Сказка № 1042 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
 Чтобы спасти честь своих мужей-нойонов от ловкого и находчивого Хабшаг Норбо, жены нойонов нарушают вековые обычаи и запреты. В первом случае жена нойона вмешивается в разговор, чего она не должна делать, этим-то и воспользовался ловкий герой. Во второй раз жена нойона, чтобы не пустить в дом Хабшаг Норбо, пытается использовать запрет, связанный с рождением ребенка, согласно которому никто не должен заходить в дом, где есть новорожденный. Однако смекалистый Хабшаг Норбо и тут находит остроумный выход: он ложится на порог, выставив ноги на улицу, и говорит: «Ноги грешные пускай остаются за порогом, а безгрешная часть (туловище) пусть будет в доме». Нойон вынужден был пустить его в юрту.
Хабшаг Норбо слыл человеком острым на язык, никто не мог его переспорить, этим он и прославился среди людей, Вокруг не оказалось ни одного человека, с которым он мог бы посостязаться. Тогда он решил поехать на север к амбаням сорока девяти хушуунов, чтобы с ними состязаться в мудрости.
Ехал он и доехал, наконец, до северных сорока девяти хошуунов. С двумя палками в руках подошел и встал у ворот амбаня. Решил он посмеяться над ним. Когда с лаем подбежала собака, он сунул одну палку ей в пасть, а другой начал бить ее, бегая вокруг дома амбаня.
Потом Хабшаг Норбо снял с плеч мешок и с шумом бросил на крышу дома амбаня. Зашел в дом, не поздоровавшись, прошел на почетное место и сел на кровать.
– Он издевается надо мной, – решил амбань и встретил его с руганью:
– Зачем избил собаку?
– Я удостоен благословения бурхана Шагжаа банди, ничего страшного, что избил собаку, – так он ответил, хотя и не был ламой.
– Что ты бросил на крышу?
– Ничего не случится, потому что бросил туда то, что было на плечах Гэлэн ламы.
– Лама, вы откуда?
– Я из монастыря Даа.
– Где находится монастырь Даа?
– За семьюдесятью перевалами у подножия семидесяти скал.
– Далеко ли они?
– Приподнявшись, не увидишь, а поднять вас я не в силах.
– На чем ты сидишь?
– На шерсти тангутской козы, чтобы было мягко сидеть.
– А это что? – показывает на спинку кресла.
– Спинка из свалявшейся шерсти семидесяти овец, из берцовой кости таежного сохатого, хорошему человеку предназначенная.
– А что находится перед тобой? – показывает на столик.
– Сухое корневище упавшего дерева.
– Почему?
– Ты что спрашиваешь! Если расколешь, получится дощечка, если постругаешь – гладкой станет, надрежешь – появится резьба. Соберешь – получится столик.
Амбань не нашел что сказать. Сидит он, красный от стыда, глядит в сторону жены:
– Подай мою шапку с дэнзэ (украшением).
Взял шапку, снял с дэнзэ коралл и спрашивает:
– Что это?
– Ты что, этим красным стеклышком хочешь обыграть меня? Если наступило время спорить, я готов, – отвечает.
Такое непочтительное отношение к ее мужу задело жену амбаня, и она, рассердившись, сказала:
– Как ты смеешь так разговаривать с амбанем?
– Потише! Тебя взяли не управлять, а для потомства.
Когда так сказал Хабшаг Норбо, амбань ничего не нашел, что сказать, рассмеялся, широко открыв рот, а затем хорошо угостил Хабшаг Норбу и с почетом проводил.
Хабшаг Норбо обрадовался первой победе в первый день, а на следующий день, поверив в свои силы, отправился к другому амбаню.
Жена амбаня вышла навстречу ему и сказала:
– Наш верблюд принес верблюжонка, нельзя к нам.
– Посланец бога хуже верблюжонка, что ли? – говорит Хабшаг Норбо и пытается зайти в юрту.
Амбань уже знал, что в этих местах появился остроумный человек, и поэтому решил не пускать его в юрту.
– Нельзя переступать наш порог, – говорит он и отталкивает его.
Тогда Хабшаг Норбо:
– Ноги грешные пускай остаются за порогом, а безгрешная часть (туловище) пусть будет в доме.
После этих слов амбань вынужден был пустить его в юрту. Зайдя в юрту, Хабшаг Норбо сразу сел в почетное кресло амбаня, а амбань сел на корточки.
– Нойон, кто вам дал кресло? – спрашивает амбань.
– Народ мне дал! – отвечает. – Вас кто научил сидеть по-собачьи?
Амбань ничего не ответил.
Хабшаг Норбо был выходцем из народа. Своим острым языком он ставил нойонов и лам в тупик. А народ его почитал и уважал. | |
Сказка № 1041 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Давным-давно жил. Хайбай мэргэн. Были у него серенький невылинявший жеребенок-двухлетка, плохонькое седло, волосяной потник да замызганный кожаный мешок. Имел он еще старшего брата – скупого Хара-хана. А у этого скупого брата Хара-хана был сын Нугаржан, две девушки-служанки и жадная ханша.
В один прекрасный вечер Хайбай мэргэн собрался к брату Хара-хану в гости. Привел своего плохонького мохнатого серого жеребенка-двухлетку, покрыл волосяным (дерюжным) потником, оседлал плохоньким седлом, взял свой засаленный черный кожаный мешок и поехал в сторону скупого брата Хара-хана.
Долго ли, коротко ли ехал он и добрался до своего брата Хара-хана. Вошел во двор, привязал коня и видит, что его брат скупой Хара-хан лежит на кровати, сын его Нугаржан обдирает перья голубя, жадная ханша чистит кишки длиной в сажень, старшая служанка чистит часть желудка, младшая – готовит тарак.
Увидел все это Хайбай мэргэн и кашлянул. Услышали в доме кашель, поняли, что пришел кто-то, и спрятали еду. Ханша спрятала кишку в свой рукав, сын Нугаржан спрятал голубя на полке, старшая служанка положила брюшину на полку, а младшая – спрятала тарак под полой.
Хайбай мэргэн открыл дверь, вошел в дом, поздоровался по-хански и сел с братом.
– Как живете? Что у вас нового? – спрашивает он Хара-хана.
– Ничего нового нет, – отвечает (тот).
Скупой брат Хара-хан спрашивает у Хайбай мэргэна:
– А что (у тебя) нового?
Хайбай мэргэн отвечает:
– Ничего нового нет. Когда ехал к вам, большая змея, длинная как кишка, которая лежит в рукаве твоей жены, пересекла мне дорогу. Тогда я взял камень, величиной с желудок (твоя старшая служанка положила его на полку), и кинул в голову змеи. Когда кинул я камень в голову, брызнули мозги, белые, как тарак, который спрятан под полой у твоей младшей служанки.
Делать нечего, пришлось вытащить все хозяевам и варить. Встал Хайбай мэргэн и под видом помощника развел сильный огонь под котлом. Закипело в котле. Подошла старшая служанка, хотела снять котел, не смогла, чуть рукава и руки не обожгла. Пришла младшая служанка попробовала и тоже не сумела снять, а ханша даже не могла подступиться к котлу. Тогда Хайбай мэргэн сказал:
– Я помогу.
Прежде чем хозяева согласились, он схватил котел и выбежал на улицу.
Там он положил в свой засаленный мешок всю еду, а сам зашел в балаган и лег.
Хозяева решили, что он всю еду вылил, и хотели снова варить пищу, но скупой Хара-хан пожалел еду для Хайбай мэргэна, и все они легли спать голодными.
В полночь скупой Хара-хан проснулся. Проснулся и Хайбай мэргэн. Лежит, прислушивается. Слышит, брат его Хара-хан говорит ханше:
– На полке лежит масло топленое, величиной с бабку, принеси его.
Ханша встала тихонечко, без шума, взяла то масло с полки и протягивает (мужу). Тогда Хайбай мэргэн бесшумно, (перед ним) протянул руку вперед, взял топленое масло, спрятал его и лежит. Когда ханша легла в кровать, хан спрашивает:
– Что с тобой? Принесла?
– Разве я не принесла и не отдала тебе? – отвечает она.
Хан прошептал:
– Тихо! Как бы не услышал Хайбай мэргэн, молчи.
Через некоторое время говорит:
– На полке у нас лежали почки, принеси их.
Хпнша встала и опять принесла. Когда она в темноте протянула руку, Хайбай мэргэн, опередив, опять взял и спрятал.
Хан спрашивает:
– Принесла?
Ханша отвечает:
– Разве не дала тебе?!
Ханн говорит:
– Замолчи! Хайбай мэргэн услышит. Тихо!
Так и лежат голодные. Но долго он не мог вытерпеть, пришлось ему все-таки встать. Взял он ключи и пошел в чулан. Когда он шарился в чулане и искал еду, вошел Хайбай мэргэн.
– Что за вор явился к моему брату? – спросил он и вытащил Хара-хана. Хайбаи мэргэн потрепал его немного, забрал еду, положил в мешок, сел на своего серенького жеребенка двухлетка и отправился домой. | |
Сказка № 1040 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
Жил один хан по имени Реби. Еле-еле дождался он сына, да и тот уродился придурковатым. «Не может он занять мой ханский трон, в чужих краях надо подыскать ему жену, – думает хан. – Найдется ли там умная девушка?»
Сначала надумал поискать такую среди своих подданных, которые жили на равнине с южной стороны горы. На северной стороне никто не жил. На той горе по велению хана приказано было сделать все, что только можно придумать. И получилось так интересно, как в музее. Когда все было готово, хан велел всем своим подданным перекочевать туда. Долго кочевали, наконец, почти все перекочевали. Об этом дали знать хану. «Неужели никто не объявится и ничего не скажет?» – думает хан.
Вдруг у подножья горы послышались голоса людей. Хан сидит, ждет – кто же появится.
Появились старик на быке, его старуха на корове и их дочь на телке.
Подъехали и любуются:
– Все, что создано ханом-батюшкой, прекрасно, – говорят отец с матерью девушки. –Хан-батюшка, создавая все это, ничего не забыл, кроме солнца и луны. И еще забыл он сделать кабана и козу.
С этими словами они уехали.
Смотрит хан – действительно, нет ни солнца, ни луны (забыл про них), нет ни кабана, ни козы.
– Поди за ними, узнай, где они поставят дом свой, – говорит хан и посылает человека.
А те перебрались на другую сторону (горы) и на одном из холмиков поставили изгородь, построили шалаш. Одна сторона у того холма была песчаная, вплотную к ней они построили жилище.
Вернулся посланный и докладывает хану обо всем, что видел. Хан отправляет, человека за стариком с приказом:
– Пусть приходит в унтах и в то же время без унтов, в дэгэле и в то же время без дэгэла. В шапке нельзя приходить и без шапки нельзя. По дороге пусть не идет и по бездорожью нельзя.
Отец говорит дочери:
– Как же мне явиться к хану? Он приказал мне придти к нему в унтах, но чтобы казался как будто без унтов; чтобы был без унтов да казался бы в унтах; в шапке, но должен казаться голоушим; чтобы был голоушим, а казался бы в шапке; идти не по дороге и по бездорожью нельзя; ехать по бездорожью, но должно казаться, что по дороге.
Через три дня отец стал собираться в дорогу. Дочь говорит ему:
– Иди без унтов – в одних норках, без дэгэла– в рубашке одной, без шапки, но в платке. Одной ногой ступай по середине дороги, другой иди по ее обочине. Доберешься до хана, перешагнешь через порог одной ногой и спросишь:
– Хан-батюшка, можно зайти в дом?
Так и сделал старик. Добрался до хана, перешагнул через порог: одна нога и рука в доме, другая – на улице.
– Хан-батюшка, можно зайти в дом? – спрашивает.
– Можно, можно, – отвечает тот.
Скоро принесли ему одежду, поставили перед ним еду и расспрашивают:
– Из какого ты рода? Сколько у тебя сыновей да дочерей? Сколько лет сыну? Сколько лет дочери?
– Сына нет у меня, только дочь одна. Скоро ей исполнится двадцать три года.
Накормили старика вкусной едой и еще изюмом, ягодой. Затем хан говорит ему:
– Дня через три я приду к тебе. Подои быка и сделай из его молока тарак, из золы сплети веревку.
Надели на старика дэгэл, дали разной еды, нагрузили на него много добра, спросили, куда ехать, и проводили его до дому.
– Что же это дали мне? Можно есть или только сидеть да смотреть на то, что мне дали, – говорит отец.
– Это изюм, это мучное, – говорит дочь, все угадывает и разъясняет ему.
Тем временем старик все думает да печалится, как добыть ему бычье молоко и сделать из него тарак, как сплести веревку из золы. Так проходит три дня. Дочь говорит отцу:
– Привези сухой травы.
Привез старик траву. Из нее сплели веревку, разложили на кривом бревне и сожгли. Сухая трава сгорела, а на бревне осталась веревка из золы.
– Укройся потеплее и ляг в постель, – советует дочь.
В это время приехал хан звать старика на улицу. Крикнул раз – никто не выходит. Еще раз крикнул – никто не выходит. Потом вышла девушка: один гутал на ноге, другой – в руке, один рукав надет, другой – нет. Платок свой держит в руке.
– Как ты посмела выйти в таком виде?
– Хан-батюшка, ведь три раза вы громко позвали. Выскочила я, не успела ни одеться, ни обуться. Потому гутал у меня в руке. Не успела надеть дэгэл, натянула только один рукав.
– Отец-то дома?
– Дома.
– Я велел ему сплести веревку из золы, – говорит (хан).
Она показала ту веревку на бревне.
– Я приказал ему сделать тарак из бычьего молока. Почему отец твой не выходит?
– Отец лежит, разрешиться должен.
– Мужчины разве рожают детей?
– Хан-батюшка, а где же вы видели, чтобы быка доили, а из молока его делали тарак?
Хан не нашелся, что ответить. Посылает он к (старику) человека. Приехал тот человек и говорит:
– Хан просит вашу дочь быть его невесткой. Сколько скота и золота просите за нее?
– Скотом и табуном, золотом и деньгами наполните мой дом, тогда и сговоримся, – ответил (старик) по совету дочери.
А сам перерыл холм, на котором стоял дом, чтобы скот и табун, золото и деньги уходили через это отверстие на ту сторону (горы).
Пригоняют да пригоняют от хана скот и табуны. Все это уходит через отверстие в холме. Золото и деньги привозят – все уходит туда же. Никак не могут наполнить дом. Старик говорит:
– От хана-батюшки уже третий раз пригнали скот, как же сказать, мало или хватит.
Все это делалось по совету дочери. Вскоре она стала женой ханского сына. Им отвели отдельный дом.
Однажды хан взял в дорогу своего сына.
– Пошевели-ка хвост коню, – говорит он ему.
Тот тут же спрыгнул с коня и стал трясти хвост коню. Хан слез (с коня), поколотил сына и уехал. А тот со слезами вернулся домой к ночи.
– Ты ведь ханский сын, что с тобой стряслось? – спрашивает (жена).
– Отец приказал пошевелить хвост коню. Я исполнил его приказ. Тогда он слез с коня и поколотил меня, – отвечает муж.
– Вперед его поскакал бы ты рысью, так, чтоб конский хвост развевался, – говорит жена.
На другое утро (хан) опять взял с собой (сына).
– Пошевели-ка хвост коню, – говорит отец.
Сын рысью поскакал перед ним.
– Суур дорожный затяни-ка, – говорит (отец).
Сын тут же спрыгнул с коня, сорвал дорожный суур, стоит и теребит его.
Отец опять поколотил его и оставил там.
На другой раз отец снова взял сына с собой.
– Пошевели-ка хвост своему коню, – говорит (он).
Тот поскакал рысью перед ним.
– Тяни-ка суур дорожный, – говорит.
Сын запел.
Потом добыли козу. (Отец) обращается к сыну:
– Сделай деревянный котел.
Тот срубил одно дерево и стал из него делать котел. Отец опять поколотил сына, оставил его там и уехал. Со слезами вернулся ханский сын в полночь домой
– Почему ты плачешь? – спрашивает жена.
– Деревянный котел отец велел сделать. Я срубил дерево и стал делать из него котел. Он опять побил меня, – отвечает тот.
– Надо было заострить палку, нанизать на нее мясо и прожарить на огне, – говорит жена.
На другой день отец с сыном снова отправились.
– Пошевели-ка хвост своему коню, – говорит отец.
Сын рысью поскакал впереди.
– Дорожный суур затяни-ка.
Сын запел.
– Сделай деревянный котел, – сказал отец.
Сын заострил палку, сделал вертела и показал отцу. Возвращаются они домой, отец увидел на дороге перекати-поле.
– Поди, спроси имя, откуда и куда путь держит? Если не узнаешь, голову оторву, – пригрозил отец и поехал дальше.
Парень идет за тем перекати-полем, спрашивает:
– Как тебя зовут? Откуда идешь и куда путь держишь?
Все напрасно, спрашивал, спрашивал – так и не получил ответа. Бросил он растение на кочку и опять со слезами пришел домой.
– Почему плачешь? – спрашивает жена.
– Увидел отец что-то перекатывающееся на дороге и приказал узнать имя, откуда и куда оно идет. Если не узнаю, то голову оторвет.
– А где же ты это оставил? – спрашивает жена.
– Расспрашивал я, но ответа не получил, бросил на кочке и ушел, – отвечает тот.
– Зачем же ты оставил там? Надо было мне показаться, – говорит, жена.
Вышла (она) посмотреть – а там перекати-поле, во все стороны развевается на ветру. Увидела это жена и говорит мужу:
– Велело перекати-поле сказать тебе: «Из хорошего семени выросло, из-за плохого корня высохло, безликое я».
Тут же ветром его унесло. Так передали отцу. А тог хмыкнул и уехал.
Три года прошло с тех пор. Никто не знает, куда он уехал. Оказалось, его схватил Гахай Бодон-хан и привязал к железной телеге. Так он там и лежал.
Прошло еще три года. Гахай Бодон-хан стал собирать свои войска. Лежавший на привязи хан спрашивает:
– Зачем войска собираете?
– Кто против нас, тех убьют. Кто за нас. тех приведут. Для этого мы собираем людей, – говорит Гахай Бодон-хан.
– Жаль! Если бы я приготовил бумагу да отправили к моим трех человек, сразу бы сами прибыли сюда, – говорит (Реби хан).
– Какую бумагу хотел написать? Пиши, – говорят ему.
Принесли бумагу и все, что нужно.
«Здравствуйте, – пишет хан, – все мои люди! На Родине Гахай Бодон-хана три года я играл в шахматы. Играя в шахматы, выиграл кое-что, где могут разместиться все мои подданные. Здесь места очень красивые, полным-полно еды. Приезжайте все. Рогатый скот гоните впереди, безрогие пусть позади идут».
Получили это письмо, созвали всех в ханский дворец и стали совет держать. Потом приближенные хана собрали в одном месте весь рогатый скот, безрогих – в другой части двора. В это время невестка говорит:
– Что же написал нам отец? Показали бы мне.
Показали то письмо невестке.
«Перед домом три золотые осины растут, – пишет он. – Одну из них срубите до верхушки, другую – по середине, третью – до основания. На кровати, у изголовья, есть шелк с разными узорами. Этот шелк можно разрезать только блестящими ножницами, которые лежат там же у ног. На дровах лежит железный колун, оставьте его там. В табуне моем есть жирная белая лошадь, и ее оставьте там. Остальное все привезите. Лежу на зеленой шелковой постели, под синим шелковым одеялом. Передо мною много всякой еды, питья. Радостно и весело мне, играю я в шахматы. В крутящемся железном дворце кружусь я».
– Отец наш лежит привязанный к железной телеге. Пишет, чтобы рогатый скот мы гнали впереди, безрогих – сзади. Это значит – вооруженные из наших подданных должны идти впереди, безоружные – позади. Быстрее приехать и освободить его просит. Лежит почти голодный, потому и пишет, что питается ягодой. Ножницами блестящими называет меня, железным колуном – моего мужа. Белой лошадью называет мать и просит ее оставить здесь, не брать с собой, – говорит невестка.
Сразу собрали всех своих подданных. Из тех троих одного убили на месте.
– Другого должны уложить на их же земле, – говорит невестка.
Стала она предводительницей. Вооруженных людей расставила впереди, безоружные пошли за ними. А позади – обозы с продуктами. Ружей не хватало на всех.
Добрались до середины пути, прикончили второго, а третьего – недалеко от их дома. Пробирались они (к Гахай Бодон-хану) и днем, и ночью. Внезапно напали на него и освободили Реби-хана. | |
Сказка № 1039 | Дата: 01.01.1970, 05:33 |
|---|
В давнее время жил один хан с чванливой ханшей. Когда хана не было дома, ханша распутничала и позорила хана. Обо всем этом знал старший конюх хана и все рассказывал ему.
– Как бы мне отделаться от этого паршивого конюха, – думает и гадает ханша день и ночь.
Из-за этого до того она исхудала, что остались кожа да кости.
Однажды вечером ханша пожаловалась хану, что она заболела от дурных слов. Лежит и катается со стоном по кровати. Хан пригласил лекарей, но они не помогали ей. Забеспокоился сильно хан:
– Ну, моя дорогая ханша, что теперь делать? Чем мне тебя вылечить?
– Старший конюх тебе дороже или твоя ханша? Один из нас двоих должен умереть – такой сон мне приснился. Пока он будет жив, я не смогу встать на ноги. Никакие лекарства мне, не помогут, – отвечает ханша.
– Что ты говоришь, дорогая? Как я могу казнить самого хорошего старшего конюха? Благодаря ему, умножаются в моем табуне быстроногие хулэги. Мое имя прославилось в далеких землях. Я об этом не могу забыть, – говорит хан.
– Кто тебе нужнее, твоя хатан или конюх? – сказала чванливая ханша и легла лицом вниз.
– Что же мне делать? – спрашивает хан в большой тревоге.
– Что делать, сам знай. Неужели среди твоих подданных нет такого конюха? Законы хана в твоих руках, а болезнь не будет ждать твоего решения. Если хочешь спасти меня, сейчас же принимай решение. Мое сердце останавливается, дыхание мое учащается, – застонала ханша.
Казнить безвинного старшего конюха, который не имеет за душой греха, трудно. Хан вызвал рабов.
– Вы должны заготовить много дров в ущелье горы. Кто к вам первым подъедет, схватите его, и, несмотря ии на что; бросьте в костер. Если ослушаетесь и не выполните приказа, все вы будете гореть на том же костре! Как выполните, сразу дайте мне знать! – наказывает хан своим рабам.
Рабы хана быстро собрались и поехали в указанное место. Навезли много дров в лесу и развели костер до небес
– Какой же грешник приедет сюда первым и превратится в пепел на этом костре, – разговаривают рабы меж собой и ждут.
Хоть жалко было хану старшего конюха, но он должен был сделать это. Он вызвал старшего конюха и говорит:
– Рабы поехали в лес на заготовку дров. Поезжай и прими у них работу.
Старший конюх быстро собрался и поехал на коне к ущелью горы.
По дороге его остановила одна женщина.
– Молодой человек, остановите коня, – просят она.
– Что надо? Говорите быстрее, тороплюсь, – сказал он.
– Мой муж служит у хана уже третий год. Нет ни одного человека, который мог бы заколоть овцу. Дети мои хотят вареного мяса и этим надоедают мне. Прошу вас, помогите мне заколоть овцу, – снова просит его женщина.
Как ни торопился конюх, вынужден был зайти к ней заколоть овцу по всем правилам. Торопится он и хочет уехать.
– Что вы, подождите немного! Не едят мясо без бульона, не одевают дэгэл без шва. От готового кушанья не отказываются, обычаями не пренебрегают, есть такая поговорка, – сказала хозяйка.
– Да нет, я очень тороплюсь. Заеду в следующий раз и отведаю.
– Когда торопишься, попадешь в беду, когда откладываешь дела, останешься ни с чем. Молодой человек, не нарушай обычай наших предков. Отведай чашку супа, – сказала женщина и поставила перед ним мясо с шапку и чашку супа.
– Что за женщина такая, острая на язык и со смекалкой? – подумал про себя молодой ханский конюх и торопливо принялся за еду.
С удовольствием съел кусок мяса с шапку.
– Мой муж, наверное, обманывает меня, – подумала ханша и решила увидеть своими глазами, как будет гореть на костре молодой ханский конюх. Тайком от всех она села на коня и помчалась в лес, где горел костер.
Пока молодой ханский конюх ел горячую еду, мимо этой юрты проскакала ханша. Когда ханша подъехала к костру, рабы хана подумали: «Видно она виновница, легкомысленная и спесивая ханша», схватили ханшу и, несмотря на ее слезы и мольбы, бросили в костер.
– Черная душа ее вместе с дымом улетучилась, наверное. Вот наказана она за то, что заставила нас мучиться тут, – говорят и смеются ханские рабы.
Как только молодой конюх выбрался из юрты, сразу помчался во весь дух к ущелью горы. Приблизившись к месту, увидел большой костер. Огонь поднимается до вершин могучих сосен.
– Что здесь происходит? – спрашивает молодой конюх.
– Кто первым подъедет к костру, того человека бросьте в костер, – так строго приказал нам хан. Согласно приказу мы бросили в костер прибывшую первой ханшу и отправили к небесам, – отвечают рабы.
– Ой! Что вы сделали? Как же быть? Он хотел, чтобы вы сожгли меня, – сказал конюх и рванулся к костру. Его силой остановили рабы.
– Друг, что ты делаешь? Мы не имеем право сжечь двух человек. Не было такого приказа! – объясняют ему те.
Рабы пришли к хозяину:
– Хан-батюшка, мы выполнили ваш приказ.
– Ну, тогда хорошо. Идите.
Вдруг он увидел молодого конюха:
– Что?! Почему вы врете? – с криком вскочил с места.
– Пощадите нас, хан-батюшка! Ваш приказ мы выполнили так, как нам было передано. Кто первым подъехал к нам, того мы и сожгли.
– Кого?
– Вашу ханшу.
Хая чуть не упал, услышав это.
– А ты где был? – спросил хан и зло посмотрел в сторону молодого конюха.
– Высокородный наш хан-батюшка, пощадите меня. Там на дороге живет одна женщина. По обычаю наших предков, я заколол у нее овцу и немного опоздал, Я хотел броситься в костер, но меня остановили ваши рабы, – говорит.
– Но у нас не было приказа от хана сжечь двоих, – говорят рабы.
– Да, это правда, – сказал хан и схватился за голову. Так он сидел долго.
– Не издавай приказа, не обдумав, готовящуюся еду не оставляй, – сказал он и от горя упал замертво.
Так говорят. | |
|
