось ни одного корабля.
В отчаянии Магоскэ то умолял бога Компира о спасении, то давал обеты богу Ияхико... Цепляясь за тонкую доску, он летел с гребня волны в пучину. Казалось ему, вот он, конец, пришел, но новый вал подхватывал его и выносил наверх.
Магоскэ было уже совсем отчаялся, как вдруг услышал громкие крики:
– Руби мачты! Бросай груз за борт! Держи руль!
Прямо на него в ночном мраке несся какой-то корабль. Собрав последние силы, Магоскэ завопил:
– Спаси-ите! Тону-у!
Вдруг он совсем близко от себя увидел полуразбитый корабль. Человек десять команды цеплялись за него, крича во весь голос.
Люди эти не походили на живых. Иссохшие, с синими лицами, они были видны, как смутные тени, в такой кромешной тьме, где, казалось, глаз ничего не мог бы различить. Весь корабль тоже выступил из мглы, не сливаясь с нею. Крик замер на губах Магоскэ. Корабль прошел справа от него и быстро стал удаляться.
Вдруг послышался отчаянный вопль многих голосов: «А-а-а!» И в тот же миг корабль разбило в щепы, а цеплявшиеся за него люди словно растаяли. Крики их стихли, только страшно грохотали волны.
– Корабль-призрак! – подумал Магоскэ; вспомнились тут ему все страшные рассказы об этом корабле. Теперь он был рад, что один остался.
Но вдруг опять послышались крики:
– Руби мачты! Груз за борт! Держи руль! Погибаем! – И корабль-призрак появился снова. И снова люди цеплялись за него, призывая на помощь. Набежала волна и разбила корабль в щепы... Раздался опять тот же самый дикий вопль – такой ужасный, что, казалось, никто не мог бы услышать его дважды и остаться в живых. Виденье исчезло, лишь страшно загудели волны.
Не успел Магоскэ перевести дух, как снова ветер донес до него крики:
– Руби мачты! Груз за борт! Держи руль!
И все повторилось снова. Мольбы, призывы, проклятья, последний вопль погибающих... Неужели этому не будет конца? Сердце Магоскэ замирало, душа у него готова была расстаться с телом, но он не выпускал доски из рук и все-таки держался на воде.
Наконец забелел рассвет. С первыми его лучами корабль-призрак исчез навсегда. Ветер и дождь стали утихать, волны немного улеглись. Три дня носился Магоскэ по волнам и вконец обессилел от усталости и голода. В глазах у него было темно, руки одеревенели... К чему было дольше надеяться? Жизнь уже покидала его, как вдруг в море что-то мелькнуло... На волнах качалась связка соломы. Магоскэ поймал ее. Внутри, в полотняном мешочке оказались две сухих плети со стручками красного перца, Магоскэ съел стручков десять – и воспрянул духом. А тут вскоре его заметили с корабля, вытащили из воды и благополучно доставили в залив Ниигата, назад к родным берегам. | |
Сказка № 917 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
В старину это было.
Весною расцвели вишни в горах. Стали слетаться туда разные птицы.
Первым прилетел коршун с криком тонбироро, следом воробей, чирикая «тинтико-тинтико», за ним голубь, воркуя «хаттобо-хаттобо». А последним явился ворон, каркая «гао-гао».
Стали они вчетвером между собой советоваться:
– Какую бы нам придумать веселую затею, раз уж мы вместе собрались?
– А вот что. Вишни цветут, погода на славу, нас тут целая компания. Устроим-ка пирушку.
– Правда, правда, лучше не придумаешь.
Порешили птицы, что кому делать.
Коршун – мастер рыбу ловить. «Тонбироро, тонбироро» – полетел он к реке.
Воробей – «тинтико-тинтико» – поспешил за вином в харчевню.
Голубь – «хаттобо-хаттобо» – ножом стучит, закуску готовит.
Ворон – «гао-гао» – полетел взять в долг столики и чашки.
Вот началась пирушка. Сначала веселье не ладилось, ели, пили молча.
– Что ж это за пирушка, когда никто не поет и не играет. Пусть каждый покажет свое уменье!
Коршун сказал:
– Я сыграю на флейте.
Надел он накидку с гербами, достал из-за пояса флейту, покрытую красным лаком, и засвистел: «Тонбироро-тонбироро! Хёроро-хёроро!»
– Ах, как чудесно,– похваливал воробей.– А я подыграю на сямисене.
Вычернил он себе зубы и затренькал на струнах:
«Тинтико-тинтико, тинтикотин!»
Настала очередь голубя:
– Не могу я сидеть на месте, когда флейта свистит и сямисен звенит. Пущусь в пляс.
Повязал себе голову полотенцем в крупных горошинах и начал подпрыгивать, крутиться и хлопать крыльями, припевая:
«Хаттобо-хаттобо! Хаттобо!»
А пока они играли и плясали, ворон, каркая «гао-гао, гао-гао», кусок за куском отправил себе в глотку всю закуску.
Опомнились остальные трое, глядят: в чашках пусто, ни вина, ни закуски, а ворона и след простыл.
Сильно разгневался коршун. С тех пор где ни увидит ворона, сейчас за ним погонится. Все думает, как бы поймать и наказать обидчика. | |
|
